Защита прав
Зачистки в Чечне
Инна Дубинская
Интервью Инны Дубинской с Анн Нива (в сокращении)
Три недели в июне этого года стали очередным этапом репортерской миссии в Чечне, которую по собственной воле несколько лет назад взяла на себя корреспондент французской газеты “Либерасьон”.
Инна Дубинская: - Вы не раз возвращались в Чечню в качестве свидетеля, чтобы рассказать миру правду об этой войне. В последний раз вы там были три недели в июне. Что изменилось в Чечне со времени написания книги?
Анн Нива: - Многое изменилось, но к сожалению - к худшему. Я как-то надеялась, что на этот раз все будет немножко по-другому. Потому что русская пропаганда нам говорит, там ситуация улучшается. У людей есть работа. Большинство всех этих зданий в Грозном ремонтировались. И так далее. На самом деле - ничего подобного. У людей нет средств, чтобы выжить. Никакой работы нет. Если ты чеченец, тебе двадцать лет, и ты живешь в Грозном, у тебя нет никакого будущего, абсолютно ничего. Плюс к этому - страх.
Сейчас русская армия решила вести эту войну по-другому. И хотя они до сих пор называют это не войной, а антитеррористической операцией, сейчас это только зачистки. Зачистки... зачистки... зачистки... Каждый день. Они могут произойти в любом месте, в любой момент, когда угодно. Кто бы ты ни был, ты вообще в опасности из-за зачисток. И это новое.
Конечно я, слава Богу, не попала сама в зачистку, но я видела, как начинается зачистка в Грозном, например. И я видела результат зачисток. Как например, в селе Мискер-Юрте. Эта зачистка длилась двадцать один день. Это очень долго, потому что обыкновенно - два-три-четыре дня. Ну, иногда - неделю.
И.Д.: - В чем она проявлялась?
А.Н.: - Два дня после зачистки люди были в таком страхе, какой я никогда не видела в своей жизни. Они даже со мной... не то, что не хотели... не смогли говорить. Им было трудно объяснить, что произошло там.
К началу зачистки ночью ГРУшники появились на вертолете и просто закрыли это село. После этого невозможно передвигаться, уехать. Несколько женщин были в таком ужасе, что написали письмо жильцам Аргуна. Это письмо дошло до Москвы, до Аслаханова. Аслаханов был в ужасе, и сразу приехал в Чечню. Он хотел, конечно, в Мискер-Юрт. Его не пропустили на блок-постах.
В конце концов, в четвертый раз ему удалось. Через четыре дня после того, как он там был, они открыли обратно Мискер-Юрт. И через два дня после этого я вошла в Мискер-Юрт.
Я никогда не забуду женщину, которая потеряла трех сыновей. Им было пятнадцать, тринадцать и одиннадцать лет. Дети. Не боевики, конечно. Которые были у себя дома, во дворе играли. И когда ГРУшники вошли, они просто их забрали, как они забирают ежедневно... я не знаю, сколько человек. И они исчезли. И она больше их в живых не видела. Она их видела только мертвыми. В ямах, которые русские даже не скрывали. Когда они уехали, они даже не скрывали эти ямы. И я видела эти ямы. И я видела этих трех сыновей. И было ясно, что их пытали. До того, как убили. И это не только эти трое молодых людей. Там было много ужасных вещей вообще. Когда я видела в Мискер-Юрте всех этих людей, которые бегали, чтобы узнавать, где их мертвые, где их найти вообще, это было ужасно.
И.Д.: - Почему обо всем этом не пишет русская пресса? Почему об этом наши слушатели должны узнавать из Америки?
А.Н.: - Потому, что нет ни одного русского журналиста, который там был бы. И Мискер-Юрт - это только один пример. Я могу вам дать тысячу других примеров. Вот сейчас мы говорим об этом - и сейчас идет зачистка где-то в Чечне.
И.Д.: - Почему там нет русских журналистов?
А.Н.: - Там не только нет русских журналистов. Там нет журналистов вообще. Их не пускают. И хотя никто не победил в эту войну... Очевидно, что Путин победил в этой пропагандистской войне. Иногда есть толпа журналистов, которые просто путешествуют с русской армией. И конечно, русская армия не будет им показывать то, что видела я.
Центр экстремальной журналистики.
Другие статьи номера в рубрике Защита прав:
