Политолог Екатерина Шульман в передаче «Персонально ваш» на радиостанции «Эхо Москвы». Полностью текст передачи прочитать и саму передачу послушать можно по адресу http://echo.msk.ru/programs/personalnovash/1645720-echo/ на сайте радиостанции.
Политические режимы вроде нашего не худшие из тех, какие бывают. Они не очень кровавые, они не очень репрессивные, они не идеологизированные, они не то, чтобы воюют, они скорее изображают воинственность. Они не то, чтобы проводят репрессии, они скорее проводят точечные репрессии под телекамеру, такие вот, демонстрационные.
...У них есть один недостаток тяжелый. Они свои народы, как бы, отселяют на обочину прогресса. Те страны, в которых такого рода режимы заводятся, они устойчивые, они долго живут. Именно потому, что они много чего изображают, чем они не являются, и хорошего и плохого, и авторитаризм они изображают, которого нету, и демократию они имитируют, которой тоже нет. Поэтому в определенной степени они пользуются преимуществами обеих форм этих политических (режимов – Ред.).
Но! Они продуцируют бесконечную отсталость. Они загоняют те страны, в которых они прижились (а опять же повторюсь, они довольно живучие), вот, в некую такую банку с пауками, в которой можно жить долго и…».
... Страны Латинской Америки, например. Типа Аргентины, например, у которой были тоже большие перспективы – великая литература и Нобелевские премии за нее. И просторы, и всякая увлекательная история, и экономический рост, и реформы. А потом чего-то там загноилось и дальше получается вот эта вот дурная бесконечность.
Ну, например, Египет. Многие страны Северной Африки. Это еще те, которые получше, те, которые не Сирия, например, да?
Такого рода режимы не продуцируют рост. Для России это особенно обидно (скажу я неполиткорректно – может, это мне кажется, может, аргентинцам еще обиднее), потому что мы-то имели бы основания на то, чтобы находиться в ряду стран первого мира. Мне кажется, что и наша история, и наша культура, и наше общее с Европой пространство ментальное дает нам на это некоторые права, если вообще на это нужны права.
То, что мы впадаем в какое-то болото, в котором мы будем сидеть и рассказывать про свое великое прошлое и про то, что нас все обидели, и не ответили на наши авансы и обманули нас в своих обещаниях, это, в общем, как-то обидно чрезвычайно. Особенно потому, что это совпадает в том числе с нашим демографическим будущим. А у нас население довольно-таки старое и стареющее. Если посмотреть на нашу демографическую пирамиду…
Что такое демографическая пирамида?
Ну, такие штуки – их рисует Всемирная Организация Здравоохранения, ООН их рисует. Это вот такая, как бы, картинка, на которой изображаются различные возрастные страты в виде, как бы, кирпичиков.
...Демографическая пирамида здорового человека выглядит как? Большое, как бы, длинное основание, то есть дети и молодежь, которых достаточно много, потом постепенное сужение, да? Это хорошо почему? Потому что много работающего населения.
Демографическая пирамида, например, Индии выглядит, как бы, пирамидально – то есть у них вот это основание намного шире, чем вершина. То есть у них пожилых людей меньше, чем, например, в США, потому что, понятно, продолжительность жизни там будет меньше (медицина там будет немножко иначе устроена). Но у них очень много детей и молодежи. То есть вот этот вот базис пирамиды – он широкий.
Наша демографическая пирамида похожа на елку. Причем, на такую, очень сильно обгрызенную елку. У нас не очень широкое основание. Потом у нас идут несколько сужений вот таких вот, как бы, понимаете, ярусов этой елки, между которыми виден лысый ствол. У нас нет абсолютно того, что называется… «Навесом молодежи». Вот этого, скажем так, расширения молодых людей от 20-ти до 30-ти. У нас их достаточно мало. А дальше их еще будет меньше, потому что в фертильную фазу свою вступает поколение 90-х, которое само по себе довольно немногочисленно. И они будут рожать мало, потому что их мало.
