– Есть во Владивостоке Энергетический техникум… То есть раньше он был техникумом, а теперь называется колледжем и готовит не только кадры для электроэнергетики Приморья. А поскольку многие учащиеся колледжа еще не достигли 18 лет, мы, рассказывая об их колледжанской жизни, не будем называть их настоящих имен.
Ко взрослым это, естественно, не относится. Они совершеннолетние, дееспособные – должны отвечать за произошедшее как взрослые и дееспособные. Облеченные, кстати, властью. В полиции знают все подлинные имена участников истории, а в департаменте образования – узнают.
Итак, этим летом в колледж поступил мальчик из поселка, Олег. Поступил и поселился в общежитии вместе с другим мальчиком из соседнего поселка. Знакомы они не были, это родители их свели. Ну вы понимаете, взрослые всегда советуют детям: ты с этим не дружи, дружи вон с тем. А тут уж, раз вы из соседних поселков, так и живите вместе и дружите. Ох уж эти благие намерения! В общем, не сложилась дружба, мальчики поссорились, подрались и разбежались по разным комнатам.
Чем может выделиться мальчик в коллективе таких же мальчиков? Ну, кто чем… Олег решил выделиться «богатством». В кавычках – потому что богатство это относительное. У родителей его сейчас с деньгами проблема, но есть еще и дедушка с бабушкой, а у них пенсии, и каждую неделю пацан получал на карточку тысячу или полторы рублей от родных. Не Бог весть какие деньги, но у многих ведь и таких нет. Ну и, конечно, продуктовые «посылки», куда и магазинные продукты входили, и домашние заготовки. Чем не богатство?
Вот на богатстве его и поймали.
Зашел как-то в комнату, где живет Олег, другой мальчик, скажем, Коля, и спросил «чего пожрать». Олег и дал ему банку тушенки. И повадился Коля ходить к Олегу за едой, а когда не получал – бил его.
Коля считается детдомовским. Вообще-то есть у него семья – и мама и папа, и брат тоже. И родители его не бросили! Просто сели. Оба. И брат старший тоже. Так что пришлось Коле пожить в детдоме.
Там Коля «плохому научился» или в семье – не так уж важно. Важно, что тюрьма для него – не воспитательная пугалка («Что ты делаешь? Прекрати сейчас же! В тюрьму хочешь сесть?»), а место, где находятся его родные. Не просто находятся, а живут. Жил же Коля в детдоме! Чем тюрьма хуже?
Выделиться в коллективе мальчиков кулаками – тоже вариант. Для некоторых единственный.
Олег рассказывает, что Коля порой устраивал что-то вроде массового сеанса... не совсем гипноза, но что-то вроде этого. Он приводил в свою комнату ребят, которых хотел запугать и подчинить, и избивал одного из них. Остальным – сидеть, бояться.
Пацаны, живущие с Олегом в одной комнате, на продукты не тратились – ели то, что привозил из поселка Олег. Только привез, глядь – и нет ничего. Это, объяснил Олегу товарищ по комнате Али, общак. Мнение Олега по этому поводу никого не интересовало.
Али тоже нашел, чем выделиться в коллективе мальчиков: рядом с общежитием расположен магазин, а в нем – хороший знакомый Али, из одного района. И этот хороший знакомый занимает мальчикам деньги. Записывает в тетрадь и занимает. Под гарантию возвращения, разумеется. То есть если Али говорит, что можно, то можно.
И Олега туда водили – Коле деньги понадобились. То есть занял Олег, а деньги забрал Коля. И с карточки Олега тоже деньги, которые ему бабушка клала, исчезали бесследно. Скорее всего, Али снимал – он продвинутый мальчик, у него тоже банковская карта есть.
В начале декабря Олег позвонил бабушке в поселок: у тебя есть деньги? Я приеду сейчас, на такси, ты заплатишь? Бабушка уверила и Олега, и водителя, что заплатит, и Олег приехал.
Вот тогда-то он и рассказал, каково ему живется. Сказал, что Коля после очередного избиения пообещал его зарезать, так что он опасается за свою жизнь.
