Биография пишется не потом, биография пишется прямо сейчас. И в ней рядом будут Серебренников, Нуреев и арест.
Ну вот и всё. Кирилл Серебренников победил. Что бы там ни было дальше: заседания, продления, отложения, высокомерное судейское «бу-бу-бу», безысходно-нелепое прокурорское «оставить без изменения», – он победил.
Теперь вот это всё серое и тягучее безобразие будет проходить не с «известным режиссером Кириллом Серебренниковым», как выражаются сдержанные комментаторы, и даже не с «режиссером с мировым именем», что суду и следствию до фонаря, а с человеком, который сделал невозможное.
Нуреев. Самая знаменитая, самая долгожданная, самая блистательная премьера Большого в новейшей истории. Песков, Абрамович, Чемезов, Эрнст, министры и всяческий истеблишмент в зале. На сцене – артисты в майках с фотографией Кирилла Серебренникова. Его в зале нет. Но это всё – он, это про него и для него.
И, конечно, про нас – про всех нас, включая тех, кто был и кого не было в зале.
Разглядываю картинки из Большого и думаю: а ведь здесь есть люди, которые написали письмо президенту Макрону – мол, парень, позвонил бы в суд, надавил бы на прокуратуру, чего там ваши прицепились к нашему Керимову. Добрый мой знакомый, французский адвокат, говорит, что держит теперь текст этого письма под рукой и показывает, когда в его кругу заходит речь о судебной системе в России. Это письмо как раз всё объясняет: в России принято так делать, там так делают, вот видите?
И людям, далеким от наших реалий, сразу всё понятно.
Но Серебренников – он в наших реалиях. И Алексей Малобродский в наших, в СИЗО, и Юрий Итин, и Софья Апфельбаум. Вся вязкая судебно-следственная тина у них еще впереди. Придут ли Эрнст с Песковым на суд к людям, которым они устроили овацию в Большом?
Придут другие люди. В основном те, которых на премьере не было. Потому что одно дело – быть там, где вся светская Москва, и совсем другое – стоять в окружении автозаков на узком тротуаре у входа в Басманный суд, выслушивать хамство от судебных приставов, толпиться в душных коридорах без надежды попасть в зал, потому что надо поддержать.
И смотрите: поддержка Кирилла Серебренникова не спадает. А ведь он далеко не «народный любимец», извините за выражение. Дело, которое начиналось как тысячи других дел – и известных, и неизвестных, и дело Ходорковского, и дело Улюкаева, и дело Никиты Белых, – перерастает в нечто другое, нечто большее.
Потому что так нельзя. Не в смысле «нельзя сажать режиссера» или «нельзя сажать знаменитого режиссера», а нельзя обвинять человека в том, что он не ставил спектакль, а деньги украл, когда этот спектакль видела вся театральная Москва. Нельзя говорить человеку на допросе, что про него уже дал показания его арестованный коллега, чтобы потом, через несколько месяцев случайно выяснилось, что никаких показаний не было. Нельзя помещать под арест человека, который никого не убил, не искалечил, не изнасиловал, у которого изъят загранпаспорт и у которого есть важная для всех для нас работа. Кино про Цоя, Нуреев в Большом. Он справляется, и люди вокруг него справляются, но почему не надеть на него браслет, если уж так надо?
А потому. Потому что мы лед под ногами майора. Даже не лед, это мы себе льстим, пыль лагерная.
Но это всё кончится. Рано или поздно всё это кончается. Но биография пишется не потом, биография пишется прямо сейчас. Где рядом будут Серебренников, Нуреев и арест. Наручники, деревянная скамейка в Басманном суде, конвой, не осиливший букварь, и сверкающая ожерельями и фотовспышками овация в Большом. И кто-нибудь оттуда обязательно скажет нам: «Я боролся со всем этим, как мог – вот, ходил поддержать Серебренникова в Большой».
Кирилл Серебренников победил. Он сделал великий спектакль – и там, на сцене, и там, в зале. И еще в одном – судебном. Где люди начали видеть, слышать и чувствовать происходящее совсем иначе. Остро, четко, искренне.
Ольга РОМАНОВА, «Сноб», фото: acedia.ru «Новая картина»