... Нас с вами ждет в какой-то момент вот это страшное соотношение 1:1 (один работающий на одного иждивенца). Наша экономическая система не потянет этого.
... Американская пирамида демонстрирует нам народ, который правит миром, нацию, которая первая нация в мире, потому что у нее такая здоровая вот эта демография.
Индийская пирамида, которая больше похожа на пирамиду, это нация, которая завтра имеет шансы править миром, потому что у нее огромное количество молодежи и детей, которые потом вырастут.
А наша елка изображает нам нацию, которая нуждается в серьезном лечении. Она, понимаете, облысевшая и она еще и кривая. И наверху у нее больше, чем в промежутках. Вот, что такое наверху? Наверху – это пенсионеры.
У нас продолжительность жизни, как любят нам говорить наши власти с гордостью (и действительно), в какой-то степени растет. При этом структура смертности у нас во многом азиатская в том смысле, что у нас люди умирают от насильственных причин, от алкоголя. Мы платим огромный налог (около 100 тысяч в год) погибшим на дорогах. Понятно, что это в основном молодые люди, люди работоспособного возраста.
Про наш бюджет
Если посмотреть на наш новый бюджет, который сейчас в пятницу как раз был внесен правительством в Государственную Думу, он выглядит довольно ужасно. С точки зрения хоть какой-то рациональности он поражает воображение. С одной стороны, он продолжает ту тенденцию, которую я наблюдаю за бюджетным процессом в Думе и вижу там уже последние 10 лет. Это перманентное увеличение доли расходов на государственный аппарат, на оборону и безопасность, военные расходы (входящие в оборону и безопасность).
... Это модель, которая остроумно соединяет в себе худшие черты и советской (то есть высокие административные расходы и прожорливый ВПК), и какой-то воображаемый капитализм из романов Диккенса, в которых всех отправляют в работный дом, нет ни пенсии, ни каких-то пособий по инвалидности, нет бесплатного образования, бесплатного здравоохранения.
Вот это вот найди все… Капитализм из журнала «Крокодил», капитализм из советских брошюр по политэкономии, в котором нет такого преступления, на которое не пошел бы капитал за 300% прибыли, в котором еще и буржуазный суд фиктивный, и буржуазные выборы, которые являются пародией и обманом трудящихся. Вот эта вот вся красота. То, что нашим нынешним начальникам рассказывали в вузах, то они и радостно воплощают в жизнь.
При этом с отсутствием того единственного преимущества этого диккенсовского капитализма, который был у нас в Викторианскую эпоху и в конце XIX-го – начале XX-го века. а именно свободы предпринимательства и отсутствие вот этого вот государственного давления. То есть если ты никого не кормишь, то ты хотя бы и не лезь – если взять эту либеральную модель в таком карикатурном виде, как ее обычно рисуют противники либералов.
Даже карикатурного либерализма мы не имеем, потому что он говорит (карикатурный этот, еще раз повторюсь, этот псевдолиберализм), он говорит «Только три класса образования, а школы мы переведем под торговые центры». Но он, по крайней мере, говорит. «А дальше крутитесь, как хотите, и не лезьте ко мне. Я – государство, я от вас отворачиваюсь. Я вам обеспечу 3 класса и бесплатную зеленку и бинты. А все остальное – сами».
Но хотя бы такого рода государство, если оно возможно на современном этапе (а оно не очень возможно), оно хотя бы должно людям развязать руки и в этих условиях дать им свободу для того, чтобы зарабатывать самим каким угодно способом, да? То есть эти 3 класса – о’кей, я заплачу, а в остальных помещениях там хоть бордель устраивай, — говорят директору школы, — крутись, как можешь. У нас-то этого нет. У нас-то говорят «Заплачу-то я тебе мало, но я к тебе пришлю 33 проверки. И если у тебя там в столовой чего-то не так, если у тебя какое-нибудь там непрофильное использование чего-то, то ты сядешь».
