Как относиться к проблеме гомосексуализма? Первое, что необходимо уяснить, что явление это биологически довольно широко распространено.
Четыре пола
Всем известно из школьного учебника (кто учился в школе, а не в окно смотрел), что первичное определение пола происходит на уровне хромосом. Всего их 23 пары, и одна из этих пар, 23-я, — половая. В геноме мужчин эта пара представлена Х – и У-хромосомами, а у женщин — две Х-хромосомы. Из этого следует, между прочим, что именно от мужчины зависит пол потомства: только у него имеется в наличии эта самая «мужская», кстати, самая маленькая в геноме, У-хромосома.
А вот дальше я расскажу то, что в учебниках пока не написано, но ученые прекрасно об этом осведомлены. Мне рассказал об этом механизме Михаил Голубовский, профессор биологии из Калифорнии, бывший ленинградец.
Существует еще один уровень определения пола, назовем его вторичный. Когда эмбрион уже немного подрос, заложились его органы и гормональная система, все это начинает функционировать еще в организме матери. Именно на этом месте может произойти сбой: развитие гормональной системы идет по типу мужскому, в то время как эмбрион имеет две Х-хромосомы, то есть пол определен как женский.
И соответственно, наоборот: по хромосомам — мальчик, а по гормонам — девочка. Родившийся ребенок, строго говоря, является существом с некоторым отклонением от нормы. Можно было бы сказать, что существует не два пола, а четыре. Можно сказать, что это «норма отклонения», потому что процент таких особей хоть и невелик, но постоянен.
Но это еще не все: недавно открыли, что существует еще один уровень определения пола, третьего порядка, так сказать — на уровне мозга. Этот механизм начинает работать еще позже, когда начинает формироваться сложная поведенческая канва.
На бытовом уровне это выглядит так: у одной моей приятельницы мальчик с пяти лет более всего интересовался маминой сумочкой — не было для него лучшего развлечения, чем вывернуть из сумочки заколочки, косметику, ножнички-пилочки… И играл всегда с девочками. Догадайтесь, кем он стал, когда вырос?
И надо сказать, что осознание его принадлежности к особому полу было очень тяжким процессом и для него самого, и для его мамы. Если принять во внимание этот третий уровень определения пола, то полов, в биологическом смысле, не два, не четыре, а, представьте, восемь. Это биологическая сторона дела. И она не исчерпана.
Я не знаю специальных исследований на этот счет, но, наверное, они существуют. Я предполагаю, что «женские» добавки в исходно мужской генотип придают некоторые особые, «феминизирующие» черты их носителям. Тонкость организации, особый взгляд на мир, возможно, определенную психическую хрупкость. Я не хочу приводить длинного ряда имен, но всем известно, что гомосексуалистами были Чайковский, Оскар Уайльд, Караваджо… Ряд можно длить до бесконечности. В области артистической количество гомосексуалистов явно выходит за пределы среднестатистического распределения.
Греховен ли грех?
Теперь перейдем к социальной сфере. В разные периоды в разных культурах к явлению гомосексуализма относились по-разному.
Наиболее часто гомосексуализм в наше время встречается в закрытых мужских сообществах: в армии, в тюрьмах, в монастырях, в специальных школах, где воспитываются отдельно мальчики и девочки. Эта среда провоцирует скрытый гомосексуализм. В случае тюрем гомосексуализм порой приобретает особый характер — он бывает связан с насилием.
В современном мире, в нашей цивилизации, построенной в иудео-христианских традициях, гомосексуализм рассматривается как грех. В Евангелии мы не находим никаких высказываний по этому поводу. Христос, по крайней мере, нигде гомосексуализм не упоминает. Библейские же тексты содержат прямое осуждение содомии, которая рассматривается как мерзость перед Господом, и уличенные в мужеложестве подлежат смерти.
Церковное отношение к гомосексуализму исходит именно из этих библейских установок. Времена, когда существовал церковный суд, на костер отправляли тех, кого подозревали в связях с сатаной. Гомосексуалистов не побивали камнями. Нетрадиционную ориентацию обычно скрывали.
Сегодня времена инквизиции закончились, современное общество имеет гражданский суд, гражданский Уголовный кодекс. Это и понятно: сегодня права верующих и неверующих уравнены, и никого не отправят на костер за атеизм. Вера стала делом добровольным, и это ее только укрепляет и очищает.
Безусловно, верующий человек может рассматривать гомосексуализм как грех, это его право. Но наказывать за это «преступление» Церковь может только своих членов, и это внутренняя проблема Церкви.
Для этого у Церкви есть свои инструменты наказания. Иногда до гражданского общества доносятся скандалы, происходящие на этой почве в церковной среде. Последний, самый громкий, был связан с именем гомосексуалиста епископа Екатеринбургского и Верхотурского Никона (Олега Миронова). В старые времена за такой грех священника отлучали от Церкви на 15 лет. С Никоном обошлись мягче — ему пришлось уйти «за штат», что не помешало ему получить в 2010 году панагию от патриарха Кирилла как награду к пятидесятилетию.
