Он даже не нападал на режим, а только заступался за его жертв, пока сам не стал одной из них — 4 года по статье 212.1
Пока все обсуждали, можно ли кидать стаканчики и писать твиты, суд приговорил к четырем годам общего режима человека, который не совершил вообще ничего плохого, даже по меркам нашего странного правосудия.
Костя не кричал мантры про кровавый режим, не сопротивлялся полиции, не выставлял свою кандидатуру на выборы. Срок Константину Котову — сигнал не политикам, а простым москвичам: перестаньте выходить на улицы, а лучше вообще заткнитесь. Конечно, это акт устрашения.
Распространена точка зрения, что у нас «ни за что» не берут. Если взяли, значит, что-то там все же было. Это теория дает сбой на Котове.
Помню, как на один из первых его судов (это было меньше месяца назад, вот как все быстро случилось) приехала съемочная группа Первого канала. Костю не везли очень долго. Суд в десять, а привезли ближе к двум. Вывели из автозака, и за моей спиной журналистка Первого закричала: «Константин, скажите, за что вас арестовали?» То есть даже ей непонятно.
Не знаю, какой ответ она хотела услышать. И каким образом. От машины до входа в суд метров десять. Костю ведут в наручниках, под конвоем. Она ждала, что он остановится и станет объяснять ей, за что его взяли?
Костя сейчас не может, давайте я объясню.
цифры
2 дня следствия.
3 дня на ознакомление с делом.
3 заседания суда.
4 года колонии.
Котов Константин Александрович, 34 года, москвич, гражданский активист. Именно гражданский, не политический. С 2018-го активно участвовал в пикетах и митингах. Да, часть из них не были согласованы. Но посмотрим, что он на них делал и насколько это законно.
12 июня. Шествие в защиту Ивана Голунова, Страстной бульвар.
Костя стоит в зоне зеленых насаждений, практически в кустах. Майка, рюкзак, никаких плакатов и лозунгов. На моих глазах к нему подбегает ОМОН, скручивает и тащит к машине. В протоколе написано: мешал проезду автотранспорта и проходу граждан. Какому транспорту и каким гражданам он мог мешать, стоя в кустах, я теряюсь в догадках. А, вот каким: когда полиция пачками заламывала случайных прохожих (в тот день взяли, например, двух таджиков-сантехников, ехавших чинить унитазы, и человека, читавшего на скамейке биографию Ван Гога), Костя подходил и спрашивал оперативников: «Вам не стыдно?» Я еще тогда подумал: «Какой наивный!»
2 марта. Сход возле МГУ в поддержку сидящего в тюрьме аспиранта Азата Мифтахова.
Котова берут, когда он дает интервью, обрывают на полуслове. Последнее, что он успел сказать: «Азат не останется один». Подходят сзади и тащат под руки. «Это незаконно», — говорит он. И я подумал: «Какой наивный!»
Обратите внимание, что все истории про Котова начинаются словами «в защиту», «в поддержку», «за». В защиту «Нового величия», в поддержку ребят из «Сети» (тут я по закону обязан написать, что «Сеть» — сообщество, признанное террористическим и запрещенное в РФ, но если они такие же террористы, как Котов преступник, судите сами), за украинских моряков, за Олега Сенцова и еще — за, за, за.
С украинцами вышло особенно некрасиво.
Прямо сейчас, когда я пишу этот текст, идет обмен между Россией и Украиной, то самое «всех на всех». И как раз в эти дни закрывают на четыре года Котова, который именно с такими требованиями и выходил на улицы — всех на всех.
Есть в этом какое-то лицемерие, вам не кажется? Затевать обмен и одновременно сажать человека, который этого обмена требовал, только потому, что он не спросил разрешения в администрации президента.
11 июля. Спецназ судебных приставов избивает Олега Еланчика и Константина Котова прямо в здании суда. Они приехали поддержать реутовского журналиста Куракина. Костю бьют дубинками по ногам, Олег получает в солнечное сплетение. «Чем помочь?» — пишу Косте. Отвечает: «Все хорошо. Ты, главное, Куракина поддержи».
23 июня. Согласованный митинг против полицейского произвола.
У Кости в руках плакат с «Новым величием». На сцене — Юля, мама Ани Павликовой. Почти с самого начала дела «НВ» Костя собирал им помощь, покупал лекарства, возил Аню и Юлю к врачу. Я сам передавал через него деньги и книги. Спрашивал: «Ну что, совсем там плохо?» — «Да ничего, ничего».
Важна была не только помощь, но и сам Костя. Он очень спокойный человек.
Немногословный, улыбчивый, не помню, чтобы он когда-нибудь на кого-то повысил голос. Он даже в суде из клетки-аквариума говорил спокойно, без гнева (хотя поводы были), улыбался и махал рукой в зал. Аня знала: если приходит Котов, значит, все нормально, все еще не так плохо. И вот его взяли. Причем посадили в ту самую «Матросскую Тишину», где сидела она. Теперь Аня плачет, а Юля возит Косте передачи в тюрьму.