... Возвращаясь к нашему бюджету замечательному. Действительно, вроде как, этот бюджет продолжает тенденцию предыдущих лет: расходы на аппарат побольше, на оборону побольше и как можно больше секретных статей – это вот просто как чернильное пятно расползается (увеличение числа статей так называемых закрытых, так называемых секретных). Что только у нас ни является секретным, включая почему-то, например, капитальное строительство (у нас засекретили в последнее время). Почему – непонятно. Может, у нас под капитальным строительством подразумевается исключительно прорытие какой-нибудь шахты ракетной? О’кей, хорошо. Значит, часть расходов на ЖКХ, кстати, засекречена.
Это все выводит у нас эти статьи из-под общественного контроля. Но, опять же, хорошо, это, что называется, было и дальше. Но это было в золотые нефтяные годы, когда хотя бы этому было какое-то оправдание, что да, мы много расходуем на себя, на свою безопасность, на свою оборону, на свой госаппарат, но мы кормим и социальную сферу тоже.
Значит, сейчас у нас увеличение продолжается в тех статьях, в которых оно традиционно увеличивается – ни разу ни в один год не было такого, чтобы, скажем так, оборонные расходы были ниже, чем в предыдущий год. Но сокращаются и расходы на здравоохранение и на образование. И это при том, что в абсолютных цифрах они бы вообще могли бы и не сокращаться из-за девальвации рубля. Девальвация рубля, ведь, у нас помогает извращенным образом. То есть, вроде как, если просто в циферках так (что называется, для дураков), то это может выглядеть прилично. Но доля, процентная доля снижается.
Зачем это все делать? Ну, государству кажется, что оно находится в тяжелой обстановке и подвергается угрозам со всех сторон внутренним и внешним, поэтому лучшее, что оно может сделать, это окопаться и обороняться.
Кроме того, за эти годы, конечно, выросла уже достаточно могучая группа интересов, которая живет с этих оборонных расходов, с расходов на безопасность, и которая совершенно не готова, сколько бы ни стоила нефть, не то, чтобы делиться, она не готова снижать свой уровень потребления.
Опять же, как в этом популярном анекдоте, который я, по-моему, уже цитировала, насчет водки, которая стала дороже: «Что ж, ты теперь будешь меньше пить?» — «Нет, ты будешь меньше кушать». Это, вот, просто один в один. Этот анекдот мог бы стать эпиграфом к нашему вот этому вот проекту федерального бюджета.
...Трехлетнее планирование у нас отменено теперь (вроде как временно, но посмотрим, насколько это будет временно). Бюджет годовой. И кроме того, ну, вот, «Волотильность-волотильность» (повторяют нам много раз это слово), значит, неустойчивость тех параметров, от которых наш бюджет постыдно зависит. А именно он зависит от цены на углеводороды и это стыдно для такой страны как наша: до такой степени не иметь в себе самой опоры, до такой степени иметь внешний – то, что называется у психологов, локус-контроль. То есть что-то, что происходит где-то, неизвестно где, на что ты не можешь влиять, определяет всю твою жизнь.
Вот, как это вообще? Какой человек согласился бы жить в таких условиях? А страна почему-то так живет и ничего.
Так вот. Все эти признаки говорят о том, что бюджет писался прямо сейчас, как это называется, в экстренном порядке. Поэтому, ну, какая тут может быть стратегия?
Речь идет о том, чтобы как-то штопать это расползающееся одеяло, чтобы хватило тем, кто уже привык, чтобы им хватало. Соответственно, снимают с тех, кто не будет сопротивляться. Ну, это, понимаете, политическое администрирование – оно так работает. Есть группы интересов. Кто может отстоять свои позиции, тот эту позицию и отстаивает и ее имеет. Кто не может, тот не может.
