Потоп годовалой давности в Крымске был ужасен. Год после потопа выдался не лучше. Страшное наводнение будто распахнуло врата в бездну, и оттуда полезли на свет жуткие чудища и кикиморы. Это те, кто всеми нами правит, от кого мы зависим своими жизнями, имуществом, надеждами на будущее.
И еще кикиморы полезли из нас самих. Глядя на их мерзкие хари, мы поначалу вроде как бы удивились, вроде как бы не может такого быть. Но быстро успокоились, свыклись, ибо стало очевидным, что эти хари – это мы и есть.
Строго говоря, необычной в тех делах была только стихия. Обычно летом речка Адагум чуть сочится по крупной гальке, а в ночь на 7 июля взбесилась и пошла на город 9-метровой смертоносной стеной.
Стихия повела себя необычно, но все прочее укладывается в привычные схемы. Людей не предупредили, сигнализация не работала, спасательной техники нет, всюду запущенность и неразбериха. Нормально. В считанные часы погибли сотни людей, а главные каналы телевидение о том ни звука. Да и потом, пока не дали отмашку, все отделывались комсомольским бодрячеством. Как всегда. Сам В. Путин прилетел на главном президентском вертолете, так местные начальники врали ему на бреющем полете. Вожди районного и краевого масштаба во всем обличали не так стихию, как правозащитников и «белоленточников», которые отродясь не водились на верной престолу Кубани. В. Путин внимал назойливому захолустному бреду с поощрительным снисхождением, после чего привычно распахнул перед утопленниками федеральные и краевые сокровищницы. Так ведь спасение обделавшейся бюрократии за счет налогоплательщиков давно уже стало фирменным знаком режима.
На Крымск, город с 50-тысячным населением и годовым бюджетом в 500 миллионов рублей, обрушился второй вал – на сей раз из казенных денег общей суммой в 9,5 миллиардов рублей. Размытость, противоречивость или, что чаще, полное отсутствие толковых инструкций превратили город, накачанный гуманитарной и бюджетной халявой, в сферу вопиющего произвола бюрократии.
Жителям города предлагали получить прямо вот так, не сходя с места, по 10 тысяч рублей в обмен на подписание бумажки, будто они были надлежащим образом предупреждены о потопе и претензий к властям не имеют. При оформлении компенсаций выдавались заранее отпечатанные «формы», бланки заявлений, которыми жители добровольно передавали свои права на «ведение дел» представителям администрации. Как справедливо заметила одна приезжая, «ягнята выдавали волками доверенность на приготовление жаркого из доступных продуктов».
В результате бюрократического разгула одни пострадавшие получали квартиры в новых домах. Другие получали квартиры в форме обещаний. Третьих ограничивали кредитами на ремонт. Четвертым предлагали деньги, если они покинут свои участки. Пятым не доставалось ничего. Даже объяснений, отчего проклятие безденежья пало именно на них.
«Насилие власти может быть страшнее стихии,–пишет в своих заметках адвокат Надежда Низовкина, которая более полугода помогала жителям тех мест добиться справедливости в судах.–Нарушение прав человека в условиях чрезвычайного состояния отличаются внезапностью и массовостью, экстренными ограничениями, чрезвычайщиной в прямом политическом смысле. Уже по завершении ЧС остаётся шлейф правовых проблем, объём и суть которых население заранее не может себе представить.В результате всё население осуществляет ряд юридически невозвратимых действий, причем действий пассивных, подписывают акты, которые им подают где-то во дворе, еле отрываясь от грязной работы, никем не предупрежденные о значимости своих действий. Сами они никаких активных юридических действий не совершают, поэтому и не относятся к своим подписям как к опасным действиям».
