Жесткий диск из компьютера Алексея Никитина исчез из материалов дела
Судебные заседания по делу «приморских партизан» продолжаются. В прошлых судебных заседаниях выяснилось, что вещественное доказательство – жесткий диск из компьютера Алексея Никитина – странным образом исчез. Жесткий диск осмотрели в зале суда и оказалось, что внешне он отличается от того, который зафиксирован в заключении эксперта. Кроме того, серийный номер, указанный на диске, не совпадает с тем, который указан в заключении эксперта.
Показания Алексея Никитина
– Я лишен возможности использовать свое право на защиту. Жесткий диск компьютера, который был изъят у меня дома при обыске, не открылся. Эксперт перенес информацию с данного жесткого диска на СД-диск.
На прошлой неделе я ознакомился с материалами уголовного дела, в том числе, со всеми дисками. Ни на одном из них нет информации, которая хранилась на моем жестком диске.
Как ни странно, в судебном заседании показывали фото с этого жесткого диска компьютера, изъятого в моем доме при обыске. 5 июня сторона обвинения демонстрировала отдельные фотографии перед присяжными. Как вы помните, в прошлых судебных заседаниях вы вызывали в зал суда двух ваших специалистов. Они толком не смогли разобраться, в чем дело: один из них говорил, что диск пуст, другой утверждал, что он просто не открылся.
Информация, которая содержится на диске – фото и видео – подтвердит мое алиби и поможет ребятам, которые находятся на скамье подсудимых. На нем содержится вся информация с 1999 года и до момента, когда меня задержали. Куда могла деться эта информация, причем, именно в тот момент, когда сторона защиты решила представлять доказательства.
Нелли Рассказова, адвокат Алексея Никитина настаивала на проведении технической экспертизы.
– Она поможет определить, содержится ли на диске какая-либо информация вообще. И если она там была, то нужно знать, каким образом ее удалили. Последним всю информацию, которая имелась на диске, видел эксперт.
Поэтому в рамках заявленного ходатайства о проведении технической экспертизы я прошу осмотреть материалы уголовного, где идет речь о данном диске и, конечно, сам жесткий диск, чтобы иметь представление, кто еще кроме эксперта, мог иметь доступ к данному вещественному доказательству – кто еще мог вскрывать данный жесткий диск.
Поэтому прошу огласить протокол осмотра квартиры моего подзащитного: интересно знать, был ли упакован, как полагается, в присутствии понятых. Это ведь все-таки носитель информации. Потом диск должны были передать следователю.
Судья вместо того, чтобы принимать решение по ходатайству, спросил, почему информацию с жесткого диска не скопировали раньше и что это за информация, содержится на диске, которая может подтвердить алиби.
Следователь сказал мне, что диск передадут в суд, – сказал Алексей Никитин, – и в суде я буду доказывать, что я не виновен.
Адвокат Нелли Рассказова возражала против таких «методов» ведения судебного разбирательства.
– Мой подзащитный не обязан настолько подробно рассказывать вам, какие именно сведения содержатся, которые подтвердят его алиби. Мы знаем, что жесткий диск был изъят и, кстати, согласно имеющемуся в деле протоколу к нему, он не был никаким образом упакован. Мы полагаем, что сторона обвинения имела возможность воспользоваться этой информацией с жесткого диска. Сторона защиты не имела полномочий и права получить информацию с данного жесткого диска. Все доказательства представляются следователем после окончания предварительного следствия. Кстати, многие наши ходатайства и документы точно таким же образом исчезли из уголовного дела.
– За день до того, как мы планировали смотреть диск, – сказал Алексей Никитин, – я заявлял о том, какая информация на нем содержится.
Судья Дмитрий Викторович Грищенко согласился с адвокатом Рассказовой в том, что необходимо осмотреть жесткий диск. При осмотре диска выяснилось, что серийный номер диска не совпадает с номером, который указал эксперт в своем заключении. И визуально диск оказался не похож на фото, которые имеются в заключении эксперта.
