Валерий Соловей политолог, доктор исторических наук А.Нарышкин― Добрый вечер, в эфире программа «Особое мнение», меня зовут Алексей Нарышкин мой гость сегодня политолог Валерий Соловей. Приветствую вас.
В.Соловей― Добрый вечер, Алексей.
А.Нарышкин― Губернатор Чувашии все-таки отправлен в отставку – насколько это ожидаемо?
В.Соловей― Это было ожидаемо. Он бы был отправлен в отставку и без этого скандала, но скандал был довольно умело использован «Единой Россией» для того чтобы показать, что она заботится о своем облике и наказывает строго, но справедливо. Ну и, кстати, он подставился очень удачно.
А.Нарышкин― А почему только Игнатьев? Неужели у нас в России даже среди губернаторов мало людей с такими отмороженными представлениями о том, что можно говорить, что можно делать?
В.Соловей― Почему только среди губернаторов? Таких людей и в правительстве полным-полно, и в администрации президента.
А.Нарышкин― Даже в новом?
В.Соловей― В новом их еще больше, чем в старом. Просто он неудачно подвернулся, или наоборот, удачно. Надо же продемонстрировать, что взят курс на обновление. Видимость важнее дела – пиар это «наше все».
А.Нарышкин― Есть понимание, кто после Игнатьева?
В.Соловей― Кто еще?
А.Нарышкин― Кто еще.
В.Соловей― Очень простой подход в данном случае – смотрят тех, кто должен участвовать в выборах региональных в сентябре. И тех, у кого шансов нет по оценке администрации президента, их будут снимать и назначать новых.
А.Нарышкин― А если бы не снимали того же Игнатьева, то что? Ну, мало ли в России недовольных людей.
В.Соловей― Тогда бы против него выставили условно чучело или кирзовый сапог, и сапог бы выиграл во втором туре.
А.Нарышкин― Это как было у нас в регионах, где и коммунисты выигрывали?
В.Соловей― Совершенно верно – выиграл бы сапог. Поэтому хотят избежать раздражителей, и уже известен принцип, которым пользуются: за полгода обычно до выборов снимают, медовый месяц отношений нового в.р.и.о. губернатора с обществом, все думают: Ну, может, что-то получится. Не допускают сильных альтернативных кандидатов или даже не сильных, а хотя бы каких-то альтернативных кандидатов, и все, дело сделано.
А.Нарышкин― «Справедливоросс» теперь будет Чувашию возглавлять – это с чего вдруг? Почему на «Справедливую Россию» обратил внимание Путин? За какие заслуги?
В.Соловей― Думаю, обратил внимание, потому что ему посоветовали расширить межпартийный консенсус. В преддверии – чуть не сказал «референдума» — плебисцита по Конституции надо протянуть руку, ручку для поцелуя так называемым оппозиционным партиям. Ну, они же проголосовали в первом чтении за поправки в Конституции — значит, надо им.
А.Нарышкин― Кость? Молодцы?
В.Соловей― Это не кость, а косточка. Признательность. Тем более регион, с точки зрения раскладов в табели о рангах, баланса — Чувашия не имеет особого значения.
А.Нарышкин― А почему не коммунистов поблагодарить?
В.Соловей― У них есть довольно радикальные региональные организации. Они могут время от времени огрызаться и порой огрызаются. Но, моет быть, они что-то взамен и получат, когда продемонстрируют свою лояльность тем или иным способом.
А.Нарышкин― Вы сказали, что надо о людей задабривать, да?
В.Соловей― Да. Находить с ними общий язык. Власть ведет себя настолько жестоко и главное безумно, что любые шаги в направлении здравого смысла у нас начинают восприниматься чуть ли не как судьбоносные. Но ничего подобного, конечно. Это не более, чем камуфляж. Вот пересмотреть дело Котова – понятно, что надо пересматривать. В противном случае репутация Конституционного суда не значит вообще ничего.
А.Нарышкин― А теперь значит?
В.Соловей― Пытаются показать, что-то значит. Хотя Конституционный суд должен был бы сейчас сам, по своей инициативе взять, рассмотреть поправки в Конституцию – а он молчит в тряпочку. Это откровенное бесстыдство.
А.Нарышкин― Может, они не знают?
В.Соловей― Да конечно, это прошло мимо них. Я знаю, что Зорькин старенький, но тем не менее – не настолько он стар в конце концов.