У Котова так называемая «дадинская» статья. Это значит, что три административных нарушения складываются — и получается уголовный срок. Мало кто обратил внимание, что по «дадинской» статье Котов получил больше, чем Дадин. Разница между ними огромная: Дадин нападал на режим, а Котов вступался за его жертв. То есть делал то, чего не делать нельзя, если у тебя хоть какие-то остатки совести сохранились. И вот он, оказывается, преступник. Представляет опасность для общества.
Миролюбивее человека, чем он, я давно не встречал. Мне трудно представить, чтобы Костя кого-нибудь ненавидел. Даже внешние признаки агрессии у него отсутствуют начисто. Дело Котова именно поэтому самое чудовищное из летних московских дел: взяли того, кто принципиально не хотел отвечать насилием на насилие.
Мы обсуждали с ним эту тему. Он говорил:
— Я никогда не буду кидать куски асфальта в полицию. Полицейские — такие же люди, такие же граждане, как и мы. А то, что им приходится нарушать закон и служить не справедливости и порядку, а беззаконию — это большая трагедия.
Я читал новости, злился, предлагал ему какие-то сумасшедшие вещи. А он все время говорил: «Только если это законно». Я чуть не вскрикнул поэтому, когда судья Минин, зачитывая приговор, несколько раз повторил:
«Высказывая презрение к конституционному строю… высказывая презрение к конституционному строю…» Это Костя-то? А может, наоборот?
Адвокат Эйсмонт обратила внимание, что в обвинении перепутана статья Конституции. Костя, в отличие от прокурора, статьи не путал. Одна из них, 3-я, висела у него на стене в фейсбуке: «Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ». И это тот самый пост, который ему ставят в вину.
Мария Эйсмонт — хороший адвокат, из лучших. Но зачем подсудимому хороший адвокат при таком правосудии?
Почти все последние приговоры строятся на том, что обвиняемые мешали людям жить. Препятствовали проходу, не давали реализовывать свое законное право на что-нибудь. Получается, что сажают их ради торжества демократии. Но я оглядываюсь, чтобы посмотреть, где этот народ, которому мешал Костя, и не вижу его. После Костиного ареста активистам из МГУ звонили и кричали в трубку: «Вали с России, а то отправишься вслед за Котовым или просто выйдешь из дома и не вернешься». Может быть, это народ?
рассказывает Олег Еланчик, правозащитник
«Помню, как увидел судью Станислава Минина в метро, на Комсомольской. Он сидел и читал небольшую книжечку. По всему было видно, что человек совершенно точно незлой, и совесть у него должна быть, и романтике и идеализму он не может быть чужд. Да и нечасто судей встречаешь в метро, это, наверное, тоже о чем-то говорит.
Олег Еланчик, Фото Sota.vision
Или вот прокурор Ярослав Мыц. Видно по лицу, нормальный же человек. Незлой. В глазах есть жизнь. Общался с людьми, улыбался, рассказывал про свою работу. Про суды присяжных, про то, как много реальных преступников и как тяжело их осуждать в таких судах, и как плохо работает следствие.
Эти люди совсем не выглядят как негодяи.
И честно говоря, я не понимаю, почему. Ведь попросить Косте Котову 4 года 6 месяцев тюрьмы, почти максимальный срок, за плакаты и мирные собрания — это чудовищная подлость. Даже выполняя чужую злую волю, снимая с себя всякую ответственность, это не может быть просто. Невозможно сделать так, чтобы на лице ничего не отразилось. Душа должна же кричать и колотиться о стены сосуда там, внутри. Она точно там есть.
Но, видимо, как-то удается ее ловко обмануть. Не воспринимать происходящее всерьез. «Я скоро отправлю вашего невиновного друга в тюрьму на 5 лет, а пока перерыв, расслабимся и пообщаемся».
Перед вынесением приговора я разговорился с приставами, охранявшими зал суда. Нормальные ребята, что-то там шуруют у себя в телефонах, взгляд вполне человеческий. У одного выбриты виски, а на них приспущена длинная светлая прядь. Так носили в конце восьмидесятых, я помню. Встреть я такого на Гоголях, предложил бы закурить, пошли бы купили пива. А потом с ними что-то случилось, им дали команду «фас!». Такая ярость в глазах!
А как они орали на нас! Как тащили по коридору старика с одышкой, как хватали за шею нашего фотографа Вику… Когда на меня подняли руку, я просто сказал: «Нельзя!» — и рука опустилась. Вот такой язык они еще понимают.