– Также имеются росписи, – сказала адвокат Нелли Рассказова, – но они без указания лиц, которые их поставили. Объем памяти диска, который мы осматриваем, также отличается от того, который указан в заключении эксперта.
Судья предложил осмотреть все диски, которые поступали в суд, а также направить письмо в Следственное Управление Следственного комитета и изложить ситуацию, которая вскрылась в судебном процессе по делу «приморских партизан» с требованием провести служебную проверку.
– Я не согласна с действиями председательствующего судьи. В данном случае нужно не писать и проводить служебную проверку, – возразила Нелли Анатольевна Рассказова, – фактически исчез диск, который является вещественным доказательством. Нужно писать постановление о возбуждении уголовного дела. А вы говорите о письме. Кто причастен к хищению жесткого диска?
Не слишком ли много в деле технических ошибок, похожих, как я полагаю, на откровенную фабрикацию? Не слишком ли много случаев исчезновения материалов уголовного дела? И наконец, кто причастен в исчезновению жесткого диска?
– Я считаю, что нужно держать в курсе событий присяжных заседателей, – сказала адвокат Олеся Петровна Моисеева. – Я заявляю ходатайство. Получается, что мы путаем присяжных заседателей. Они должны знать, что жесткий диск Алексея Никитина исчез, и потому он не может осуществлять свою защиту таким образом, как хотел. Мы должны сказать об этом присяжным заседателям. По сути, право Алексея Никитина на защиту нарушено.
Судья отказался говорить присяжным заседателям о возникшей проблеме – исчезновении диска Алексея Никитина.
– Мы направим письмо в следственные органы, как я уже сказал, а потом будем решать, что делать, – настаивал судья Дмитрий Викторович Грищенко.
– Я считаю, что письмо, которое вы отправите в следственные органы, должно быть зачитано в судебном заседании. Слишком много в деле нестыковок.
Вопрос по поводу отправки письма в следственные органы с требованием о служебной проверке отложили до следующего судебного заседания.
Показания Александра Ковтуна
Перешли к допросу «приморского партизана» Александра Ковтуна.
– Я самый младший, не считая Савченко, – сказал Александр Ковтун. – Я не создавал никакой банды. У меня были дружеские отношения с сотрудниками милиции, за исключением тех, с кем у меня был конфликт. Из тех, кто находится со мною на скамье подсудимых, я тесно общался с Максимом Кирилловым, можно сказать, мы были друзьями. С Владимиром Илютиковым я встречался редко. Андрей Сухорада был своеобразным человеком, среди нас он действительно был лидером, к его мнению прислушивались. Его трудно было в чем-то переубедить. С А. Сладких я старался вообще не общаться, мы с ним общались редко, потому что он был своевольным человеком. С Алексеем Никитиным мы общались давно. Мы с ним дружили. Он женат на моей сестре. С Вадимом у меня родственные отношения. С моими друзьями он общался редко, у него свой круг общения, работа, поэтому мы встречались редко. Сейчас говорят, что я вовлек брата в банду. Никто, в том числе, и я, его не вовлекал в банду. Он не участвовал ни в одном из эпизодов по уголовному делу. У меня действительно было ружье, которое мне подарил отец. Я ходил с ним на охоту, использовал его исключительно в целях промысловой охоты. Я не использовал это оружие для иных целей – в целях, которые якобы выполняла наша банда. Я не создавал банду, не руководил ею, никого не вовлекал в банду, в тех убийствах, которые якобы на нашем счету, принимали участие А. Сухорада и А. Сладких. Я не совершал убийства четырех кировских жителей, которые возделывали коноплю. Я не имею никакого отношения к убийству на улице Давыдова. Что касается завладения машиной такси, то я не знал, что хотел предпринять Сухорада. Он позвонил и попросил приехать на автостанцию, потом он сказал, что нам нужна какая-то левая машина, что меня, кстати, очень удивило. Я был шокирован тем, что происходило в дальнейшем: как Сухорада вытащил из-за руля такси женщину-таксистку и усадил на заднем сиденье, как Сладких нарочно притворялся и говорил с акцентом, будто он чеченец. Потом, отъехали в сторону, Сухорада надел маску, про наручники я ничего не помню, затем он пересадил женщину в багажник. Несмотря на то, что я старался утешить ее, сказать, что он просто глюкует, женщина была сильно испугана. По-моему она болела. Я предлагал ей таблетки и поесть, но она отказалась. Потом мы свернули с основной дороги и высадили ее. Женщина говорила, что машина ей не принадлежит. Я спросил, какие вещи принадлежат ей. Она сказала, что сумочка и деньги, по моему в размере, 1 500 рублей, но точно не помню. Позже мы с Сухорадой поругались из-за этого случая. Он сказал, что уже ничего нельзя поделать, что больше такого не повторится. Мне стыдно за этот случай, неприятная ситуация, раскаиваюсь.