А.Нарышкин― Сегодня у нас в эфире Александр Кынев, ваш коллега, говорил о том, что пересмотр дела Котова может выглядеть своего рода подачкой для определенных слоев общества.
В.Соловей― Издевательская подачка. Потому что сегодня же дело Синицы рассматривалось — все оставили в силе. Где-то еще рассматривалось дело, где три месяца скостили. Не помню точно, кому. Это издевательство. Это мы, политологи, пытается придать этому некий смысл. Нет, это откровенное издевательство, серьезно говорю.
А.Нарышкин― Насколько важно власти, чтобы в принципе, в апреле, 12 апреля, на этом плебисците участвовало как можно большее количество людей?
В.Соловей― Для нее это было бы желательно, но если что, они мобилизуют с помощью административного ресурса и припишут. Размеры фальсификации в России становятся все выше. Поэтому даже если никто не придет, они напишут, что все было в полном порядке. Но лучше, если бы пришли – это правда.
А.Нарышкин― Разве это не будет доказательством того, что люди разочаровались в Путине и его курсе? Ведь это же Путин говорил о поправках.
В.Соловей― Ну, если ФОМ перестал публиковать данные о электоральном рейтинге, да, наверное, они разочаровались. И никакого заметного всплеска позитивного отношения к Путину, несмотря на социальную часть, которую он провозгласил в своем послании. Которая будет вписана – кроме, наверное, права на бесплатное горячее питание – в Конституцию. Все понимают, что это такое.
А.Нарышкин― Слушатели вас спрашивают: «В нескольких ваших интервью вы говорили про личные обстоятельства Путина, которые вынуждают его действовать на опережение в текущей ситуации. Но сказав «А», нужно говорить «Б» — объясните».
В.Соловей― Да, это личные обстоятельства непреодолимой силы.
А.Нарышкин― Я не понимаю.
В.Соловей― Я больше пока не буду расшифровывать. Придет время. Все увидят, что это за обстоятельства, которые вынуждают определять курс внутренней и внешней политики в зависимости от этих обстоятельств. И поэтому все будет меняться.
А.Нарышкин― Семья?
В.Соловей― Личные обстоятельства непреодолимой силы.
А.Нарышкин― Не понимаю. Пожалейте Нарышкина.
В.Соловей― Хорошо, еще: судьба неумолима. И какой бы вы пост ни занимали, вам время от времени – наверное, всем приходится сталкиваться с неумолимостью судьбы. Вот это как раз та ситуация.
А.Нарышкин― В том же интервью вы говорили, что в 2022 году Путина не будет в российской политике.
В.Соловей― Да. И я это уверенно повторяю.
А.Нарышкин― Почему?
В.Соловей: Скандал с отставкой губернатора Чувашии был использован «ЕР», чтобы показать как она заботится о своем обликеQТвитнуть
В.Соловей― Потому что судьба неумолима и есть обстоятельства непреодолимой силы.
А.Нарышкин― Ну, вы же не гадалка, вы эксперт, профессионал.
В.Соловей― Я не гадалка. Я опираюсь на надежную достоверную информацию. Но я не буду всю эту информацию выкладывать.
А.Нарышкин― Ну как? Все говорят, что он подстилает себе какую-то соломку, обеспечивает себе наоборот, продолжение своего политического долголетия.
В.Соловей― Да, казалось. Но это не так. Это уже не имеет особого значения. И даже Госсовет — на самом деле это самая важная поправка — это всего лишь орган коллективного руководства в тот момент, когда президент, формально исполняя обязанности, фактически будет отсутствовать. Подробнее я рассказывал на своих закрытых лекциях и выступлениях.
А.Нарышкин― Расскажите.
В.Соловей― У меня они будут в Москве 27 февраля и в Питере 28. Я провожу два закрытых семинара-выступления.
А.Нарышкин― Там расскажете?
В.Соловей― Да, там расскажу больше, чем сейчас. Тем паче, что будет какая-то динамика. К этому времени кое-что прояснится. А может, и люди кое-что увидят и сами поймут.
А.Нарышкин― Вы у нас в эфире не комментировали Кабинет Мишустина сформированный.
В.Соловей― Совершенно верно.
А.Нарышкин― Какие впечатления? Вы сказали, что отмороженных там еще больше стало.
В.Соловей― Да, конечно. Включая самого премьер-министра. Он же потом и стал премьер-министром – из-за репутации.
