На «Круглом столе 12 декабря» эксперты обсудили прошлое и будущее действующей Конституции. Не «конституция согласия», а «конституция победителя», как назвал ее один из авторов Виктор Шейнис. Стоит ли она того, чтобы за нее биться?

Михаил Краснов — заведующий кафедрой конституционного и муниципального права Высшей школы экономики. В 1993 году — член Конституционного совещания, созванного Борисом Ельциным для выработки проекта нового основного закона. В середине 1990-х годов — помощник президента России по правовым вопросам.
Типичная позиция русского интеллигента: проблема не в тексте Конституции, хотя в нем, разумеется, тоже имеются проблемы, а в том, что называется правоприменительной практикой. Проблема в нас и в нашей культуре. Я не знаю, что это. Может быть, тут какие-то подсознательные мотивы, потому что все получается так: ну, таково наше общество, ну, все время будет так, все время будет правоприменительная практика такая, все время будут жестокие и немилосердные судьи, потому что они так воспитаны. А почему все так? Почему судьи такие?
Причина, на мой взгляд, кроется как раз, как ни странно, вот в этих буквочках в Конституции. Здесь не площадка для того, чтобы я буквально на пальцах это доказывал, поэтому я выскажусь коротко. Если мы проанализируем нашу Конституцию, мы увидим, что из 39 общих и конкретных полномочий президента не так уж и много в самой Конституции: 29 отмечает его роль как гаранта, и только 10 — как политического игрока.
На самом деле драма состоит в том, что эти две роли входят в противоречие и побеждает, конечно, роль политического игрока. Ну, казалось бы, арифметическое соотношение в пользу гаранта, но на самом деле среди этих десяти ключевые полномочия, которые сконструированы так, что обуславливают то, что мы имеем, — доминирование президента над всеми другими типами власти.
Кроме того, они политизируют и его полномочия как хранителя конституции. Например, такое нейтральное полномочие, как помилование, тоже превратилось в политический рычаг: этого помилую, а того не буду. В третьих, они становятся основой, что, может быть, самое печальное для существенного расширения властных прерогатив президента далеко за пределы Конституции.
Дело в том, что в Конституции полномочий президента 39, а 511 на сегодняшний день в законах, это не считая тех полномочий, которые сам президент присваивает себе в своих указах. 511 новых полномочий дал ему парламент. Не ему, Путину, не ему, Медведеву. Это началось в общем-то и еще с Бориса Николаевича. Но расцвет произошел с 2000-х годов.
Кстати, мало кто над этим задумывается, но где готовилась амнистия? В администрации президента. А с какой радости? Это исключительное полномочие Государственной думы. Да, Конституционный суд сказал в свое время, что постановление об амнистии имеет такую же юридическую силу, как закон. Ну и что? Это не значит, что инициативу должен вносить президент и тем самым фактически предопределять ее судьбу. Конечно, мы не знаем, что могла бы понаделать и сама Дума, амнистия могла быть внесена президентом и тайно, через какого-нибудь депутата. Но на наших глазах происходят даже процедурные нарушения, и мы все это в общем-то проглатываем.
Поэтому я считаю актуальной политической повесткой дня переоборудование конституционного дизайна власти.


Здесь собака зарыта. Дисбаланс полномочий слишком многое определяет. И это заметил замечательный мыслитель XX века Карл Поппер. Он сказал, что вместо вопроса, кто должен править, требуется поставить другой вопрос: как нам следует организовать политические учреждения, чтобы плохие или некомпетентные правители не нанесли слишком большого урона. И он же говорил, что Конституция существует не для счастья. Она существует для того, чтобы жизнь не превратилась в ад.
Георгий Сатаров — политолог, социолог, профессор РАНХиГС. Президент Фонда прикладных политических исследований «ИНДЕМ». С февраля 1993 по февраль 1994 года — член Президентского совета, участник Конституционного совещания по разработке новой Конституции РФ.
Я не считаю Карла Поппера большим мыслителем для своего столетия, а вот Игорь Янев, замечательный правовед, специалист по социологии права, написал: «Если вы ищите решения каких-то проблем в сфере права, ищите их прежде всего в обществе».