Что касается нападения в Лесозаводске, то я не признаю его. Мы катались на лодке, обкатывали мотор, у нас было с собой оружие. Был вечер. Мы доплыли до Лесозаводска. Сухорада и Кириллов сходили, купили покушать. Когда мы возвращались обратно, то увидели джип, который показался нам очень похожим на машину сотрудников милиции, с которыми у нас был конфликт. Мы с Кирилловым остались в лодке. Позже позвонил Сухорада и сказал, что нужно прийти и сымпровизировать, что мы сотрудники наркоконтроля. Потом мы посмотрели и выяснилось, что мы никого из этих людей не знаем. Потом Сухорада приказал нам идти в лодку. И чуть позже по рации сообщил, что мы можем плыть домой. По поводу проникновения в ДПМ в селе Ракитное и убийства милиционера К. могу пояснить следующее: убийство я не признаю, также у меня не было никакого умысла, а вот хищение оружия – признаю. За поселком Ракитное мы увидели водоем, остановились, покупались, постирались. Потом Сухорада предложил похитить из местного пункта милиции, если там никого не будет, оружие, он сказал, что там, очевидно, должно быть оружие. На улице была ночь. Мы подъехали и остановились на повороте. В ДПМ горел свет. Мы заглядывали в окна, но никого не видели. Потом от ДПМ уехал УАЗ, теперь свет горел в одном окне. Но в нем никого не было видно. Мы с Кирилловым позвонили и предупредили, что в ДПМ никого нет. Сухорада сказал, что нужно проникнуть вовнутрь. Илютиков поторапливал, говоря, что чем дольше мы будем медлить, тем больше вероятность того, что милиционеры вернутся. Мы отнесли Савченко, который сидел в машине, рацию. Потом мы взяли рацию у Илютикова. Он сказал, что она сильно шипит. После Сухорада сказал Кириллову подниматься вверх, а мне оставаться внизу. Потом они спустились с рюкзаком и какими-то вещами. Сухорада сказал мне позвонить Савченко. После мы поехали, по указанию опять же Сухорады загнали машину в кусты. Сухорада и Сладких рассказали нам, что убили милиционера К., повторяя при этом, что все милиционеры одинаковые. Я не принимал участия в убийстве. Что касается обстрела УАЗа, в котором были милиционеры, то я не признаю вину полностью. В это время я находился в поселке Кировском, проходил УЗИ, а ночью был у своей девушки, мы смотрели телевизор и видели, теле сюжет по поводу обстрела УАЗа. Что касается обстрела машины с сотрудниками милиции в Хвалынке, то мы не хотели их обстреливать. Мы уезжали, но застряли из-за плохой дороги. Мы знали, что была дана негласная команда стрелять в нас на поражение, поэтому мы были вынуждены обороняться. Нам нужно было прекратить огонь. У Владимира Илютикова не открывалась дверца, с ней произошла какая-то проблема, мне нужно было помочь ему открыть дверцу, его самого могли убить. Я точно не могу сказать, но, по-моему, я выстрелил три раза, не имея цели убить кого-либо.