А.Нарышкин― Ну, подождите.
В.Соловей― То, что на него нарыл Алексей Навальный с командой это всего лишь верхушка айсберга. Он поэтому и стал премьер-министром.
А.Нарышкин― Сейчас буду адвокатом Мишустина.
В.Соловей― Прекрасно. Он стал премьер-министром в силу двух причин – во-первых, как человек, мимо которого копеечка не пролетит в чужом кармане – это правда, он ее выцыганит или достанет. Во-вторых, как человек, на котором негде ставить проб, поэтому будет абсолютно послушен, полностью лоялен, у него не будет никаких собственных политических амбиций в той ситуации, которая может возникнуть в Российской Федерации.
В.Соловей: Конституционный суд должен был по своей инициативе рассмотреть поправки – а он молчит в тряпочкуQТвитнуть
А.Нарышкин― Вы как законченный «навальнист» сейчас стали говорить. Кроме того, что Навальный рассказал о недвижимости, которая якобы принадлежит Мишустину и его семье, какая у нас есть еще фактура? Обвинения в чем?
В.Соловей― Есть мнение истэблишмента. Есть мнение крупного бизнеса. Оно совершенно однозначно в адрес этого человека. Есть мнение тех людей, которые работали с ним бок о бок. Это мнение есть и оно известно.
А.Нарышкин― А в чем выражается?
В.Соловей― Оно выражается в том, что, может быть, он очень профессионален, но доверять ему ничего нельзя там, где есть деньги и имущество – ничего нельзя доверять.
А.Нарышкин― Мы сейчас сделаем небольшой перерыв. В эфире с нами политолог Валерий Соловей. Не забывайте, что у вас есть возможность задать вопросы нашему гостю. Скоро вернемся.
РЕКЛАМА
А.Нарышкин― Продолжаем программу. Наш гость сегодня политолог Валерий Соловей. Продолжим про Мишустина. Еще раз – я вчера внимательно посмотрел расследование Навального. Я понял, что возможно, у Мишустина есть квартира, у его детей, у него есть большой участок и все это засекречено, и есть некий господин Удодов, есть сестра Стенина. И что? Ну, есть люди богатые, которые до того, как попасть на госслужбу, зарабатывали деньги.
В.Соловей― Совершенно верно. Но помимо этого есть мнение тех, кто с ним постоянно сотрудничал, соприкасался, взаимодействовал. Еще раз повторю: это крупный бизнес, это чиновники. У них однозначное мнение насчет нового премьера. Однозначное мнение.
Могу сказать, что на фоне Мишустина бывший премьер-министр выглядит образцом аскетизма и неподкупности.
А.Нарышкин― Все равно не понимаю. Мишустин насиловал детей, убивал стариков?
В.Соловей― Разве я сказал о его уголовно-квалифицируемых преступлениях?
А.Нарышкин― Взятки брал?
В.Соловей― Это пусть те, кто о нем сформировал мнение и имеют однозначное мнение, когда потребуется – я не сомневаюсь, что они об этом скажут. Повторю еще раз: в силу его крайней уязвимости он и стал премьер-министром. Крайней уязвимости и зависимости от тех, кто его поставил.
А.Нарышкин― Вы согласитесь с тем, что расследование Навального оно немножко не расследование, оно немножко нечестное. Потому что, мне кажется, рассказать о том, у кого какая недвижимость…
В.Соловей― А я считаю, что для нашего населения, для общества российского, где массовая бедность и нищета, это очень убедительно.
А.Нарышкин― Это разжигание.
В.Соловей― Это не разжигание. Это не более, чем квалификация того, что у этого человека есть такое имущество или ему приписывается такое имущество, и оно не соответствует его формально задекларированным доходам. А уже выводы люди делают сами. А учитывая, в каком напряжении находится российское общество, выводы однозначные.
А.Нарышкин― Но Навальный не задает вопрос, где эти деньги Мишустин получал, при каких обстоятельствах.
В.Соловей: Размеры фальсификации в России становятся все выше QТвитнуть
В.Соловей― А это вопрос, который должны задавать следователи, а не Навальный.
А.Нарышкин― Вспомните еще следователей, Конституционный суд, по-вашему, должен был бы этим заняться?
В.Соловей― А у меня нет сомнений, что придет время, когда эти вопросы будут заданы. Именно госчиновникам. Именно им эти вопросы будут заданы. И в этом смысле Навальный формирует прекрасный список тех, кому эти вопросы будут задаваться. Будущее изменчиво.