Даже если бы мы жили в нормальном человеколюбивом государстве, а бюрократы наши не были бы злобными тварями, чуть усмиряемыми редкой оглажкой сверху, всё равно интересы государства и потерпевших граждан объективно расходились бы. Пусть верхи и низы сошлись бы в определении виновных должностных лиц и должном их наказании, всё равно у того, кто платит деньги, чуть иной взгляд на мир, нежели у того, кто эти деньги получает.
Запутанный узел из множества интересов редко распутывается сам собою. История Крымска показывает, что он с течением времени только затягивается. У отдельных граждан есть лишь самые малые шансы на справедливость. А при наших правоохранителях – никаких. Президент, правительство, губернатор, суды, полиция – да куда тут устоять даже разветвленной кавказской семье? Расквасят, как паровоз мышонка.
Решением, оставляющим мало-мальски благие виды на успех, могут быть только самодеятельные объединения граждан. Только они, полномочные и непреклонные, могут стукнуть в высокие двери так, что начальство не отговорится, будто его не было дома.
Самая печальная страница этой истории – глухое, тупое, безнадежное болото вместо хоть каких-нибудь общих действий жителей пострадавшего города.
Корреспондент газеты «Ведомости» пишет с места событий, что и сейчас, год спустя после беды, люди Крымска в массе своей убеждены:
 – что жертв наводнения в ночь на 7 июля было числом не 172, а, самое малое 3000 душ;
 – что местная власть была предупреждена о всплеске стихии, потому здешние начальники успели и сами убраться, и близких своих увезти;
 – что большая часть гуманитарной помощи была разворована на уровне района и выше;
 – что поток стал таким убийственным, потому что власти, жертвуя мелкими людишками, спасали от угроз Новороссийск, олимпийские места, а, главное, дворец В. Путина, который якобы находится в 30 км. ниже по горному склону.
Стихия, бюрократы на местах и вся президентская рать объединенными усилиями создали идеальную среду для пробуждения бурной гражданской активности. Дело ведь не в том, насколько верны или ложны общественные воззрения. То, что они есть и не поддаются официальной пропаганде, свидетельствует о глубоком кризисе доверия к властям всех уровней. Есть веские основания утверждать, что весь город в подавляющем большинстве состоит из людей, никому не верящих, полагающихся только на себя, на своё умение вертеться и не хлопать ушами в особых обстоятельствах.
А теперь сравним эти правдоподобные, исходящие из разных источников наблюдения с цифрами избирательной статистики.
По итогам расследования арестованы (за халатность, повлекшую смерть более двух лиц, и фальсификацию служебных документов) бывший мэр Крымска и бывший глава района. Суд над ними тянется ни шатко, ни валко, хотя дело – яснее не бывает. Молва и тут твердит, что рука руку моет и власти спускают всё на тормозах.
Бывший глава района г-н Василий Крутько – не из местных. Партия «Единая Россия» привезла его из иных мест и заверила народ, что лучше не бывает. За выдвиженца «ЕР» проголосовало 80 процентов избирателей. В ночь на 7 июля глава района совершил несколько преступлений: не обратил внимания на штормовое предупреждение, не оповестил людей, не организовал спасение, убежал сам и подделал протоколы, будто он бдительно стоял на посту.
Партия «Единая Россия» не извинилась за своего позорного избранника. Спустя полгода она привезла из другого района очередного «лучшего из лучших». Вы представляете, сколько голосов получил человек, о котором никто в Крымске ничего не знал, кроме того, что он по душе партии, только что сыгравшей в судьбе города роковую роль?
Боюсь, что нет, не представляете. Г-н Анатолий Разумеев, единственный кандидат от «Единой России» на пост районного главы, получил на выборах в декабре минувшего года 95,15 процента голосов.
Эти проценты показывают духовное, интеллектуальное и социальное состояние российской провинции ярче и полнее, нежели иные ученые труды. Ибо что есть наша глухомань? Бесправие человека, безбрежность власти, беззащитность частной жизни. Власти знают о тебе всё, что хотят знать. Тайное голосование – утеха наивных простаков. Голосуй, не голосуй – кто у нас не знает эти дивные стихи?
