Веселые разборки произошли в Первомайском суде Владивостока. Был обыкновенный процесс, слушалось довольно заурядное уголовное дело. По повестке суда в качестве свидетеля пришла женщина, по профессии «магистр магии». У нее нашли небольшой ножичек, маникюрный набор, пилочку и обвинили в том, что она террористка. Наш рассказ о том, как восприняла это колдунья.
Пилочкой можно покалечить!
Как рассказывает Шкорко Е.А., которая ныне, практически «террористка», она пришла в суд по судебной повестке, в качестве свидетеля, прояснить некоторые обстоятельства, согласно которым, как она считает, подсудимый не виновен. Возле рамки она предъявила паспорт, отдала на досмотр сумку. В сумке лежали старый тупой маленький ножик, который она использует в своей работе, маникюрный набор и пластмассово-стеклянная пилочка для ногтей.
Дело в том, что Шкорко Е. А. потомственная ведьма. Она работает в салоне. Занимается она гаданиями, избавлением от порч, иногда помогает правоохранительным органам искать пропавших лиц и прочих, по ее словам. В общем, ведет деятельность по отправлению чудес.
Ножичек ей нужен был для того, чтобы чистить подсвечники перед ритуалами. Также для чудес очень важен ухоженный антураж и ухоженность самой ведьмы. Особенно, люди смотрят на руки ворожеи. Маникюрный набор она несла с собой не для того, чтобы в суде кого-нибудь покалечить, а потому что носит его с собой всегда «как любая женщина», с ее слов. Да вот не повезло ей, приставша, как и я, таких штук в сумочке, наверняка, не носит. Вот и вышел казус.
– Мне сказали, что пилочкой можно убить, а маникюрным набором — покалечить, – возмущается Шкорко Е. А.
Как она говорит, нож у нее не изымали — показала добровольно. Пристав требовала написать в объяснительной, будто бы она хотела устроить беспорядки в суде. Шкорко Е.?А. этого делать не собиралась, поэтому такую объяснительную писать не стала. Шкорко все равно привлекают к административной ответственности. Дело попало следователю Малешкину.
Другой свидетельнице во время разборок в тот же день порвали куртку, оторвали карман. Дело отдали следователю. Занимается им сейчас следователь Малешкин.
«Малешкин допытывался, кем приходится мне свидетель. Он мотивировал это тем, что родственники не могут являться свидетелями потому что это защитники, по его мнению, а не свидетели. И обвинил моего свидетеля в том, что она пришла меня защищать, а не давать свидетельские показания по делу, тем самым, доведя моего свидетеля до слез.
Но после того, как мой свидетель переговорил с начальником Малешкина по делу, Малешкин изменил свое поведение и взял свидетельские показания у моего свидетеля, он сказал что вызовет меня и другого свидетеля по делу чуть позже», – из письма в редакцию Шкорко Е.А.
На словах она объясняет, что начальник сказал следователю, дескать, с ними, и так, поступили жестоко. Нечего добавлять.
– Мне не нужно никого калечить. Ты покалечил кого-то, и будет он ходить уродом, проблема-то от этого не решится. А я при помощи ритуалов могу решить любую проблему, мне ножа для этого не надо, – говорит она.
Кроме нее в этот день в суде находились подруга Оксана и другая свидетельница этих событий Любовь Васильевна.
Оксана рассказывает, что была возмущена тем, как вели себя приставы.
– Они брали в руки пилочку, а это ведь предмет гигиены, – говорит Оксана.
Она подтверждает, что Шкорко Е.А. вела себя спокойно, на повышенных тонах не разговаривала. А приставы, наоборот, сердились и говорили о том, что пилочкой можно лицо судье изуродовать.
Любовь Васильевна утверждает, что во время потасовки приставы порвали ей карман. Также один из приставов тыкал ей какой-то палкой в глаза, по ее словам.
Когда они пришли к следователю, он также вел себя очень грубо, заявил, что родственники не могут быть свидетелями — якобы они пришли, чтобы отмазывать Шкорко Е.А. Пришлось звать начальника, он утихомирил своего подчиненного.
Инструкции пишутся кровью!
У приставов первомайского района другой взгляд на ситуацию. Мы беседовали с начальником отдела приставов прервомайского райсуда Андреем Рывкиным и непосредственно принимавшей участие в истории с колдуньей приставом ОУПДС Татьяной Развожаевой. Они рассказали о том, как видят эту ситуацию.
– В обязанности наших сотрудников входит обеспечение безопасности судей и других участников процесса. На посту есть стационарный металлоискатель. Когда гражданин входит, пристав всегда задает вопрос: «Есть ли у вас запрещенные к проносу предметы?».
У нас есть «Постановление совета судей по Приморскому краю» от 2014 года. Там расписано, как пристав должен себя вести. На пристава возложена обязанность не допускать граждан, имеющих колюще-режущие предметы. Также запрещено проносить взрывоопасные предметы, запрещенное оружие, разрешенное оружие, за исключением конвойных подразделений. Булавки тоже нельзя проносить, только их не всегда можно увидеть, – говорят первомайские приставы.
Как они говорят, обычно, если у граждан выявляются запрещенные предметы, их предлагают где-то оставить — в машине, в камере хранения, но проносить их нельзя.
