Как-то попался мне в газете шарж, где врач в белом халате, с засученными по локоть волосатых рук, указывает перстом на зелёного больного и вопрошает у членов консилиума: «Ну что? Лечить будем или пусть живёт?» Примерно такая же ситуация произошла в одном из домов престарелых с участницей блокады Ленинграда, у коей обманным путём выманили квартиру.
В книге памяти блокадного Ленинграда на стр. 370 имеются две записи с фамилией Гаврилова Тамара Васильевна г.р. 1937 и 1938. Ниже: «захоронение не найдено». А она оказалась жива!
Автору этих строк довелось выслушать не простую историю маленькой, полуглухой и полуслепой старушки, что заливаясь слезами, рассказала её мне.
Перед началом войны, её родители переехали к бабушке в Ленинград. Когда началась война, родители ушли в ополчение, оставив маленькую Тамару у бабушки и ... не вернулись. Она помнит, как с такими же детьми бегали по пустым квартирам и прятались под кровати во время воздушной тревоги.
Бабушка умерла, и она ночевала рядом с мёртвой бабушкой. Санитары, подбирающие мёрзлые трупы, обнаружили её живой и куда-то отправили. Был пассажирский поезд с завешанными брезентом окнами. (Видимо, для того, чтобы осколки стекла во время бомбёжки не поранили детей).
Их привезли в Вологду, в большую комнату, и раздали по большой варёной картофелине. «Мы ели её без соли и хлеба вместе с кожурой. Какая же она была вкусной, эта картофелина с золотистой, так вкусно пахнущей, кожицей!»
Там же их стали разбирать по детдомам, определяя возраст по зубам (как у лошадей).
Она попала в детдом № 1 Вологодской области Сямженского р-на, село Устрека. Через несколько лет сгорает детдом со всеми документами, и её снова переводят в другой детдом, затем в третий. Так и выросла она, скитаясь по детдомам.
Окончив школу ФЗО, «по зову сердца и родного комсомола» уехала она на стройку ЖД на Алтай, а затем перебралась во Владивосток.
Помотавшись по общежитиям и баракам, получила она единственную за всю жизнь благоустроенную квартиру. Выйдя в 1967 году замуж и прожив со своим единственным почти тридцать лет, она не могла родить ребёнка. Голод и холод в нежном возрасте, тяжёлая работа на стройках подорвали её слабый, женский организм.
Оставшись одна в этом огромном мире без единой родной души, полуглухая, полуслепая, запечатала она себя в своей квартире и, устроившись в школу техничкой, угощала детей конфетами и мороженым, защищая непослушных мальчишек перед директором. Дети любили эту добрую тётю Тому, и даже когда выросли и заимели свои семьи при встрече обнимали и приглашали в гости.
Только подруги по детдому в Санкт-Петербурге и Абхазии поддерживали её своими письмами.
В одно прекрасное время к ней пришла знакомая женщина и попросилась на квартиру, объясняя это тем, что сын собирается жениться, а «гостинка» одна. «Я им просто там мешаю!» Вот и пустила эта добрая душа её на квартиру, на свою голову.
Прожив год и выяснив, что баба Тома не имеет ни одного родственника, задумала гражданка Ирина Е. чёрное дело. Дабы не спугнуть бабу Тому, предложина она увезти её в Белоруссию, где делают операцию и возвращают слух. Та полностью доверилась Ирине Яковлевне, которая развила бурную деятельность, продала квартиру, распродав и раздав всё, что нажила баба Тома честным трудом.
Выехали они в Белоруссию, где и была приобретена и зарегистрирована на гр. Е. квартира в городе Слуцке Минской области. Прописывать к себе бабу Тому она не решилась, объясняя это тем, что не является её родственнцей. Поменялись, так сказать, ролями. Теперь баба Тома жила у неё на квартире.
Забрала Ирина у бабы Томы все документы и доступ ко всем её сбережениям. Жила баба Тома «как у Христа за пазухой». Только стала она замечать, что кормили её отдельно от всех.