Но решающей предпосылкой очередного триумфа «Единой России» в Крымске стали большие деньги. 9,5 миллиарда рублей! Такого щедрого потопа город вряд ли когда дождется. И как раз при нём, при новом начальничке, будут резать на куски пышный бюджетный пирог. И от него, от его милости или гнева напрямую будет зависеть, упадет ли данному обывателю за пазуху золотая капля или опять, уроды, пронесут мимо рта.
Вообще, с голосованиями, опросами общественного мнения, всеми этими рейтингами и кастингами в российской провинции все обстоит, как в окопе: кто высунулся, тот не жилец. Год тому назад, когда казенные СМИ поспешили с дежурными «жертв и разрушений нет», широкую известность приобрели имена двух журналистов из Крымска. Крохотную местную радиостанцию над названием «Электрон-М», где они работали, стали цитировать мировые агентства. Эти журналисты были, возможно, не совсем точны, особенно на первых порах. Но зато – предельно правдивы.
Честная информация внушает надежды. Многие подумали, что у Крымска появляются гражданские лидеры. Пусть не эти ребята. Может быть, их коллеги или соседи. Казалось, вот-вот, и город выделит из своей среды вожака. Казалось, еще немного, и толпа слуайных сборищ обернется растущим содружеством граждан, знающих свои права и убежденных в своей решимости отстаивать их до конца.
Увы и ах! Не было вожака и по сию пору – нет. Кто-то не установленный, но всесильный распорядился «вырвать провода». Радиостанцию отключили от тока раз, потом еще раз, а потом ребята сочли за благо срочно покинуть те благодатные места.
Некогда молодой адвокат по имени Александр Керенский сделал себе общероссийское имя тем, что отправился в Сибирь защищать в суде жертв Ленского расстрела. Масса прогрессивного люда из главных столиц приехала в Крымск помочь в беде. Они раздавали местным людям чистую воду в пластиковых бутылках, проверенные временем консервы и поношенные штаны. Среди приезжих было немало людей добрых, умных и отважных. Но ни один из них, насколько известно, не сумел завоевать доверие местных обитателей. Вровень с едой и водой жители Крымска нуждались в мудром совете бывалых столичных гостей, во внешнем нравственном толчке для того, чтобы процесс пошел.
Возможно, попытки были. Но – не увенчались. С нашей провинцией непросто общаться. Долгие злые годы приучили её не верить обещаниям, сторониться чужаков и подозревать бескорыстие. Она избегает искренности, особенно той, что без пьянки. Она непоколебима в убежденности, что плетью обуха не перешибешь и что «вы уедете, а нам здесь жить».
Но как бы заманчиво ни сверкала столица, от своей страны ей не уехать. Провинцию, сколь бы безнадежной она ни выглядела, нельзя отцепить от состава и забыть где-то на полустанке. Поезд «Россия» может двигаться медленнее, чем самый медленный вагон, но быстрее – ни в коем случае.
За весь год, что прошел после потопа, о Крымске было написано и произнесено бесчисленное множество слов. Но среди них ни разу не мелькнула некогда знаменитая аббревиатура «РФ 131-ФЗ».
Это Федеральный закон № 131 – о местном самоуправлении. Закон был принят в 1995 году, а потом в него добавили множество поправок. Последние в 2003-м году, уже при Путине. На 131-ФЗ возлагали огромные надежды, отечественная провинция, прежде всего, должна была вздохнуть широко и свободно. Но вскоре посадили Ходорковского, придумали назначать губернаторов, местные бюджеты ободрали без стесненья, и Закон зачах, затоптанный и забытый.
Вспомнил ли о нем В. Путин, когда летал над Крымском, изредка поправляя лапшу, навешанную ему на уши лихими назначенцами? Вряд ли. Скорее всего, он слышал то, что хотел слышать. Все просили денег, и никто – свободы.