Разумеется, родители и бабушка поехали во Владивосток, в колледж – разбираться. Зашли в магазин к приятелю Али, отдали деньги, которые Олег занимал, а Коля у него отбирал.
Встретились с Галиной Антоновной, заместителем директора колледжа по учебной и воспитательной части. Она поохала, посочувствовала.
Нашли двух девочек-свидетелей: они как-то шли по коридору, услышали шум, заглянули в комнату – а там Коля с пассатижами, хочет пальцы Олегу ломать.
— Может, написать заявление в полицию? – спросила бабушка у Галины Антоновны.
– Да, конечно, пишите!
– А где оно, я города не знаю.
– На Русской!
Жители Владивостока (по крайней мере – жители Ленинского района) знают, что отделение полиции находится на Махалина уж сто лет. Все знают, а замдиректора по воспитательной работе не знает? Допустим.
Тем не менее, заявления были написаны – самим Олегом и бабушкой. Дома, в поселке, в спокойной обстановке. Написаны и отправлены заказными письмами с уведомлением в два адреса: в полицию Ленинского района (на Махалина, конечно) и директору колледжа. Не в самое удачное время отправлены: перед самым Новым Годом.
А после новогодних каникул бабушка приехала, так сказать, проверить, что изменилось за месяц, прошедший с прошлого визита.
Изменилась Галина Антоновна. Она встретила бабушку слезами: что вы заварили! Меня снимут, а я кручусь, болею за детей! Это ваш Олег – пьяница и дебошир! И кстати, какой наркотик он употребляет?
На «наркотик» бабушка взвилась и сказала:
— Вот прямо сейчас поедем в больницу, сдадим анализы, и…
– Нет-нет-нет!
А раз «нет-нет-нет», то слова про наркотики – просто желание перевести стрелки, опорочить «жалобщика». Часто встречающееся поведение.
Дети отнеслись с сочувствием к Галине Антоновне. И то: если выбирать между начальством, от которого зависит устроить ученикам проблемы, и учеником, от которого ничего не зависит – то чью сторону выбрать?
Я не одна занималась этой историей в энергетическом колледже. Я – что, мое дело написать статью и предать историю гласности, но в этой истории есть и правовой аспект. Подключился Петр Михайлович Довганюк. Он разговаривал с детьми и потом говорил мне: ты там не очень Олега защищай, он тот еще фрукт, пьяница, водку в общагу приносит, дерется…
Конечно, в это можно было бы поверить! Пацан, впервые оказавшийся в другом городе, без присмотра родителей, вполне может пуститься во все тяжкие. Можно было бы… Если бы это выяснилось, например, в октябре-ноябре, до «заявления». Если бы родители получили письмо от замдира, болеющего за детей: обратите внимание на сына, он ведет себя неподобающим образом, примите меры.
Но ничего этого не было ни в октябре-ноябре, но и в декабре, когда в колледж приезжали родители и бабушка. Наоборот: в то время Олег был для начальства хороший мальчик, никаких замечаний. Но стоило ему написать заявление в полицию (и отправить его), как он немедленно стал плохим, и куча докладных появилась. Возникают естественные сомнения…
И еще, конечно, вопросы возникают к колледжанским воспитателям: если у вас ученик пьет и дерется, да еще и водку приносит в общежитие и угощает других, среди которых есть несовершеннолетние, то куда ж вы смотрели, почему не реагировали? Или вы не знали? В таком случае – а занимаетесь ли вы воспитанием своих ребят?
Но, вообще говоря, это увод дела в сторону, то, что юристы называют аргументом ad hominem. То есть вместо того, чтоб выяснять обстоятельства дела, занимаются обсуждением личности. А ведь вскрывшаяся проблема не в личности (хорошей или плохой) Олега, а в поступках (поступках, а не личности) Коли!
Кстати, на днях еще один мальчик написал заявление в полицию. Его в сентябре избил и истыкал железной вилкой Коля. Был даже некоторый скандал, ушедший в песок, потому что полицию вызывали, а она не приехала. Не приехала – на том все и закончилось.
Да, конечно, с нашей полицией это случается… Но в свете описанной выше истории возникает вопрос: а был ли вызов?