Каким уж там образом удалось бабе Томе вернуть документы и часть денег, история умалчивает. Приехала она во Владивосток и, глотнув родного Приморского воздуха, приправленного выхлопами авто, потеряла она сознание на улице. Скорая увезла её в больницу, а врачи констатировали её отравление. Вот тогда-то и поняла баба Тома почему её кормили отдельно.
Помотавшись и ночуя у многочисленных подруг, кои собрали ей тёплую одежду в суровую Приморскую зиму, устроилась она в самый крупный в Приморском крае дом престарелых, Седанский дом-интернат.
Отсюда-то и начинается новый этап в жизни этой обездоленной старушки.
Поселилась в двухместную комнату, и в первый же день у неё украли последние копейки из сумки. Следом заменили ей подаренный какой-то организацией (как участнице блокады Ленинграда) новенький телевизор.
Любой ветеран, поступивший сюда, имеет свои койко- место, чашку, кружку и ложку. И всё это принадлежит интернату. Да и старику, собирающемуся покинуть этот грешный мир, больше ничего и не надо! С собой он ничего не заберёт!
Существует такая легенда: когда известный полководец Тимур Тамерлан умирал, он потребовал прорезать в гробу отверстия и просунуть туда руки: «Что бы все видели, я завоевал полмира, а ухожу с пустыми руками!»
Таких старушек, что потеряли квартиры, доверяя мошенникам, наберётся больше десятка, и все ждали финала данной истории.
Обойдя всевозможных юристов, было направлено письмо в прокуратуру и суд г. Слуцка, где гр. Е. призналась, что она получила деньги от бабы Томы, которые она добровольно передала ей. Для вынесения решения требовалось оплатить судебные издержки в сумме 60 тысяч рублей. А где же бабушка Тома возьмёт такие деньги? Пришлось обратиться к Уполномоченному по правам человека в Приморском крае, и дело завертелось!
И вдруг бабу Тому решают переселить в другую, такую же комнату. Баба Тома возмутилась! Выписка из ответа директора Труда и Соцзащиты гр. Лаврентьевой Л.Ф. Букину В.Б., что при проверке установлено, что 26.07.2016 у Гавриловой Т.В. произошло обострение хронического заболевания, по поводу которого ей была назначена соответствующая медикоментозная терапия лечащими врачами. В целях мониторинга состояния её здоровья, для избежания негативных последствий рецедива заболевания она была определена в комнату, расположенную рядом с постом дежурной медсестры для постоянного контроля. В результате проведённых лечебных мероприятий симптомы заболевания были купированы, достигнута стабилизация состояния здоровья Гавриловой Т.В.
Этот ответ я ждал девять месяцев. Получил же его при личном посещении Уполномоченного по правам человека. Часто до нас не доходят письма либо приходят вскрытыми.
Есть сведения, что если у ветерана имеется значительная сумма в банке, ему предлагают сдать, данную сумму в бюджет интерната (в чей карман она уйдёт – неизвестно).
Как я уже указывал, гр. Гаврилова Т.В. имеет лишь тугоухость и проблемы со зрением, в остальном у неё всё в порядке. Но по её просьбе я выполнял роль переводчика. По-видимому, моя личность являлась своеобразной «костью в горле» у администрации департамента соцзащиты.
На меня было совершено нападение проживающим в интернате 54-летним крепким В., который выполнял, по моему мнению, роль «жандарма Держиморда» при экс-директоре Логачёве.
Не получилось! Запугать меня практически невозможно!
Я буду настаивать на проведении судебно-медицинской эспертизы и его выселении (по суду) из интерната. Пусть идет на вольные хлеба, а не сидит на шее государства!
