Идею перехода на четырехдневную рабочую неделю при сохранении зарплаты одобрили 69% россиян, а 40% из них готовы для этого работать интенсивнее, 30% согласны на увеличение рабочего дня. Такие данные недавно привели ряд СМИ со ссылкой на опрос HeadHunter. Но готовы ли россияне и, главное, государство, к другим изменениям, которые последуют за сокращением рабочей недели? Каким? Об этом – подробнее.
Причина идеи. Негативные новости о реальных доходах населения последних пяти лет, похоже, набили оскомину не только экономистам и простым гражданам России, но и власть имущим. Планы «экономического рывка» от Министерства экономического развития разбиваются о прогнозы вероятной экономической рецессии 2020 года (в 2019 году она уже явно не успеет состояться).
Видимо, в этой связи приходится искать «альтернативные» способы повышения статистических показателей макроэкономического положительного тренда, а заодно и исполнения ряда указов Президента РФ. Например, в части заработных плат бюджетников и роста производительности труда.
Очевидным решением стала инициатива по сокращению рабочей недели с пяти дней до четырех. Естественно, идею хотят оформить в виде закона, который также должен обязать сохранение уровня оплаты труда до и после внедрения этой инициативы.
Реакцию работников и работодателей в случае принятия закона предсказать несложно. Первые будут категорически «за», а вторые онемеют от шока. Вот только реализовать этот переход без потерь будет почти невозможно. Особенно в условиях экономической стагнации.
Первые потери. По данным Росстата, средняя номинальная заработная плата во 2 квартале 2019 года составила 48,7 тыс. руб., при этом половина россиян получает доход не более 33 тыс. руб., а самая распространенная у нас зарплата составляет порядка 23,5 тыс. руб. Опуская рассуждения, насколько подобный доход может обеспечить приемлемую жизнь семьи, можно констатировать: он существенно превышает минимальный размер оплаты труда, который составляет 11,28 тыс. руб.
В этих условиях работодатель имеет все законные основания для сокращения величины зарплат вслед за сокращением длительности рабочей недели, т.к. показатели рентабельности и факторы конкурентоспособности явно не позволят им поступить иначе.
Также решение о сокращении рабочей недели вряд ли простимулирует работодателей и работников «выйти из тени» оплаты в конвертах. Высокие ставки социальных отчислений заставляют многие компании малого и среднего бизнеса использовать схемы дробления бизнеса и перехода на специальные налоговые режимы, формировать удаленные рабочие места и привлекать фрилансеров. Любые ограничения на рынке труда лишь ускорят эти процессы в нашей экономике.
4 «подводных камня». По данным РАНХиГС, за последние три квартала 2018 года и первый квартал 2019 года количество «рабочих рук» сократилось более чем на 800 тыс. Вероятно, этот демографический тренд и явился одним из главных факторов увеличения возраста выхода на пенсию.
С первого взгляда может показаться, что и сокращение длительности рабочей недели также послужит увеличению предложения «рабочих рук» на внутреннем рынке труда. А принимая во внимание рекордно низкий уровень безработицы, бизнес сможет обеспечить рабочими местами всех высвободившихся в результате сокращения рабочего времени людей трудоспособного возраста. Похоже, тем самым новаторы пытаются «убить» минимум четырех зайцев:
1.Рост доходов граждан в пересчете на единицу рабочего времени.
2. Рост отчислений в бюджет (т.к. общее количество рабочего времени вряд ли изменится, по причине низкого уровня модернизации и автоматизации).
3. Рост отчислений в социальные фонды и снижение дефицита пенсионного фонда.
4. Резкий рост производительности труда.
Но в этих «зайцах», как мы помним по сказке про Кощея бессмертного, находится «утка». Вот эта инициатива больше похожа на «утку», нашпигованную хорошими мотивами, но противоречащую очевидным законам экономики и реальной жизни.
Зарубежный опыт. Особенно интересно слышать ссылки на опыт зарубежных развитых стран, где пытаются реализовать подобные инициативы. Не стоит забывать: в таких странах это способ борьбы с перепроизводством, а также результат глубочайшей автоматизации производства, когда предприятиям не требуется огромного количества работников. И переход к сокращенной рабочей неделе там становится возможен только вследствие устойчивого высокого показателя роста производительности труда.
Эти процессы выражаются в высоких уровнях зарплат в этих странах, а также во внедрении безусловного базового дохода, т.е. гарантированного каждому члену общества дохода.
Готова ли Россия сокращению рабочей недели? Можно поставить вопрос по-другому: готова ли экономика России к сокращению экономической активности, и, как следствие, рабочих мест, в случае внедрения инициативы по сокращению длительности рабочей недели (ведь бизнес не выдержит конкуренцию с западными производителями, а инвестиционная привлекательность российской экономики может существенно снизиться)?
Ответ на этот и другие подобные вопросы можно спрогнозировать, принимая во внимание текущее соотношение производительности труда в России и множестве зарубежных стран, а также динамику изменения этого показателя. Деформировать внутренний рынок труда подобного рода решениями относительно легко. Но нужно помнить: данное решение затронет абсолютное большинство граждан РФ, поэтому неподготовленные и авантюрные эксперименты в этой сфере могут дорого обойтись российской экономике.