Обвинительный приговор покойному Сергею Магнитскому хотя и был совершенно ожидаемым для людей, знакомых с российскими реалиями, в то же время сумел стать плановым потрясением как минимум для мировой прессы. Эффект от него уже стал частью международного облика России, на улучшение которого отечественные власти тратят немалые деньги. Очевидно, дело им представляется более значимым, чем те сложности, которые этот приговор создает нанятым правительством пиар-конторам в их и без того нелегком и высокооплачиваемом труде.
Любопытно, что в заголовках зарубежной прессы заочные 9 лет колонии для второго фигуранта суда Уильяма Браудера отражаются постольку-поскольку. Этот приговор так же неисполним: российским властям Браудера не выдадут, учитывая, что Интерпол уже в мае сообщил, что считает запрос России в отношении Браудера политически мотивированным, и удалил о нем всю информацию из своих архивов. Однако эпитеты «кафкианский» и «абсурдный» применяются только в отношении Магнитского. Конечно, потому что в последнем случае имел место посмертный процесс, а это весьма необычно.
Необычно не значит беспрецедентно. Прецеденты такого рода известны. Есть история посмертных действий по установлению оснований для реабилитации ранее осужденных. В России это в основном делалось относительно репрессированных во внесудебном порядке, а самый известный посмертный судебный процесс — дело Жанны д'Арк, закончившееся ее оправданием. Понятно, что здесь мы сталкиваемся с восстановлением исторической справедливости, важным, иногда очень важным, в политическом смысле, и даже шире — для национальной самоидентификации. Впрочем, и некоторые процессы, заканчивавшиеся вердиктом «виновен», имели позитивный смысл: стоит вспомнить осуждение нацистских преступников, например погибшего ко времени суда Мартина Бормана.
В любом случае посмертные процессы принято считать из ряда вон выходящими инцидентами, которые не должны становиться общепринятой практикой и позволительны только в силу чрезвычайных обстоятельств. Что же это за обстоятельства в случае с Магнитским?
Если искать объяснения тому, зачем понадобилось Тверскому суду Москвы «Кафку делать былью», придется, по-видимому, проводить аналогии с другими посмертными процессами, относящимися уже к политическому интриганству. Два дела, в которых судили покойных римских пап — Формоза в 897 году и Бонифация VIII в начале XIV века — носили отчетливо политический характер, но в рамках конъюнктуры, текущей интриги, а не ради каких-либо идеалов или поиска справедливости. В случае с Бонифацием VIII французский король Филипп Красивый рассчитывал поживиться за счет разгрома ордена тамплиеров, а репутация покойного папы стала лишь ставкой в этой политической игре.
Так что у абсурдного процесса, с точки зрения российских властей, были, похоже, вполне конкретные причины, достаточно веские, чтобы пойти на громкий скандал, который наверняка оставит следы на репутации всей страны.
Если не вдаваться в юридические сложности (например, могла ли вообще судебная власть проводить посмертный процесс над Магнитским без согласия его родственников), здесь речь идет, очевидно, о желании власти публично и громко сообщить «городу и миру», что жулики здесь не сотрудники силовых и налоговых структур, подозреваемые Магнитским в связях с организованной преступностью, а как раз сам покойный со своей компанией. Это желание оказалось настолько твердым и неотложным, что власть сочла возможным пойти на такой необычный шаг, как посмертное судебное разбирательство.
А твердое оно потому, что признай сейчас российские власти обоснованность обвинений в адрес следователей и налоговиков, как сразу же они предстанут в виде «крыши» — верхушки коррумпированной системы, в которой все действующие лица повязаны, по сути, круговой порукой. Видимо, ставки оказались достаточно высоки для того, чтобы принять такое экстраординарное решение.
К сожалению, дело это заразное. Стремление показать, что все, кто из «нашего круга», чисты, а у людей, не принадлежащих к нему, обязательно рыльце в пушку, на наших глазах превращается в практику. Погибшей в автокатастрофе врачу Ольге Александриной также вынесен посмертный судебный приговор. Такой приговор демонстрирует, что видная фигура отечественной элиты, вице-президент компании «ЛУКойл» Барков, чей автомобиль столкнулся с машиной Александриной, не виноват, что бы там ни говорили люди.
У подобного рода потусторонних разбирательств не может быть цели наказать виновных во имя торжества справедливости, потому что на тот свет не дотянешься, да и в любом случае там суд будет поавторитетнее. Но с точки зрения текущих интересов номенклатуры это все неважно, как неважны и российские репутационные издержки. Главное — иметь формальные основания отбивать наскоки злопыхателей.
Приговор Магнитскому говорит не о признании его виновным, а о том, что правящий класс России виновным себя не признает. Ни в чем и никогда, раз уж у него есть такая возможность.