Моё обращение в мировой суд ничего не дало. По моему мнению, судья пытался выкрутить дело так, чтобы обелить В. Вымотав меня своими частыми вызовами, он объявил, что завтра состоится судебное заседание и, если я не приду на суд, он закроет дело. Думаю, к этому дело и шло! Я вынужден был заявить ему отвод и просить передать дело в другому судье.
Между тем, было сообщено, что помещённая в изолятор Гаврилова Т.В. дважды теряла сознание. На улице стояла жара где-то в пределах 20- 25 градусов, и в этой крошечной комнате, с удалённой ручкой для открытия пластикового окна и дверью на замке, развилась температура как в сауне. Узнав о том, что бабушка Тома находится в изоляторе, я потребовал выпустить её немедленно. Медсестра выполнила моё требование, но Гавриловой, видимо, уже поставили укол (возможно, психотропный), от которого, считаю, она потеряла ориентацию в пространстве.
Но на этом дело не закончилось! Срочно! Как по тревоге, прилетела в интернат одна из замов Лаврентьевой. Очевидно, чтобы я не присутствовал при разговоре с бабой Томой, требовалось срочно изолировать меня. Думаю, с этой целью объявили мне, чтобы я, как Лауреат международной премии, рассказал о своей работе над произведениями работникам интерната.
Далее у меня случился инсульт.
Из своих 80-ти половину своих самых лучших и произодительных лет я прожил в условиях Заполярья. Там, где живут честные и порядочные люди, там, где не уживаются подлость, кража, карьеризм!
Представьте себе посёлок в тундре: деревянные бараки в два ряда напоминают улицу вдоль господствующих ветров, чтобы выметался снег во время пурги. Но ветер может дуть с других направлений, и тогда заметает дома по самые крыши. Любой, кто первым выбрался наружу, в первую очередь раскапывает соседа, а тот раскапывает другого. С этой целью, осенью, обтягивают окна полиэтиленовой плёнкой снаружи здания и копают «тоннели в снегу» для выхода, прикрыв вход дощатой дверью в снегу. Зимовщики радуются когда дом заметает по самую «маковку». Во-первых, в доме гораздю теплее, во-вторых, не слышно дикое завывание пурги.
Только так, используя помощь соседей, можно выжить в тундре!
Там нет замков на дверях, и любой посторонний, заблудившийся в тундре человек, кто добрался до посёлка, может войти в любой дом, поесть и обсушится-обогреться. И никто никогда не не обидит человека. Это экстремальные условия!
А теперь представьте, что кто-то украл у кого-то что-то! В лучшем случае, он станет изгоем в обществе. В худшем, его найдут обглоданным песцами в тундре, и ни одна милиция-полиция не сможет ничего доказать!
Этот образ жизни я впитал в себя каждой клегочкой своего тела. Поэтому-то я не могу стоять «надзирателем» и следить за санитаркой, убирающей мою комнату.
Однажды, когда умерла Анна Архиповна, я должен был уехать в Чистоводное. Автобус туда ходит два раза в неделю. Я спешил и потому уехал, не замкнув комнату. Месяц комната стояла не замкнутая! И у меня даже не пропала ни одна вещь!
Так совпало, что с появлением новых санитарок у меня начались проблемы. Однажды, собираясь в город, я решил сменить повседневную одежду, но не смог найти только что купленный поясной ремень. Стал обуваться, но не нашёл ложку для обуви. Решил подстричь ногти, не обнаружил ножниц! Мелочи. Но их не стало!
У меня под окном в нише стоит большой чемодан на колесиках где хранится зимняя теплая одежда. Когда же я вскрыл чемодан, он оказался пуст.
За время проживания у меня украдена надувная лодка с подвесным мотором, украден мотоцикл с люлькой, украден ноутбук из-под замка. Список можно продолжать и дальше, но не имеет смысла. Полиция не нашла никаких следов кражи моей лодки.
Не только у меня воруют. Украли бочку, что планировали заполнить водой на случай пожара...
В. Букин,
Седанкинский дом-интернат, г.Владивосток.
Фото Si74.ru