А.Нарышкин― Вы себе представляете каких-то следователей, которые в обозримой перспективе по спискам Навального?
В.Соловей― Да. Я представляю себе процессы, на которых будет исследоваться деятельность тех или иных госчиновников.
А.Нарышкин― Интересно. Это после 2022 года, когда Путина не будет уже ни в какой политике?
В.Соловей― Да.
А.Нарышкин― Из-за личных обстоятельств?
В.Соловей― Неопределимой силы. Именно так.
А.Нарышкин― Еще страшнее звучит.
В.Соловей― Почему? Что здесь страшного?
А.Нарышкин― Ну, не знаю. Я большую часть своей жизни при Путине прожил.
В.Соловей― А я наблюдал, как рухнул Советский Союз, — казался незыблемым, а рухнул в течение трех дней. Я много чего видел и увижу еще более удивительные вещи — у меня в этом уже нет никаких сомнений.
А.Нарышкин― Вам практический вопрос от пользователя на сайте Ватмана: «Чем надо запасаться рядовым пенсионерам, чтобы пережить анонсируемые вами процессы?»
В.Соловей― Деньгами, долларами. Не евро и не фунтами – долларами.
А.Нарышкин― Под подушку?
В.Соловей― Ну да. Или, если есть сейфовая ячейка — в сейфовой ячейке. Совершенно верно.
А.Нарышкин― Вопрос: « К какому сроку надо быть готовым к автономному существованию?»
В.Соловей― Кризис начинается полтора-два года. Этот год он займет, будет нарастать – уже начинается потихонечку борьба за Путинское наследство. Те, кто в курсе знают, что все решится задолго до 2024 года.
А.Нарышкин― А Путинское наследство в чем? В сети управления, или мы говорим про какие-то активы?
В.Соловей― Нет, я имею в виду в данном случае – нет доказательств наличия никаких Путинских активов, даже на уровне, на котором мог бы Навальный продолжить Это управление. Но собственно, это власть, это главное. Потому что Россия организована так традиционно, что тот, кто обладает властью, тот контролирует и ключевые собственности.
А.Нарышкин― Про новых министров. Кто уже, по-вашему, себя проявил? за кем стоит последить, кого следует бояться?
В.Соловей― Хуснуллин себя прекрасно в кавычках проявил, вице-премьер на деле московской реновации, обновлении Москвы. Он себя очень хорошо проявил, это известно.
А.Нарышкин― Ну, как себя проявил? Человек занимался строительством и в Татарстане, и в Москве.
В.Соловей― Занимался в Татарстане и в Москве, да.
А.Нарышкин― Вы его в чем-то подозреваете?
В.Соловей― Упаси боже, я никого ни в чем не подозреваю. Вы задали вопрос – кто себя проявил, на кого обратить внимание? Я говорю – на Хуснуллина стоит обратить внимание в первую очередь.
А.Нарышкин― Я просто сегодня намеки не понимаю. Мы на него обратим внимание почему? Потому что у него запятнанная репутация, или?
В.Соловей― Мы обратим внимание, потому что есть история с реновацией в Москве. Он хочет расширить эту историю на всю Россию. Я знаю как более или менее проводилась реновация в Москве, какие суммы фигурировали. Я представляю, какой лакомый кусочек будет из себя представлять распространение, экстраполяция этой программы на всю Россию. Гигантские суммы.
А.Нарышкин― То есть, мы говорим про откаты?
В.Соловей― Как обычно строится бизнес. Вообще бизнес в строительстве, недвижимости, он во всем мире – именно в строительстве – имеет слегка сомнительный оттенок. Но в Российской Федерации думаю, больше, чем в других странах.
А.Нарышкин― Еще из министров? Министр связи, который вроде сказал, что…
В.Соловей― Его характеризуют как профессионала люди, которым я доверяю, а что касается данных – ну, они все хотят выслужиться перед силовиками, в этом нет ничего удивительного.
В.Соловей: Люди считают, что всегда виноват кто-то другой, но не они сами. Мы не любим брать на себя ответственностьQТвитнуть
А.Нарышкин― А обязательно выслуживаться перед силовиками?
В.Соловей― Да, они считают, что это укрепит их позиции в чем-то, в той сваре, которая развернётся. Они же представляют различные группы, конкурирующие. Кто-то принадлежит к группе Ковальчуков, как премьер-министр – они его провели, Ковальчуки.