Я думаю, что мы пережили несколько лет, которые прекрасно доказали, что наша жизнь не имеет никакого отношения к конституционному дизайну. Это президентство Медведева, который сумел потрясающим образом доказать, как можно примирить полномочия гаранта и полномочия активного игрока. Не быть ни тем, ни другим. Его президентский пост не мешал ему прекрасным образом снимать все проблемы конституционного дизайна. Я имею в виду и исключения, например, его собственную инициативу, так сказать, коллективное решение правящей элиты — увеличить сроки правления.
Точно так же, как президентство Путина доказывает, что конституционный дизайн не имеет никакого отношения к тому, что сотворено с Конституцией. Он не помешал им уничтожить народовластие, федерализм, независимость суда, свободу прессы и так далее, и так далее. И сейчас — разделение властей — скоро закончатся похороны муниципальной власти.
Я вижу проблему в обществе. Мы сегодня празднуем праздник, который мы не заслужили. Никакая Конституция с самым замечательным конституционным дизайном не сможет нас защитить, если мы не в состоянии защитить Конституцию, которая у нас есть. Та формула власти, которая задана плохими главами конституции, вполне работоспособна для того, чтобы реализовать все обязательства государства по обеспечению наших прав и свобод, которые заключены в первых двух хороших главах. Другое дело, что мы все наплевали на это.
Пока власть эти двенадцать лет уничтожала наши права и свободы, а еще раньше это тоже происходило, но бессистемно, мы все спали. Мы не возражали. Мы возражали против конкретных атак, но мы не возражали против единственного, так сказать, гаранта, который при своей работе должен от всего этого защищать Конституцию, мы не возражали против его атаки на Конституцию.
А теперь мы продолжаем говорить, что главная проблема — перераспределить власть между институтами власти. Сделаем это, и у нас все наладится. При том, что мы не уважаем нашу Конституцию, при том, что мы не в состоянии ее защищать, мы почему-то уверены, что если мы перепилим полномочия между институтами власти, то у нас сразу изменится жизнь. Я не вижу ни исторических примеров, ни разумной логики, которая бы обосновывала эту позицию.
Я считаю, что конституцию нужно менять, я согласен, что дело не в объеме полномочий, а в конфликте полномочий. Я считаю, что президента надо избавлять от полномочий активного игрока. Но это ничего не даст, если мы сами не изменим отношение к Конституции и не поможем обществу поменять к отношение к ней, если не объясним обществу, что делать с такими вещами.
Игорь Чубайс — доктор философских наук. Директор Межвузовского центра по изучению России в составе факультета гуманитарных и социальных наук РУДН, декан факультета россиеведения Института социальных наук.
Мне кажется, что спор о Конституции, который мы ведем, напоминает спор о том, как плавать баттерфляем в бассейне, который не наполнен. Сначала надо набрать воды. А в переводе на наш язык, мы живем в абсолютно неправовом государстве, которое официально является преемником другого неправового государства, и хотим, чтобы здесь заработали законы и заработала Конституция. Здесь не существует нормальных выборов, здесь существует цензура и так далее, и так далее.
Проблема шире и глубже. Как ее решить? На мой взгляд, решить можно, встав на ноги и найдя ту основу, когда все было нормально. Проекты Конституции, которые разрабатываются разными центрами, могут не висеть в воздухе, а быть похожими на нормальный закон, если мы признаем связь с исторической Россией. С основным законом 1906 года. Нужно признать, что это было правовое государство и мы хотим его продолжить, потому что продолжить тоталитарный Советский Союз — это безумие, а это сегодня и происходит. Также было бы безумием продолжать, например, Соединенные Штаты на нашей территории. Мы живем в России. И я бы хотел ответить на слова о неких бессмысленных попытках сформулировать национальную идею. Никаких государств без идентичности не существует, это абсурд. Конституция — это один из проявителей самобытности и идентичности. На западе это называется «идентичность», а в России это со времен Достоевского называется «национальная русская идея». Вопрос крайне запутан, и на этом идут постоянные спекуляции. Но ответ простой. Люди, подобные нам с вами, homo sapiens, существуют 50 тысяч лет. Большая часть истории — это история родов и племен. И только 200-300-500 лет возникают разные народы. Вот в основе русских было 14 разных племен. Те ценности, которые переплавили 14 разных племен в единый народ, — это и есть национальная идея. Это совершенно естественно и нормально. Не решив вопрос, в чем она, ни один вопрос решить нельзя. Не будет Конституции, пока мы не поймем, кто мы.
На снимке:
Стратегия-31: задержания оппозиционеров в Москве и Санкт ...