Когда мы находились в квартире по улице Тимирязева, мы знали от наших знакомых, что дан приказ стрелять в нас. Мы видели сюжеты по телевидению и знали, что нас ищут. В тот день мы сходили в магазин, купили покушать и вдруг увидели, что к дому приближаются сотрудники милиции. Мы попили чай, кто-то звонил домой. Сотрудник милиции приблизился к дверному глазку. Я заметил это и выстрелил, потому что боялся, что в квартиру запустят газ, как это происходило в ходе одного из задержаний во Владивостоке с какими-то кавказцами, о котором я однажды случайно услышал. Потом, когда я зашел в комнату, то увидел, что Сухорада корчится от боли, что он ранен в голову. Сладких застрелил его и просил меня, чтобы я в свою очередь убил его. Я не согласился. Он выстрелил в себя и убил себя. Что касается ранения в ногу сотрудника милиции, то я признаю вину. Но у меня не было выхода: если бы я не стрелял, то сотрудники милиции убили бы меня. В тот момент у меня был выбор: убить себя или отдать себя в руки правосудия. Я выбрал второе, и теперь я в ваших руках.
Свидетель Б. чего-то боялся
Сторона защиты заявляла о допросе свидетеля Б.
Свидетель в судебное заседание не являлся. Приставы доставили его в принудительном порядке.
– Были ли вы знакомы с погибшими П., Н. и М? – спросила адвокат Олеся Петровна Моисеева.
– П. был моим одноклассником, – ответил свидетель, – остальных я тоже знал.
– У них был в пользовании какой-нибудь автотранспорт? – поинтересовалась Олеся Петровна Моисеева. – Видели ли вы, как на автостоянке взорвалась машина «Сурф» (машина убитого Н.)?
– У них было много имущества, в том числе и автотранспорт. Когда взорвалась машина, я находился на втором этаже в боксе, услышал только взрыв и сразу спустился, чтобы посмотреть, что случилось. Увидел, что горит машина.
– Видели ли вы каких-либо людей? – продолжала задавать вопросы Олеся Петровна Моисеева.
– Нет, никого я не видел, что я могу видеть и знать?
– Занимались ли убитые выращиванием конопли? – спросила Олеся Петровна Моисеева.
– Не знаю, – сказал, как отрезал свидетель.
– Были ли какие-нибудь конфликты у этих людей? – настойчиво продолжала Олеся Петровна Моисеева.
– У меня с ними были конфликты. Я Клеща (кличка одного из убитых) чуть в колодце не утопил за то, что он мою жену хотел изнасиловать. Были у него конфликты и с другими людьми, Кировский – поселок маленький, поэтому слухи распространяются быстро.
– Вы знаете о связи этих людей с милицией? – продолжила Олеся Петровна Моисеева.
– Я не буду говорить, потому что я жить хочу. У меня был конфликт с сотрудниками милиции. Я писал в отношении них заявление о том, что они применяют недозволенные методы следствия, получил отказ в возбуждении уголовного дела. Вы бы проехали в Кировский и посмотрели: у одного из милиционеров домик двухэтажный сгорел, потом он новый построил очень быстро. А на какие такие средства? И машины какие у них?
– Вы осматривали машину, когда она сгорела? – поинтересовалась Олеся Петровна Моисеева.
– А что там смотреть, машина сгорела и описана не была, хотя составлять акт положено. Не описана случайно или намеренно, не знаю, – ответил свидетель Б.
– Вы что-либо о дружбе этих четверых убитых знаете? – спросила адвокат Нелли Анатольевна Рассказова.
– Не знаю, если они что-то делали, то не распространялись об этом. Не желаю знать, ради своей безопасности.
