Трагедия в Керчи уже дала повод Владимиру Путину обвинить во всем своих главных врагов – интернет и глобализм: в интернете недостаточно положительного контента, а «благодаря» глобализму на наш континент шагнули проблемы американских школ.
Кто-то уже объяснил Владимиру Путину, что в Штатах была трагедия школы «Колумбайн», по масштабам похожая на керченскую. Наверное, мальчик начал стрелять именно потому, что прочел о школе «Колумбайн». Ясно же, что от внутренних проблем наш подросток стрелять не может, и среда на него тоже не влияет, и Крым тут ни при чем, хоть он в нем и живет. А вот прочел про «Колумбайн» – и сразу стрелять. Хотя читает он много про что – про Новороссию, например. Но она, конечно, повлиять не могла, а заокеанская школа – запросто.
Вообще очень велик соблазн сказать что-нибудь вроде «Тогда вы нас не слушали – послушайте теперь». Но не хочется использовать такой страшный предлог, как керченская трагедия. Просто пока жареный петух не клюнет, у нас предпочитают педагогов ни о чем не спрашивать.
Вот однажды Совет Федерации заинтересовался моими разговорами о новом поколении детей – и пригласил меня выступить в «Час эксперта». Там я и высказал заветную мысль о том, что России, особенно сегодня, необходим институт экстремальной педагогики. Институт быстрого реагирования на педагогические проблемы, решить которые обычный школьный учитель сегодня не в состоянии.
Такой институт решит две проблемы сразу.
Один психолог в школе не воин
Во-первых, учитель получит бесценную помощь в разрешении школьных конфликтов, перед которыми он сегодня часто бессилен – тут нужен профессионал: психолог, педагог с большим стажем и специфическим опытом, социолог, может быть.
Очень часто учитель, особенно начинающий, не может остановить травлю – частое явление в нынешней школе. А частым оно стало не только потому, что завелось много талантливых и неординарных детей, которым не всегда комфортно в коллективе, – нет, травля всегда процветает в эпоху двойной морали, о чем и снят фильм «Чучело».
И многие учителя, не умея с ней бороться, предпочитают ее возглавить – им кажется, что так проще управлять классом. И ведь в самом деле проще – этот опыт им транслирует нынешняя российская власть, тоже умело натравливающая одну часть населения на другую.
Травля в девяноста случаях из ста ведет к катастрофе, иногда только психической, а иногда и такой, какая описана во множестве школьных ужастиков. Bullying, как называется это в Штатах, становится причиной расправ со всеми обидчиками сразу, и в армии таких случаев тоже полно. В советской, кстати, их тоже хватало.
И с «синими китами», с суицидными маниями, с тоталитарными сектами учитель может справиться далеко не всегда – а в школах они регулярно вьют гнезда. Редкий педагог не чувствует себя бессильным перед криминальной субкультурой АУЕ (одна из расшифровок – «арестантский устав един», и это трезвый диагноз для всей современной России). Здесь необходима срочная помощь психолога, который выедет или вылетит на место.
Передовая педагогика – на передовой
Второй повод создать институт экстремальной педагогики – это необходимость дать учителю мотивацию. Ведь это, в конце концов, интересно – решать радикальные, опасные проблемы, сражаться с серьезными вызовами!
Чем еще можно сегодня мотивировать учителя? Почему, с какой стати талантливые и нестандартные люди пойдут в эту нищую, непрестижную профессию?
В Москве учитель может прожить на зарплату – а в провинции? В Москве у учителя есть частные репетиторские приработки – а в маленьких городах, где и в обычную школу не набирается кворум? Напряжение огромное, бюрократии масса, риск, как видим, серьезный – а вертикальный рост?
Вот я и предлагаю опытных и действительно классных учителей переводить на повышение – туда, где их опыт будет востребован. Да и сам я с наслаждением поработал бы в лаборатории, отрабатывающей навыки борьбы со школьными травлями или сектами – это дело живое, и решать эту проблему надо сейчас.
Если в классе заводится провокатор, регулярно и с наслаждением срывающий уроки, травящий отличников, отравляющий жизнь учителям, – простым переводом в другую школу и постановкой на учет в полицию такая проблема не решается. Надо что-то ему противопоставить – троллинг как минимум более высокого уровня, например. Я сталкивался с такими ситуациями и знаю, как беспомощен учитель перед отравленным, зараженным классом.
Безопасность должна выйти за рамки
Керченскую ситуацию можно было предотвратить. И не усилением охраны или поощрением доносительства – все это репрессивные меры, большого толка от них нет. Достаточно обращать внимание на все случаи угроз – обычно школьный убийца, сколь ни ужасно это словосочетание, сначала угрожает расправиться с обидчиками, девушкой или учителями. Редко кто может удержать такое намерение внутри. Но соседи и одноклассники не принимают это всерьез.
Обычно у студента, который совершает убийство и потом самоубийство – как Артем Исхаков зимой этого года, – проблемы накапливаются долго и все о них знают. А уж псковский эпизод – самоубийство Дениса Муравьева и Екатерины Власовой в дачном поселке Струги Красные – просто разворачивался у всех на глазах, и сколько-нибудь опытный педагог давно вмешался бы в ситуацию, но всех почему-то словно парализовало.
Могут возразить: а где взять деньги на работу этого института и командировки его сотрудников?
Отвечу: это дешевле, чем устанавливать в школах бесполезные рамки и сажать на входе вооруженную охрану. Это дешевле, чем пихать в каждую школу чисто формального психолога.
И уж точно это гораздо дешевле, чем нагнетать в обществе пропагандистскую истерию и насаждать культ силы: ведь убийцы и самоубийцы, сектанты и садисты не на голом месте появляются. Ведь подросток, который – подобно Рослякову – интересуется оружием и свободно в этом признается, уже потенциально опасен.
Но у нас теперь поощряется именно интерес к оружию и обмундированию, войне и силовикам – из числа таких специалистов и возникают люди вроде Стрелкова – Гиркина, у которого по многим внешним признакам тоже есть некие психические сдвиги. И беда в том, что именно такие сдвиги будут востребованы в наше беспокойное время.
Тогда не удивляйтесь массовым убийствам, если вы прямо или косвенно призываете к ним ежедневно.
Дмитрий Быков
писатель, поэт, журналист.
Оригинал — «Собеседник»
Фото Firstpost, bump.ru.