Леонид Красненков, участник ВОВ, зашел в «АВ» для того, чтобы предупредить — идет в администрацию Владивостока, хочет вернуть медаль к 70-летию Победы, которую ему практически подкинули под дверь.
Леонид Васильевич ветеран ВОВ (труженик тыла). Как он сам о себе говорит — никого не убивал, а работал на благо победы. Цела его первая трудовая книжка — она в ломбарде, там есть запись то ли от 10, то ли от 17 февраля 1943 о его первом месте работы.
В то время ему было 13 с небольшим лет. Он родился 29 июня 1929 года в Туле, где и прожил до 20 лет, потом стал разъезжать по СССР. Работал токарем в центральной механической мастерской треста комбината «Тулауголь». Сейчас этого предприятия уже нет.
— Я начал учеником токаря. Вернее, нет. Первоначально учеником часовщика, это продлилось где-то месяц, потом работал на счетных машинах. Тоже месяц. Мне не понравилось, я сказал: «Я хочу работать за токарным станком», мне тогда не было 14 лет, — вспоминает Леонид Васильевич.
Его учили 50-летние мастера-токари. Но не долго. В учениках проходил месяц-два, а через год ему дали ученицу, которая была старше его года на два.
— Сколько вы работали? — спрашиваю.
— Трудился я с 10 февраля 1943 до 15 апреля 1945, когда поступил в Тульское суворовское военное училище...
Ветеран не понял мой вопрос, я уточнила: сколько работал в день.
— Это было даже круглосуточно, — смеется ветеран. — Я оставался один в этих мастерских ЦММ. Я там работал столько, сколько нужно, чтобы выполнить норму. Я делал резьбу в коронках, которую вешали на какие-то трубы бурения. Работал не менее 12 часов в день. Иногда мастер мне говорил: «Ты останешься здесь один, делай свою работу». И уходил на ночь. Я вытачивал коронки. Они нужны были для треста, а зачем нужны тресту, я не знаю. Выходных не было, но помню, как летом ездил на товарняке под Орел, в городок Мценск за дешевыми яблоками. В августе. Но отпусков, как таковых, тоже не было. План у меня выполнялся всегда. Исключение — если не было сырья.
Еще до войны этот удивительный человек потерял мать и младшую сестренку Тамару. Мама умерла в 1937 году от болезни, ему тогда было 8 лет, он ходил во второй класс. А когда умерла сестренка... Это было еще до школы. Помнит, как их обоих везли в кошелке в больницу, кажется, это было в 1935... Обратно везли только его одного, сказали: «Тамарочка умерла». В 1941 году потерял и отца.
— Отец погиб 31 декабря 1941 года, он остался в Туле, когда нас эвакуировали. В 1942 году я получил похоронку. Отец был в ополчении, защищал Тульскую область. Ему и другим погибшим установлена стела возле Калужского военкомата. Я видел эту стелу, — говорит ветеран.
В голосе странного гостя нет ни скорби, ни сожаления. Только гордость — отец погиб героем.
Что заставляло сироту в 13 лет выполнять запредельные планы, не жалея сил? Как получилось не сломаться?
— У нас не было страха, — говорит.
И вспоминает, как они, пацанва, еще в самом начале войны, до эвакуации, смотрели, как с немецких самолетов падают комочки. Бомбы. Глупыши смеялись и кричали: «Ура!», «потому что эти бомбы летят не на нас, а в километре от нас — на другие улицы».
В Туле он был до конца октября 1941 года.
— Мы все знали, что не допустим, чтобы немцы захватили Тулу. На самом деле, немцы к Туле подошли в октябре месяце, я их застал, когда они прорвались на центральную улицу Коммунаров, — вспоминает ветеран.
В эвакуации он трудился в колхозе на заготовке сена. Это был 1942. Никто им не помогал — мужиков не было. Они, 12-летние подростки, и были за всех — в полях работали.
— Зиму вообще не помню, ранней весной 42 года через километров 8 перешел от мачехи к родным тетушкам. Там про войну не говорили. «Все для победы», — говорили. Все наше сено, весь наш скот — на сдачу. Тогда слова «налоги» не бытовало.
Но он не бедствовал жил с мачехой и братом, был хозяин квартиры, профессиональный охотник. Он с ним в 12-13 лет ходил стрелять волков и коз. Нужно было сдавать шкуры волков и коз, а у коз еще и мясо.
– Единственная неприятность, которую я сделал хозяину... У него лежали толстые сосновые бревна, я одно бревно распилил, а они оказались для строительства. Я очень любил физически трудиться, и все время проявлял инициативу, в том числе и глупую, — вспоминает ветеран.
Потом перебежал к тетушкам, потом вернулся с тетушками в Тулу.
— Уже во взрослом возрасте я себя спрашивал: «Голодал ли я?» Нет. У меня была тетушка, она работала на фабрике, и была крестная, она устроилась в рабочую столовую. Это от меня относительно неподалеку было — не больше трех километров. Я к ней прибегал, она служебного входа (это было опасно) покормит борщецом. Даст что-нибудь в карманчик. Я никогда не голодал. Жил в комнатушке, где жили родители до ВОВ. Кресная никуда не выезжала. Она очень сильно меня любила. А потом начало 1945 года. Апрель месяц. Я тем более не голодал. Мы были «воспитонами» оркестра тульского суворовского военного училища. Драться дрались. После концертов в парке, прибегали из парка в одинадцать-полдвенадцатого. Все голодные, все веселые. Драки были — тарелки друг другу на голову надевали. Мне тогда было 16 лет уже, — вспоминает ветеран.
Говорит, что работал много, но никогда из нужды и всегда на тех работах, которые выбирал сам. И работать очень любил. После войны стал преподавать во Владивостокском музыкальном училище.
А сейчас... Отношения с родственниками не сложились. Дочь называет «бывшей дочерью». Она ему не родная. Он даже разрешил ей носить его фамилию только до 23 лет. Но... Они до сих пор живут вместе, она в свои 47 лет носит его фамилию.
Внука и правнука ветеран не признает, называет «неродными», «бывшими». В квартире все комнаты распределены между родственниками «по суду». Фортепиано бывшая дочь «с сожителем» разобрали и вывезли. Через суд пытаются выселить деда. Он через суд требует с бывшей дочери миллион за фортепиано и считает, что нужно требовать полтора миллиона, потому что такие фортепиано больше не выпускаются.
Так получилось, что ветерана не было дома, когда пришли вручать медаль. Отдали родственникам. Дочь подкинула удостоверение от медали под дверь, а саму медаль положила на кровать. Не говоря ни слова.
Вот ветеран и решил, что не нужен ему такой подарок — вручили ненадлежащим образом. Решил вернуть медаль обратно.
В «АВ» уже обращалась женщина, ветеран ВОВ, труженик тыла. Тогда что удумали? Решили собрать стариков в школе. А она дойти до той школы не может.
Или тут. Сколько их осталось, этих счастливцев, которые выжили в 1941-45 годах и смогли увидеть наше время? Неужели нельзя каждого вызвонить по телефону, организовать автобус, собрать вместе, устроить праздник?
Зачем же передавать медаль, как письмо от подружки, через родственников? Ведь не один Леонид Васильевич с родственниками не ладит. У нас как придумают что-то, по-придуманному получается хорошо, а как дойдет до дела — сам черт ногу сломит.
Эти люди уходят от нас каждый год. Почему невозможно сделать так, чтобы медали обрадовался каждый? Ведь она заслужена такой кровью и таким трудом, который мы и представить не можем.