– Известно ли вам что-либо о том, что они охраняли места, где выращивали коноплю, спросила адвокат Елена Мыльникова.
– Если растили, то и охраняли, – коротко ответил свидетель Б.
– Они употребляли наркотики? – поинтересовалась Елена Мыльникова
– Насчет С. – не знаю, а остальные трое – ничем не брезговали. У С. было много врагов. Если бы вы видели его пьяного.
– Известно ли вам о поджоге в их доме? – спросила Олеся Петровна Моисеева
– Какой поджог, никакого поджога не было, они варили коноплю, и у них взорвалась стиральная машинка. Из-за этого случился пожар. П. мне сам об этом рассказал. Я встретил его на улице, вижу, что обожженный. Я спросил, в чем дело. Он и рассказал о том, как было дело. Потом приехала пожарная помощь, и все списали на бытовуху.
– Известны ли вам другие случаи, подобные тому, который случился в отношении вашей супруги? – спросила адвокат Нелли Анатольевна Рассказова.
– Я слышал, что это не единичный случай, и не десяток, не знаю, сколько было подобных случаев, – сказал свидетель Б.
– Есть ли какие-то еще группировки, кроме тех, о которых мы с вами сейчас говорили? – спросила адвокат Нелли Анатольевна Рассказова.
– Если прогуляться в районе поселка Кировского, то можно увидеть, что растет конопля. Значит, есть, – ответил свидетель
– А конфликты между теми, кто выращивает коноплю, есть? – спросила Нелли Анатольевна Рассказова.
– Не знаю, есть, наверное, сотрудникам наркоконтроля, думаю. Об этом известно, пошел кто-то нарвать конопли, и его захватили, потому что повсюду видеокамеры установили, а кто возделывает большие площади, тот до сих пор растит коноплю, – пояснил свидетель Б.
– Известно ли вам что-то о взаимодействии сотрудников правоохранительных органов с наркодельцами из села Марьяновка?
– Так и получается, кто понемногу занимался посадками, тех посадили, а кто растил гектарами, так и продолжает свою деятельность. Вы прокатитесь на пасеку, которая там есть и все увидите.
– За последние пять лет кто-то в поселке Кировском пропадал без вести? – спросила Нелли Анатольевна Рассказова.
– Пропадали. К. пропал там. Потом еще пацан поехал порыбачить – нашли только мотоцикл, спиннинг, а пацана – нет, – ответил свидетель.
– Период, когда культивировали и охраняли коноплю, совпадает с пропажей людей? – спросила адвокат Нелли Анатольевна Рассказова.
– Да, примерно в это время все и происходило…
Елена Мыльникова, адвокат Александра Ковтуна, просила, чтобы огласить показания свидетеля Б., данные им на предварительном следствии.
– Они отличаются от тех, которые он давал в зале судебного заседания сегодня, – сказала адвокат Елена Мыльникова, – Сейчас он говорит, что не видел, как подожгли машину на автостоянке. И о выращивании конопли говорит, что ничего не знает. А на предварительном следствии давал другие показания.
По причине имеющихся противоречий в показаниях свидетеля Б., судья огласил показания, данные им на предварительном следствии. Согласно этим показаниям, Б. знал о том, что четверо жителей поселка Кировский С., П., Н., и М. занимаются культивацией конопли. Он даже предложил нарисовать схему, говорил, что их конопля росла в том числе за его огородом и такая наглость, по показаниям свидетеля, данным на предварительном следствии, вызвала его возмущение. Также, по показаниям свидетеля на предварительном следствии, взрыв машины на автостоянке произошел, когда он, услышав лай собак, вышел на улицу. Он непосредственно видел этот взрыв и убегающего мужчину, который прихрамывал и был похож на Клеща, что ошибиться он не мог, однако жене убитого и милиции не стал ничего говорить, потому что боялся расправы.