В разгар горбачевской перестройки Гавриил Попов упомянул как-то «типичную черту русского либерализма, когда буйный восторг вызывали не реальные факты, а только провозглашенные намерения правительства. Точнее, даже не намерения, а интерпретация этих намерений самим либералом».
Вот сходил Владимир Рыжков к Путину. И сразу после этого рассказал, как Путин отреагировал на его слова о репрессиях. Его обнадежило, что Путин не стал отрицать существование политзаключенных. Смысл ответа узурпатора в интерпретации Рыжкова был примерно такой: «Да, я понимаю, что проблема есть, понимаю, что напряженность в обществе существует, понимаю, что ее надо снимать».
В четверг на сайте Кремля появилась стенограмма встречи. Нет там таких слов ни буквально, ни по смыслу. Зато есть увод разговора в сторону и рассуждения о необходимости снимать конфликты без разрушения государства и нежелательности освобождения опасных уголовников.
На следующий день перед так называемым литературным собранием Путин объяснил, как он собирается снимать конфликты без разрушения государства. Предупредив, что Россия столкнется с новым 17-м годом, «если кому-то будет позволено бить полицейских», он все же пообещал рассмотреть вопрос о помиловании «узников Болотной». Все, кто должны быть помилованы, будут помилованы.
Для особо восторженных либералов это необходимо перевести с русского на русский. Вопрос об ответственности властей за спровоцированные ими столкновения, о том, что люди были вынуждены защищаться от беззаконного насилия со стороны полиции, рассматриваться не будет. Вопрос об инквизиторском характере самого судебного процесса – тоже. Иначе будет новый 1917 год. Процесс должен быть доведен до обвинительного приговора, после чего мы, может быть, кого-нибудь и помилуем. Кого и при каких условиях Путин готов помиловать, догадаться нетрудно: он опять будет врать, что для помилования необходимо признание вины и прошение. Из намечаемой амнистии Путин «болотников» уже исключил.
Настроения пропутинской части собрания выразил некий правнук Достоевского. Он заявил, что его предок, участвуя в собраниях кружка Петрашевского, преступил закон, но каторга пошла ему на пользу. Если «болотники» попадут на каторгу, они смогут стать гениями, и это хорошо. Значительная часть собравшихся аплодировала. Видимо, ради снижения напряженности в обществе.
Либералы пытаются убедить режим, что уступки ему выгодны, ибо успокаивают общество и снижают политическую напряженность. Между тем пока кремлевские не оценивают уровень напряженности в обществе как угрожающий их власти, польза от уступок им не очевидна. А вот вред очевиден. Уступки демонстрируют податливость режима и стимулируют к выдвижению новых требований. Стимулируют тех, кто до этого никаких требований не выдвигал вообще, считая это безнадежным делом.
Чтобы режим пошел на уступки, он должен посчитать, что вред от невыполнения требований оппозиции больше вреда от их выполнения. Казалось бы, оппозиция должна делать все, чтобы градус напряжения повысить. Способствуют ли этому хождения оппозиционеров на задушевные беседы к пахану? Напротив, они создают иллюзию, что уступки уже начались. Или вот-вот начнутся. Поэтому не надо толкать пахана под руку. «То, что мы сегодня дискутируем на эту тему, это уже шаг в этом направлении, так и будем действовать дальше», – сказал Рыжкову Путин. На самом деле Рыжков своим визитом снизил мотивацию Путина к освобождению «болотников».
Говорят, участие в официальных встречах с паханом дает трибуну и позволяет прилечь внимание общества к проблеме. Только демонстративный, максимально резкий и обидный отказ от такого участия позволяет привлечь внимание к проблеме как минимум ничуть не хуже. И, в отличие от участия, повышает градус политического противостояния. Создает режиму весьма чувствительную проблему. Недаром сам Песков так болезненно отреагировал на демарш Бориса Акунина, заявившего, что не может находиться с Путиным в одном помещении, пока в России есть политзаключенные.
«Заколотите подвал! Воняет!» Этот рефрен песни Михаила Борзыкина не случайно стал настоящим идеологическим знаменем «Маршей несогласных». От нашей правящей элиты воняет. Государственными рэкетом, куршевельскими пирами во время чумы, выборным мухляжом и неправедными судами, самодержавно-православным мракобесием. От ее главарей на всю страну разит трупами и гарью Беслана. Как можно большее количество людей должно усвоить, что с ними не следует находиться в одном помещении, – это вопрос элементарной общественной гигиены.
Те, кто аплодировал правнуку классика, – обыкновенные гопники. Отбросы общества. Сброд. Элитные породы быдла. Именно они быдло, а не те, кого они сами таковым считают. Ради чего замечательные люди, поддержавшие выступления Волкова, Архангельского и Шаргунова об узниках Болотной, о Сергее Кривове, о суде-гестапо, должны находиться с этим быдлом в одном помещении и терпеть запах свинарника? Ради какой такой практической пользы? Не лучше ли им собираться отдельно?
Бывает, что зажать нос необходимо. Что надо, несмотря на все ароматы, идти на переговоры. С мерзавцами, с гангстерами, с террористами, с Путиным. Терпеливо и корректно излагать Путину свои аргументы. Только это имеет смысл лишь в том случае, когда ты можешь подкрепить свои аргументы хотя бы пятьюдесятью тысячами москвичей, готовых несанкционированно выйти на улицы под дубинки. А пока за тобой нет таких пятидесяти тысяч, незачем ходить к Путину. Полезнее поработать над тем, чтобы они у тебя появились.
Я вижу лишь один положительный момент в визите Рыжкова в Кремль. Владимир Рыжков сумел сделать так, что это, казалось бы, чисто показушное, имитационное действо полностью исключило для Путина какую бы то ни было возможность в будущем уклониться от всей полноты личной ответственности за все дальнейшие события. Об этом написал Евгений Ихлов:
«Никто больше не сможет сказать, что Путин не знал, не понял, до него не довели лукавые царедворцы. Список политзеков – на его столе. Это ведь важно и для суда истории – никаких отговорок про неосведомленность. И для возможного суда земного на предмет установления осознанного преступного умысла».
Добавлю от себя. Владимир Рыжков заколотил последнюю лазейку для тех, кто хочет продолжать поддерживать контакты с продолжающим удерживать заложников Кремлем. Ход Рыжкова выбивает последнее моральное оправдание из-под позиции конформистов и соглашателей, всегда готовых поучаствовать в очередной имитации. Никто из них тоже теперь не сможет сказать, что он чего-то еще не довел и недосказал. Это ведь тоже важно для суда истории.