А.Нарышкин― А это что для нас значит, что Ковальчуки его провели?
В.Соловей― Для нас с вами лично это не значит абсолютно ничего.
А.Нарышкин― А если мы увлекаемся политикой высокого уровня?
В.Соловей― Это то, О чем я сказал несколько раньше. Понимаете, это уже подступы борьбы за Путинское наследство. Потому что тот, кто будет контролировать в час «икс», в критический момент, значительные сегменты правительства, будут иметь более сильные позиции для того, чтобы овладеть властью.
А.Нарышкин― Вы сказали про Ковальчуков — во всяких телеграм-каналах можно найти максимальное количество постов про разные кланы, башни, и так далее.
В.Соловей― Совершенно верно.
А.Нарышкин― Ковальчуки есть, а кто еще есть?
В.Соловей― Собянин.
А.Нарышкин― Это такие разноплановые фигуры?
В.Соловей― Да. Хуснуллина с ним связывают, оправданно связывают. Министра науки с Собяниным вполне оправданно можно связать, министра здравоохранения.
А.Нарышкин― А еще какие группы?
В.Соловей― Я не очень глубоко в это вхожу, честно вам скажу. Я не читаю телеграм-каналы, хотя иногда снабжаю их информацией, но не читаю ни один.
А.Нарышкин― Но про Ковальчуков вы рассказали. То есть, главных вы назвали?
В.Соловей― Я говорю только о том, что я знаю. Конечно, не все говорю, это естественно – ну, зачем все говорить?
А.Нарышкин― А Кириенко, например, условный, он где?
В.Соловей― Не знаю, я не знаю, как он представлен. Но полагаю, что он сыграл значительную роль при назначении Мишустина премьер-министром. Политический блок администрации – он здесь сыграл важную роль.
А.Нарышкин― Где Медведев, есть у вас какие-то соображения?
В.Соловей: Мишустин может быть очень профессионален, но доверять ему ничего нельзя там, где есть деньги и имущество QТвитнуть
В.Соловей― Медведев в стратегическом резерве. Это человек, которому Путин доверяет, и у меня нет никаких сомнений, что Медведев всплывет, он не утонет.
А.Нарышкин― В каком качестве? Всплывать можно по-разному.
В.Соловей― Он не утонет. Но как бы не в роли претендента на пост претендента Российской Федерации или в роли какого-то еще доверенного лица. Но он точно доверенное лицо, это один из немногих людей, в лояльности которых Путин не сомневается ни на йоту. Правда, это стоило Медведеву собственной политической карьеры, но уж тут выбор был прост – или играть собственную игру и бросать вызов, или оставаться полностью лояльным. Вот сейчас он подлечится маленечко и воспрянет.
А.Нарышкин― А он болен?
В.Соловей― Да многие из них болеют, когда теряют свои посты.
А.Нарышкин― Опять я не понимаю.
В.Соловей― Есть обычные русские болезни.
А.Нарышкин― Не знаю. Желудок, что? Какие «русские болезни» Валерий Дмитриевич, почему за вас сегодня надо договаривать?
В.Соловей― Прекрасно. Вот вы и договорили.
А.Нарышкин― Спина может болеть.
В.Соловей― И есть пространство для фантазий для наших слушателей и зрителей. Они должны реконструировать.
В.Соловей: Какой лакомый кусочек представит распространение реновации на всю РоссиюQТвитнуть
А.Нарышкин― Как вы любите. Хорошо.
В.Соловей― Надо стимулировать мысли.
А.Нарышкин― Где Сурков? Говорят, что он ушел — как вы воспринимаете это?
В.Соловей― По логике было понятно, что ему придется уйти. Поскольку, во-первых, он не играл уже значительной роли в украинской политике Москвы, Кремля. Во-вторых, Путин был крайне недоволен итогами его деятельности, что не преминул высказать по итогам парижского саммита. Ну и, говорят, здоровье его тоже подкачало.
А.Нарышкин― Тоже «русская болезнь»?
В.Соловей― Да уж не знаю, какая. Зачем обо всех одинаково говорить? Ну, подкачало здоровье. Но думаю, что самое важное — он предвидит и знает, что политика Москвы на этом направлении может очень серьезно измениться
А.Нарышкин― В какую сторону?
В.Соловей― В сторону резкого ужесточения. Ему лучше находиться подальше от этого в этот момент.