Говорит судебный пристав Татьяна Развожаева:
«Мы имеем право не допустить людей с такими предметами. У гражданки Шкорко визуально были обнаружены нож, пилочка. Сначала она сказала, что у нее ничего нет. Были проклятья в наш адрес, с ней даже была адвокат, которая говорила, что она не права. Просила успокоиться.
Я составила административный протокол, сфотографировала этот нож. На нее есть протокол о привлечении к административной ответственности по статье 23 ч.2 КоАП (невыполнение законного требования пристава-исполнителя). Она сразу ножик не выложила, потом начала пугать нас, что ножик останется при ней».
Обвинения в терроризме она отрицает, говорит: «У нас нет времени, чтобы какую-то гражданку обвинять в терроризме».
С ее слов, коса на камень нашла из-за того, что Шкорко отказалась отдать нож.
– Мы работаем, чтобы не было покушений на судей. Человек с таким предметом может пройти, нанести удар как участникам процесса, так и непосредственно, работникам суда. Допускать возможность, что сотрудники вели себя некорректно, я не могу. У Шкорко был адвокат, который сказал: «Зачем ты носишь это. Действительно, здесь нельзя носить такие вещи». Протокол мы составили правильно, – говорят приставы.
Андрей Рывкин советует вести себя в суде спокойно, если у тебя что-то запрещенное есть, надо спросить, где можно эту вещь оставить. В судах, как правило, есть камера хранения.
– В России как только ни прячут колюще-режущие предметы — и в одежду, и в волосы, и в ботинки, потом наносят вред здоровью и участникам процесса, и судьям. Вы думаете откуда у нас инструкции? Это все кровью написано, – говорит Андрей Рывкин.
Запрещенные предметы можно закрыть в камере хранения, но человек может быть и не допущен из-за запрещенных предметов в зал суда. Сейчас даже фотоаппараты проверяют, потому что был случай в Кабардино-Балкарии, в фатоаппарате пронесли кислотную жидкость и использовали ее, как говорят приставы.
Однако, в Первомайском суде нападений на судей не было. Зато только в этом году было выявлено 98 предметов, запрещенных к проносу.
– Понятно, что эти граждане не террористы какие-нибудь. Просто они несли что-то запрещенное. У нас в суде нападений не было, мы не допускаем таких, как Шкорко с «ритуальными предметами». Впрочем, величина ножа — не главное. Мы изымали ножи, которые сформированы под пластиковую карту. У него может быть лезвие 2 сантиметра, но очень острое – можно и шею прорезать и вены... Тут не важно, какой длины нож, важно, что он есть, – говорит начальник отдела.
– Шкорко сказала: «Я не буду вытаскивать нож». Именно за это на нее и завели административное дело. Не было такого, чтобы мы оторвали карман. И потасовки не было. В случае потасовки мы вызываем сотрудников полиции. У нас достаточно подготовленные сотрудники, которые в случае потасовки наденут наручники и вызовут наряд полиции, – говорит Татьяна Развожаева.
От автора:
Начнем с того, в чем правы приставы? Суд — очень конфликтное место, они правильно делают, что с ножами, газовыми баллончиками и прочими вещами не пускают в зал заседания.
Никому из нас не понравилось бы судиться с человеком, у которого в руках ружьишко. Я, конечно, утрирую, но если вместо ружьишка нож, сути дела это не меняет. В суд с запрещенными штуками лучше не ходить, а если уж пришли, без всяких разговоров нужно отдать предмет приставу и идти на процесс, никому голову не морочить.
В чем приставы переусердствовали? Во-первых, создается впечатление, что на ровном месте без всяких опасных для правосудия потасовок прессанули неугодных суду свидетелей — как саму Шкорко, так и ее мать, и ее подругу Оксану. То есть Ведьма с товарищами, может, где-то на рубль и накосячили, а по шее получили на миллион.
Во-вторых. Пристав — не дядька с улицы, он должен знать, что нельзя сумки и вещи граждан трогать руками, если человек не предложил тебе этого сам. У нас был случай с Татьяной Демичевой, юристом «АВ». Она пришла в суд, приставы стали отбирать у нее сумку. Она свою кладь отвоевала, не позволила ее забрать, дальше стала разбираться. Пристав ответила, что к ним надо относиться как к врачам и согласилась, что трогала руками сумку Демичевой. Я ответила: «А если бы вы туда наркотики подкинули?»
Это были разборки в здании Первореченского суда. Когда я в очередной раз туда пришла, пристав сказала, что в газете, якобы, написали, будто она наркоманка. Мы там с ней некоторое время препирались, но один мой коллега заметил, что наркоту, реально, могут подкинуть.
В общем, вся деятельность по поддержке безопасности судей не должна представлять угрозы людям, которые приходят в суд. Также приставам стоит помнить, что кроме административной статьи (невыполнение законного требования пристава-исполнителя) есть уголовная статья (превышение должностных полномочий).
В-третьих, свидетеля в суд практически невозможно затащить, а также попробуй, найди понятого... А все почему? Из-за вот таких разборок?
Они довольно нередки, они разрывают в клочья авторитет суда и приставов, они жутко пугают граждан и, как следствие, они делают гигантский отворот любому, кто мог бы помочь правосудию и следствию, потому что из-за этих ситуаций бытует поверье, что если ты вошел в дело, как свидетель, для тебя самого это может закончиться статьей — уголовной, административной или газетной, но, при любом раскладе малоприятной.
Анастасия ПОПОВА.
Фото из семейного архива Е.Шкорко.