Ваня вжался в стену и стоял, напряженный и готовый сорваться… Он смотрел на меня исподлобья, как на врага и предателя. В комнате было натоплено, из-под легкой майки сынули так смешно выпирали острые плечики и ключицы.
За окном было темно и холодно. За окном падал снег, заметая следы, засыпая память, укрывая прошлое… Я сглотнула слезы и подошла ближе:
– Сынок, они не такие уж и «казлищи мажорные», как ты их называешь, поверь. Нам все равно надо переводить тебя в другую школу, раз мы надумали переезжать. Так почему бы не в эту? – я провела рукой по его волосам, замерла на вихрастом завитке над ухом, притронулась к плечу… я старалась вложить всю свою нежность в это движение, – пожалуйста, родной, ради меня. Ради нас с папой.
– Папы нет. И не думай, что я верю в твои сказочки про летчиков и героические подвиги. Мама, я уже не маленький, разве ты не заметила? Хватит со мной обращаться, как с малышом! – он вырвался из-под моей руки и вышел из комнаты, в самый последний момент раздумав хлопать дверью. Прикрыл аккуратно и тихо. И это было еще страшнее.
– Мама, не плачь, – я не слышала, как дверь снова открылась, как он подошел и сел рядом со мной на пол, прильнув к коленям, – Мамочка, только не плачь. Я пойду в эту школу, раз тебе это так надо.
– Сыночек, прости меня… я просто боюсь за твое будущее. Я желаю тебе самого лучшего – а эта школа выпускает успешных людей, априори. Какой бы ни был у тебя аттестат – ты можешь считать себя устроенным человеком, закончив это учебное заведение. Ты знаешь, что означает слово «априори»? Ваня хмыкнул и самодовольно кивнул. Так похож на отца… Как он вырос! А я и не заметила…
...– Иван Алексеевич, два региональных экономиста, бухгалтер и управляющий персоналом. Четыре человека и на сегодня пока все. Они уже три часа в приемной… может, вы примете? Им назначено.
– Да, да, зови скорее, Аллочка, у меня еще две встречи на вечер, надо подготовиться, – Иван провел рукой по лицу, смахивая задумчивость, захлопнул коробочку с кольцом и выпрямился в кресле.
Алла, изнемогая от любопытства и переполнившись чувством собственной значимости, – еще бы, она видела кольцо в руках Шефа, и это кольцо было явно обручальное – выскочила в приемную…
– Мамочка, не плачь… Ну что ты все время плачешь, когда я приезжаю? – Иван сидел, подавшись вперед ,и держал ее руки в своих. – Мама, не надо плакать, все хорошо у нас с тобой. Какая ты красивая у меня, особенно сегодня, в день своего рождения. Смотри, что я тебе привез в подарок.
Иван открыл бархатную коробочку, вынул аккуратно кольцо и положил его перед собой…
– Мама, я все видел. Я видел, как ты плакала, когда заворачивала в платок это старинное колечко, видел, как ты пересчитывала деньги, что удалось выручить за него в ломбарде. Я все видел и все помню, мамочка. Ты отдала жизнь, время, здоровье – чтобы поставить меня на ноги. И это колечко, прабабкино сокровище, тоже отдала.
Я не в силах тебе вернуть даже сотую долю... Пускай хотя бы это колечко теперь вернется к тебе, – Иван с силой вдавил кольцо в мерзлую землю, слегка провел пальцами, заглаживая снег, встал с колен, отряхнул брюки и пошел к машине, что ждала его у ворот кладбища.
…А снег все падал, превращая черное кружево чугуна в белую вязь, засыпая следы, заметая память белым безмолвием…