А.Нарышкин― То есть, это инстинкт самосохранения?
В.Соловей― В чем-чем, а вот в инстинкте самосохранения, в интуиции ему точно не откажешь.
А.Нарышкин― А Сурков какая эпоха – он для вас каким выглядит?
В.Соловей― Закончилась эпоха. И лучше бы она не начиналась. Лучше бы эта эпоха не начиналась.
А.Нарышкин― Прям все плохо?
В.Соловей― Связанное с ним? Нет, он интеллектуально и тактически, конечно, выгодно отличался. Он умел произвести впечатление на людей, это правда. В том числе, на интеллектуалов, на деятелей культуры. Но каковы реальные итоги – придет время, думаю, удастся оценить. Сейчас мы живем скорее мифами. Вот он был умелым мифотворцем, очень умелым.
А.Нарышкин― Может быть три факта, за которые Суркову не надо говорить спасибо? Что он нам подарил?
В.Соловей― Концепцию суверенной демократии, — безусловно, за это не надо говорить спасибо. Концепция коррумпирования всех госчиновников принадлежит ему. Вот это главное.
А.Нарышкин― Ну, не может один человек придумать это.
В.Соловей― Может придумать один человек. Предложить выплачивать чиновникам, включая не буду говорить, кого, вторую зарплату в конвертах. И тем самым вы полагаете начало политики тотального коррумпирования госчиновников.
А.Нарышкин― Делаем небольшой перерыв. У нас в «Особом мнении» политолог Валерий Соловей. Скоро вернемся.
НОВОСТИ
А.Нарышкин― Наш эфир продолжается, это «Особое мнение» и наш гость, политолог Валерий Соловей. Про Суркова и про Украину, если можно, договорим.
В.Соловей― Да. Так вот изменение политики на украинском направлении в сторону ужесточения. То есть президенту Зеленскому предлагают пряник – газ, то, се, скидки, преференции всевозможные. Но взамен хотели бы, чтобы были подписаны Минские соглашения в выгодной для России интерпретации. Плюс еще некоторые были бы сделаны политические уступки со стороны Украины. Максимальная уступка – чтобы Украина вошла в союзное государство, — максимальная.
Ну а если президент Зеленский будет по-прежнему артачиться. Он пока мягко, но неуклонно уходит от ответов на сакраментальные вопросы современности, то могут использовать принуждение. Принуждение.
А.Нарышкин― А что это за инструмент?
В.Соловей― Принуждение? Это хорошо известный в России инструмент.
А.Нарышкин― Ну, мы Грузию «принуждали к миру».
В.Соловей― И Украину могут точно так же начать принуждать. 200-тысячная армия вторжения никуда не делась. Она стоит на российско-украинской границе полностью отмобилизованная.
А.Нарышкин― Откуда вы знаете?
В.Соловей― Это что, секрет Полишинеля? С 2014 года она только модернизировалась.
А.Нарышкин― И они, бедные, стоят у границы?
В.Соловей― Стоят, ждут часа рокового.
А.Нарышкин― Так уже пять с лишним лет прошло.
В.Соловей― Здесь возможны два подхода. Первый чеховский «если ружье в первом акте висит, то в последнем должно выстрелить», а второй у Брехта есть фраза: «Если ружье висит, оно тем самым стреляет». Увидим. Окно возможностей, по крайней мере, вскоре захлопнется — это понятно.
А.Нарышкин― Козак это направление курирует. Насколько это важно?
В.Соловей― Он курирует экономическое, а теперь и политическое направление. Он сторонник жесткого стиля. Если вы помните, у него есть опыт принуждения к миру.
А.Нарышкин― Приднестровье. Молдавия?
В.Соловей― Да, Приднестровье. Молдавия. Концептуально это было то же самое, что и Минские соглашения. Тогда Молдове удалось выскользнуть в последний момент. Посмотрим, что будет с российско-украинскими отношениями.
А.Нарышкин― Украинцам в каком-то тревожном ожидании сейчас находиться, или что?
В.Соловей― Да они в этом тревожном ожидании находятся довольно долго. Они от него уже устали, но для российско-украинских отношений 2020-й год будет решающим. Вот если в течение этого года ничего не изменится, значит, можно считать, что уже не изменится больше никогда для них к худшему. К лучшему может быть изменится.
А.Нарышкин― Мы ждем каких-то заявлений? С чьей стороны?