Так разрешаются внутрицерковные скандалы. По отношению к «внешним» Церковь проявляет гораздо большую нетерпимость. Именно из Церкви мы слышим наиболее гневные протесты в адрес сексуальных меньшинств.
В России с 1934-го до 1993 года существовала в Уголовном кодексе ст. 121, по которой гомосексуалисты могли быть отправлены в тюрьму на срок от трех до пяти лет. По разным оценкам, за время действия этой статьи по ней было привлечено от 250 до 60 тыс. человек. Статья эта, безусловно, нарушала права человека и была отменена.
Право быть
Я не принадлежу к гей-сообществу, никогда не испытывала никакого влечения к женщинам, я замужняя женщина и мать двух детей. Я это подчеркиваю, чтобы указать на мою личную незаинтересованность в этом щекотливом вопросе. Среди моих друзей есть гомосексуалисты. Есть даже одна пара подруг, которые зарегистрировали свой брак лет десять тому назад в Амстердаме.
У гомосексуалистов есть свои проблемы, связанные с заключением браков, с усыновлением детей. Но сегодня в нашей стране речь идет не об этом. В Государственной думе обсуждается закон о введении уголовной ответственности за пропаганду гомосексуализма.
Должна признаться, что я не люблю гей-культуры. Я видела в своей жизни как минимум три гей-парада — в Нью-Йорке, Берлине и Лондоне. Первые два произвели на меня довольно отталкивающее впечатление — платформы с полуголыми людьми, эрегированные фаллосы, петарды и оргиастическое веселье не в моем вкусе. Хотя надо сказать, что это все, судя по описаниям, довольно близко к тем праздникам и карнавалам, которые проводили в Древней Греции и Древнем Риме. Культура эта довольно агрессивная и для меня не привлекательна.
А вот гей-парад в Лондоне меня поразил: кроме обычных платформ с ряжеными, пением и плясками в самом заключении парада шли колонны сначала моряков, потом сухопутных, а в конце — полицейских, принадлежащих к сексуальным меньшинствам. У всех них возникла необходимость выйти из подполья — объявить миру о своей сексуальной принадлежности. Помните скандал с картиной целующихся милиционеров? Как были оскорблены милиционеры! А вот лондонские полицейские объявили, что они не хотят больше скрывать свои склонности…
Нет, я вряд ли полюблю гей-культуру, сколько бы ее ни пропагандировали. Но оставить ей право на существование — необходимо. Мало ли в культуре происходит такого, что лично мне не нравится: пошлейшее телевидение, убогие глянцевые журналы, кошмарная музыкальная попса…
Когда мне было лет двенадцать, мне по секрету рассказали, что живущая в соседней коммунальной квартире пара молодых людей — гомосексуалисты. Я, встречая их на лестнице, шарахалась, как кошка. Гомосексуализм — что-то страшное, преступное, опасное, ужасное… Таково было наше воспитание. Вообще говоря, все неизвестное вызывает страх…
Шестой год я редактирую серию книг по культурной антропологии для детей, которую пишут специалисты, а я только организую этот процесс.
Знание — лучшее лекарство от ксенофобии. Книга, которая вызвала скандал, — «Семья у нас и у других» Веры Тименчик. Вера, замечу, молодой антрополог, кандидат наук. В книге есть несколько строчек о том, что существуют кроме обычных, к которым мы привыкли, семей еще и гомосексуальные. Они иногда встречаются — и больше о них ничего не сказано в этой книге.
И написаны эти строчки именно по той причине, что такие семьи реально существуют, уже есть в школах дети, которые воспитываются в таких семьях. И эти дети часто становятся мишенью для насмешек и издевательств со стороны сверстников. Потому что все люди так воспитаны, что всякое явление, которое им непривычно, вызывает протест, а часто и агрессию. Раздражение вызывает чужая еда, чужая одежда, даже чужой язык. А уж тем более такая в наших широтах экзотическая вещь, как гомосексуальное партнерство, даже брак.
Но о какой пропаганде гомосексуализма может идти речь: гомосексуалист и без всякой пропаганды найдет себе партнера, а вот я, как бы меня ни пропагандировали стать лесбиянкой, ею не стану, потому что природа моя иная. Но я также не стану коммунисткой, фашисткой, футбольным фанатом. Не позволит, простите, культурный уровень.
Гомосексуалистов, скорее всего, не становится в мире ни меньше, ни больше: они вышли из подполья, хотят, чтобы признали их права быть такими, какие они есть. Это их природа, и с этим вряд ли что можно поделать. Во всяком случае, не теми топорными законами, которые сочиняют малокультурные люди, облеченные очень большими полномочиями. И эти сочинители законов, сами того не подозревая, тоже относятся к своего рода «меньшинству» — к депутатскому меньшинству, которое не отличается высоким культурным уровнем, но имеет привилегию писать законы.