Экс-мэр Архангельска Александр Донской рассказал «Газете.Ru», почему градоначальники часто становятся мишенью силовиков
В этом году в России были арестованы мэры пяти крупных городов, трое из них возглавляли областные центры. «Газета.Ru» поговорила с бывшим мэром Архангельска Александром Донским, дело которого было в середине 2000-х первым громким процессом против градоначальников. Экс-чиновник полагает, что претензии можно предъявить любому мэру, поскольку все они — заложники существующей вертикали власти. Главное же в уголовном деле — санкция Кремля.
— Александр, ваша история была одной из самых первых в череде громких арестов мэров. Потом уголовные дела возбуждали против мэров Ставрополя (в 2007-м), Братска (в 2012-м), Бердска (в 2013 году). Они так же, как и вы, не были единороссами. Сейчас, похоже, пошла новая волна арестов – Евгений Урлашов в Ярославле, Юрий Ласточкин в Рыбинске, теперь вот Михаил Столяров в Астрахани. Последние двое – ярые единороссы. Что изменилось, на ваш взгляд?
— Мне кажется, Владимир Путин просто перехватил инициативу Алексея Навального с антикоррупционными разбирательствами. С точки зрения политтехнологий он все правильно сделал.
Чтобы получить плюсы, Путин должен взяться за единороссов.
— Что показательно, берутся именно за мэров…
— В принципе система, вертикаль власти, к сожалению, невозможна без коррупции. Мэрам приходится иметь, назовем их так, неформальные источники доходов не только для того, чтобы безбедно жить, но и для того, чтобы отдавать деньги в «Единую Россию», в Кремль, для того чтобы оставаться на своих постах.
Кроме того, сами по себе выборы мэра российского города стоят несколько миллионов рублей, в крупных городах – десятки миллионов.
Бюджет не дает возможности исполнять все программы; на какие-то популистские вещи, которые нравятся народу, мэр должен искать внебюджетные источники — это и есть коррупция: надо собирать деньги с предпринимателей. Она связана с тем, что отсутствует реальная конкуренция и никто не планирует создавать возможности для реальной конкуренции. Будет реальная конкуренция — этих ситуаций будет меньше.
— Но ведь Евгений Урлашов победил в условиях реальной конкуренции?
— Да, Урлашов баллотировался как оппозиционный кандидат (от «Гражданской платформы». — «Газета.Ru»), но у него, соответственно, не было возможности бесплатной агитации, он потратил кучу денег на выборы. Затраты надо как-то компенсировать, потом готовиться к следующей кампании – поддерживать рейтинг, интерес к себе.
Ни один мэр в России не может не заниматься коррупцией — неважно, кто он, единоросс или не единоросс.
— То есть любой мэр – преступник?
— Не совсем. Он вынужден создавать определенные схемы, которые могут трактоваться правоохранительными органами как коррупционные, а могут и не трактоваться.
Все зависит от того, есть заказ на конкретного политика или нет.
Люди не понимают, за что отвечает мэр, за что губернатор, за что правительство и президент. Создается ощущение, что глава города отвечает за все, хотя у него объективно не хватает ресурсов. Поэтому мэр старается ухищряться. В общем, коррупция есть во всех муниципалитетах России, во всех абсолютно.
– Ходят слухи, что у Урлашова, Ласточкина и Столярова был интерес к губернаторским выборам. Могли их преследовать за это?
— Это нормальное явление для любого политика – иметь амбиции, причем они были даже во время назначений глав регионов. Если введены прямые выборы губернатора, то у популярного мэра просто должно возникнуть желание в них поучаствовать. Но одного желания или даже высокого рейтинга, наличия средств на кампанию недостаточно — надо согласовывать. Иначе будут проблемы: снимут с выборов, не дадут выиграть.
Борьба за власть в регионах России – это фигня! Все управляется из Москвы, даже на уровне села.
Все эти акции согласовываются с Кремлем. Сам Путин по ситуации со Столяровым это подтвердил: ему «доложили». Наверняка спросили, что делать. Что он сказал, неизвестно, но очевидно, что акцию санкционировал.
— Почему, на ваш взгляд, антикоррупционная кампания никогда не доходит до уровня губернаторов?
— С губернаторами сложнее потому, что они находятся в прямом подчинении у президента. С мэрами-то все проще. Всегда можно сказать: градоначальника-коррупционера выбрало население.
Претензии к губернатору ударяют по рейтингу президента: он же их назначал. Поэтому мы почти не видим коррупционных дел против глав регионов, министров.
— Может быть, дел на таком уровне нет и потому, что ниточка расследования уведет куда выше?
— Ее могут всегда пресечь. Для меня это не секрет, что все администрации «платят» за получение денег из центра. Потом им надо самим отпилить себе от этих подрядов. Все это продолжается и сейчас. Часто на реализацию крупного проекта ставят смотрящего из центра — он тоже имеет свой процент… Если бы кто-то говорил об этом с конкретными фамилиями, то схема бы вскрылась. Но этого никто не делает: любому арестованному чиновнику выгоднее взять вину на себя, чем пойти по «групповой статье» — это больший срок.
— По каким статьям преследуют мэров? Насколько я понимаю, в середине 2000-х популярной была статья по превышению полномочий, сейчас идет «борьба с коррупцией.
— Взятка – отличный вариант: привезли человеку какую-то сумму денег, он их взял – сразу все понятно. Превышение полномочий доказывается сложнее, но и применять его можно более избирательно и применять к любому государственному или муниципальному служащему. Теоретически под эту статью подводятся действия вполне нормальные с точки зрения населения, даже что-то указанное сверху.
Каждый чиновник на своей службе либо что-то не то сделал, либо не сделал того, что должен быть сделать. Отличная статья – до восьми лет тюрьмы, ее можно применить даже там, где коррупции не было.
— А вы после снятия с должности не думали вернуться в политику? Может быть, об этом говорят ваши коллеги – бывшие мэры, попавшие под уголовное преследование, если вы, конечно, продолжаете с ними общаться?
— Недавно было такое странное предложение: один из экс-мэров одного из городов вышел на меня и заявил, что хочет создать партию тех мэров, которые были репрессированы. Я ему на это сказал: «Слушай, со стороны Кремля этой партии четко присвоят название партии уголовников, от этого никуда не уйдешь». Такое название, кстати, было бы честным. Мне жена запретила заниматься политикой даже «по приколу», после того как я создал партию «Любви и по…изма». Я только начал с ней говорить о предложении этого экс-мэра, она ответила: «Сколько можно уже? Хочешь этим заниматься — живи на помойке».