В.Соловей― Я бы сказал, что не стоит дать заявлений, стоит ждать пропаганды. Потому что всегда каким-то событиям предшествует мощная пропагандистская подготовка. Отчасти она уже началась – президент Зеленский, оказывается, у нас недееспособен, смешон. И вообще чуть ли не дует в дуду ревизионистов.
А.Нарышкин― Кстати, Зеленского сейчас в телевизоре очень много ругают.
В.Соловей― Да, кстати, я говорил об этом несколько месяцев назад, предупреждал. Те, кто был на моих закрытых выступлениях, думаю, сейчас об этом вспоминают. Я им именно об этом и рассказывал — как это будет происходить. А дальше – перейдут к каким-то действиям, или нет. Но действия Россия никогда первой не предпринимает, никаких агрессивных действий, вы же знаете, ее только провоцируют.
А.Нарышкин― В случае с Украиной вы допускаете, что это будет прямой военный конфликт? Мы же привыкли к всяким гибридным формам.
В.Соловей― Это будет названо «гуманитарной интервенцией», «принуждением к миру», подавлением «нацистско-бандеровского» мятежа. Вот так это может быть названо.
А.Нарышкин― И никто не заступится за Зеленского?
В.Соловей― За Украину, за Зеленского? Да как бы ему не продолжили протянуть руку братства России, не попросить Россию о помощи. Очень интенсивно работают с украинской элитой, в первую очередь, с бизнес-элитой.
А.Нарышкин― А Лукашенко судьба какая ждет?
В.Соловей― Вот на этом фоне Лукашенко придется тогда пересмотреть свою политику – на фоне отношений с Украиной он поймет, что все, уже дальше и некуда, хватит артачиться.
А.Нарышкин― То есть, все эти заигрывания по поводу поставок нефти и прочего – это все закончится?
В.Соловей― Все это носит символический характер, это такая шахматная партия. Но насколько я представляю, у российской власти очень сильное желание поступить как в фильме «Джентльмены удачи» — то есть, взять эту шахматную доску и оглоушить по голове.
А.Нарышкин― Есть определенные подвижки в деле Ивана Голунова — задерживают бывших полицейских УВД Москвы, чему эта история учит? Мне кажется, это хороший пример того, что в принципе, можно до Путина достучаться по каким-то таким кейсам.
В.Соловей― Можно до Путина достучаться, особенно если есть конфликт интересов между различными группировками и ведомствами. И одна из этих группировок оказывается достаточно сильной для того, чтобы донести до президента выгодную для себя интерпретацию.
А.Нарышкин― А в деле Голунова какие это группировки?
В.Соловей― Помимо того, что очевидно ФСБ, МВД? Собянин. Это как бы даже по ведомственной принадлежности понятно. Там много чего намешано. Я не берусь, я не любитель конспирологии. Если я о чем-то умалчиваю, то это не конспирология, это вопрос безопасности и здравого смысла.
А в истории с Голуновым, что самое удивительное, насколько я представляю, что те люди, которых арестовали, они вообще-то не подкалывали ему наркотики. Подложили ему наркотики другие люди. А этих людей просто заставили – дали наводку и сказали взять его.
А.Нарышкин― Как-то сейчас сложно было, подождите.
В.Соловей― И когда их увольняли, им дали слово, что их трогать не будут. А слово это не соблюли – что они ни при чем. Они вызывались – давайте мы пройдем проверку на полиграфе, на детекторе лжи. Давайте то-се, говорят, что они здесь ни при чем. Это стрелочники.
А.Нарышкин― Почему полгода их не трогают, а потом внезапно начинают трогать?
В.Соловей― А может быть, как раз это связано с правительством. Мы с вами только что обсуждали историю, в частности, борьбы группировок и в частности, там фигурировала фамилия Собянина. Каким-то образом все это может быть связано с ним, косвенным образом, а может быть и прямым, я не знаю. Это только мои предположения.
А.Нарышкин― Мы ждем пересмотра в принципе отношения полиции, силовиков к подобного рода провокациям, преступлениям?
В.Соловей― Им просто стало это технически труднее сделать, поскольку если у кого-то находят наркотики, то сразу же что говорят? — подбросили. Особенно если речь идет о людях, имеющих хоть какую-т общественную репутацию. Конечно, им сложнее стало с технической точки зрения. Ну и с политической, если хотите.