В этой ситуации что могло бы спасти?
Могла бы спасти нас работающая система парламентаризма. Потому что, на самом деле, кто будет предстоятелем за интересы граждан, за интересы, опять же, здравоохранения и образования? Это должны быть депутаты. Не потому, что они такие добрые и им жалко избирателей, а потому что они зависят от этих избирателей, потому что им завтра на выборы идти.
... Одна из еще, кстати, обидных черт политических режимов вроде нашего, что они от нормы находятся буквально на 1,5 оборота. Это как неподкрученная гайка.
На самом деле, привести все это в рабочее состояние не так трудно. Это не бином Ньютона. Есть страны, которые это все проделывали. Есть известные, скажем так, рецепты, по которым не достигается демократия в 12 шагов, не строится сияющий город на холме за 500 дней, но вполне себе делается работающая нормальная система, которая, может быть, не лучше всех в мире, но которая не ужасна и которая предохраняет нас от каких-то вот таких вот, уже совершенно зияющих рисков как тот, о котором я вам рассказала.
... Мы, конечно, страшно уникальные и таких больше нету, но статистика безжалостная подсказывает, что большая часть режимов, таких как наш, демократизируются. Есть несколько факторов, которые вывела наша политическая наука, которые влияют на эту демократизацию и могут быть показателем того, какой сценарий режимной трансформации будет наиболее вероятен. Но чисто статистически большинство вот таких вот гибридных, промежуточных режимов-полуавтократий с течением времени, все же, демократизируются.
Некоторая часть из них разваливается и становится тем, что называется «failed state». Некоторая часть из них (самая меньшая) становится полноценными автократиями, то есть такими бескомпромиссными диктатурами без имитации демократии. Этих меньше всего. На втором месте стоит веселый сценарий «failed state», то есть вот такого вот несостоявшегося государства. Иногда это происходит с территориальным развалом, иногда нет.
Но! Большинство и подавляющее большинство этот путь прошло, ну, можно считать с окончания Второй мировой войны, с 1950 года приблизительно (можно считать, с 1990 года). Большая часть, все-таки, худо-бедно, криво-косо переходит в состояние вполне работающей демократии.
...Такие режимы – они живучие, это правда. Еще раз, они плохи тем, что они, не в обиду никому будет сказано, паразитические.
Это волнует тех, кто будет жить завтра. Это волнует тех, кто пропустит вот этот новый технологический рывок, который сейчас делает человечество, и лишится своего места в этом вагоне первого класса, в котором мы могли бы ехать.
Опять же, это не конец света – можно и так жить. Но только обидно как-то, понимаете? Мы-то привыкли себя мыслить, все-таки, державой первого мира. А это место в первом мире – оно сейчас не достигается совершенно никакой ни военной мощью, ни, опять же, показом по телевизору того, как у нас ракета куда-то там взлетает и…
Шансы улетучиваются
Что делать? Наращивать экономическую мощь-то нашу. Это тоже, в общем, все достаточно известно, как это делается. Известно, что экономику надо диверсифицировать. Известно, что предпринимательскую активность не надо задавливать административным прессом. Спроси любого – он об этом скажет.
Опять же, вернусь к нашему тезису о 1,5 оборотах. Это вот так и ужасно это понимать, понимаете? Эта мысль гораздо более болезненная, чем мысль о том, что завтра у нас случится конец света и мы все умрем от СПИДа и чего-то там еще, и от ядерной зимы. Обидно думать, что шансы-то есть и что они, в общем, не так далеки, и до них можно было бы дотянуться, и можно было бы эту гаечку закрутить. Но время проходит, и шансы наши, в общем, как-то так, в достаточной степени улетучиваются.
Тут бы я тоже не впадала в стопроцентный пессимизм, хотя меня вот эта банка с пауками пугает гораздо больше, чем ядерный взрыв.
К публикации подготовила
Татьяна Романенко