У входа в суд — три скорые помощи. Людям плохо от давки, от духоты, от напряжения и позора. Два часа судья бубнил себе под нос какую-то чушь на грани слышимости. Два часа я стоял и слушал, напрягаясь, что-то вроде: «Защита приводит в качестве аргумента, что его там не было, а он был».
Плохо становится от вранья, от абсурда происходящего.
«…Выкрикивал лозунги… (перечисляет), а также лозунг «Один за всех и все за одного!» Вы серьезно? Это политический лозунг? Вы еще Д`Артаньяну политическую статью припаяйте.
Но они серьезно. Приговор четыре года — не шутка.
Когда все кончилось, мужик в бейсболке подошел к полицейскому и сказал: «Что ж вы делаете! Вы сажаете тех немногих людей, которые вступятся за вас, когда вас будут вешать на фонарях!»
Нет, не слышат, не понимают.
Из последнего слова Константина Котова
«Власть полностью лишила общество возможности оказывать влияние на ситуацию в стране. Нет независимых партий, нет честных выборов. Остается только один выход — идти на улицы, и там пытаться прокричать свои требования. Но даже это не разрешают.
Публичные акции власти не согласовывают, мирный и ненасильственный протест называют массовыми беспорядками, сотнями и тысячами людей судят административно, дают штрафы, некоторых сажают под арест, ну а некоторых, в том числе и меня, судят по уголовной статье 212.1. Всего лишь за то, что я мирно и ненасильственно пытался выразить свое мнение, пытался достучаться до общества и до власти.
Если легальные способы протеста тотально запрещены, рано или поздно мы увидим на улицах города не мирные публичные акции, а восстания доведенных до последней точки людей. Я этого не хочу. Никто из тех, кто выходил со мной на все наши мероприятия, тоже не хочет. Своими действиями режим сам себе роет могилу».
Мария Эйсмонт, адвокат Котова
«Кто-то из свидетелей видел Костю до задержания, кто-то во время или после. Кто-то также участвовал в акции, кто-то наблюдал, кто-то снимал как журналист. Кто-то знал Котова только по участию в пикетах, кто-то знал лично, кто-то вообще не знал. Но ни один из этих свидетелей не видел, чтобы Костя совершал что-либо противоправное «преследуя цель создания реальной угрозы здоровью граждан, имуществу физических и юридических лиц, общественной безопасности и общественному порядку».
Ирина Векшина, соратник Котова по кампании «Всех на всех»
«Из 30 свидетелей защиты опросили только четверых. Давали показания свидетели обвинения, привирали через слово, но даже на основании их вранья нет уголовного состава преступления. Ни один из них не признал, что видел, чтобы Костя угрожал здоровью людей или их имуществу. А именно причинение вреда здоровью граждан или имуществу лиц может влечь уголовную ответственность по статье 212 часть 1, по мнению Конституционного суда РФ.
После дачи показаний они шушукались в коридоре, как им стыдно врать… Прокурор запросил для Кости 4 года 6 месяцев в колонии общего режима. В коридоре он сказал одному из свидетелей обвинения: «Стыдно, конечно, за вранье, но спасибо» — и пожал руку».
Из петиции на Change.org «За отмену статьи 212.1 Уголовного кодекса РФ и освобождение Константина Котова»
В Уголовном кодексе есть статьи за разные преступления. За убийство, за воровство, за нарушение Конституции. Конечно, в тюрьму могут посадить невинного человека — в результате судебной ошибки или наговора, ложного обвинения. Однако статьи за убийство или воровство не надо удалять из Уголовного кодекса. Они наказывают за преступления.
Но в Уголовном кодексе есть статья, которая наказывает не за преступления, а за наказания. Это статья 212.1. Достаточно три раза быть наказанным за небольшие — административные — правонарушения, и по статье 212.1 человек получает еще одно, теперь уже уголовное, наказание и длительный тюремный срок.
С помощью этой статьи могут посадить в тюрьму невиновного человека. И не из-за судебной ошибки или наговора, а совершенно «законно», в соответствии с Уголовным кодексом.
Всем понятна преступная абсурдность статьи 212.1, однако она существует, и ее именем совершаются преступления.
5 сентября 2019 года по статье 212.1 осужден на 4 года Константин Котов, молодой человек, программист, который получил несколько административных наказаний за участие в мирных митингах и собраниях в защиту Конституции и справедливости. Существование в уголовном кодексе статьи 212.1 оказалось роковым для Константина Котова. Правозащитную деятельность и неравнодушие к чужим бедам суд счел уголовным преступлением, приравняв Котова к убийцам, ворам и насильникам.
Это несправедливо и ужасно. Это неправильно. Так не должно быть.
Граждане России, требуйте отмены 212.1 статьи УК! Требуйте освобождения Константина Котова!»
Ян Шенкман.
спецкор “Новой газеты”
novayagazeta.ru