А.Нарышкин― Про Мединского хочу вас спросить, который теперь за историю будет отвечать в Кремле, будет советником или помощником. Останется ли он фигурой влиятельной, как вам кажется? И был ли он этой фигурой? Потому что про него сейчас пишут много страшного, что он чуть ли не будет возглавлять «Министерство памяти», стандартизировать данные по войне, тем более у нас такой год.
В.Соловей― Да, год такой. И то, что Россия, даже президент стали активно заниматься историей, особенно историей начала Второй мировой войны, это, мне кажется, не очень хороший признак. Потому что, как правило, переинтерпретация, ревизия истории они составляют собой часть идеологической подготовки для каких-то внешнеполитических шагов.
А.Нарышкин― То есть, Путин, например, — конструируем – с Мединским сидят где-то, смотрят какие-то исторические документы, учебники и ищут там вдохновение?
В.Соловей― У Путина есть какие-то идеи по поводу того, что справедливо, а что нет. Он нуждается, допустим, в некоей исторической легитимации своих замыслов. К нему приходят люди, которые берут из давно выпущенных сборников документов что-то, и показывают, — мол, это архивное открытие. Ну, так часто ведут себя по отношению к президенту разного рода чиновники — группы влияния. Они ему подсовывают то, что оказывается потом откровенной туфтой, как это было с некоторыми арестами некоторых людей.
А.Нарышкин― Вы говорите, что Путин, возможно, что-то замышляет. Внутри или снаружи? Или где?
В.Соловей― У него есть давнишняя, насколько я себе представляю, идея, ил и даже план — он движим очень большой идеей, по-настоящему большой: взять реванш за поражение СССР.
А.Нарышкин― Объединить все?
В.Соловей― Восстановить влияние. Объединить, может быть, в полном объеме невозможно, но некий союз России, Белоруссии и Украины выглядит в рамках этой концепции вполне себе приемлемым решением и заменой. Ну и плюс восстановление влияния вообще в целом в Восточной и Центральной Европе, на постсоветском пространстве. Эта идея есть, она возникла довольно давно и к ее реализации велась довольно тщательная и систематическая подготовка.
А.Нарышкин― Но и время, как я понимаю, против Путина работает?
В.Соловей― Совершенно верно. 2020 год это последний год, когда можно предпринять – в плане ревизии итогов «холодной войны», шаге. Этот год последний. Если они в этом году не будут предприняты, то их уже больше не удастся предпринять. Некому будет и ситуация будет иной.
А.Нарышкин― Людям, простым избирателям, — есть ли у них возможность повлиять на интересы Путина?
В.Соловей― К сожалению, абсолютно никакой. Они повлияли в 2018 году, когда они за него проголосовали.
А.Нарышкин― Но не все же проголосовали.
В.Соловей― 70%. Ну, пусть были какие-то даже накрутки.
А.Нарышкин― А сколько не пришло?
В.Соловей― Вот те, кто проголосовал, будут нести за эту полную ответственность. Нельзя было сказать, что «я ничего не знал, меня обманули» — это не получится. За свои поступки надо нести ответственность.
А.Нарышкин― Как это будет выглядеть, не очень понимаю?
В.Соловей― Я бы хотел, чтобы это не выглядело обескураживающим и трагическим образом – я бы очень этого хотел, я очень надеюсь, что этого удастся избежать.
А.Нарышкин― Это да, интересно. Я просто пытаюсь понять, будут ли люди рефлексировать именно насчет своего участия, будут ли проклинать Путина?
В.Соловей― К сожалению, во всех странах мира все устроено одинаково – люди считают, что всегда виноват кто-то другой, но не они сами. Мы не любим брать на себя ответственность.
А.Нарышкин― Это не наша особенность? Это общее?
В.Соловей― Да. Зато у них будет какой-то козел отпущения.
А.Нарышкин― В двух словах – про ваши закрытые лекции скажите. Где вас можно будет послушать.
В.Соловей― Они открыты для тех, кто заплатит. Пока в Москве 27 февраля и в Питере 28 февраля.
А.Нарышкин― билеты можно купить через социальные сети?
В.Соловей― Да, можно найти – на Place Hall. Я много говорю там того, что не договариваю сейчас. Но взамен требую, чтобы не было видео— и аудио записей.
А.Нарышкин― Спасибо вам. Валерий Соловей был гостем нашего эфира. Счастливо.
В.Соловей― Спасибо вам.