Маршал Тухачевский, а был ли заговор?

Исполняется 80 лет делу военных и маршала Тухачевского, а вопросов больше, чем ответов.

Прошло более 50 лет с того времени, когда лица, представшие на скамье подсудимых по делу военно-фашистской организации в Красной армии, были провозглашены невинными жертвами сталинского произвола. Однако, несмотря на партийную и судебную реабилитацию военачальников, осужденных по делу Тухачевского, в последние годы появились документальные свидетельства, указывающие на наличие несанкционированных контактов маршала с эмиссарами иностранных держав и его причастность к разработке планов отстранения от власти партийно-правительственного руководства СССР. А теперь все материалы дела военных, по которым было расстреляно 158 тысяч человек, вновь засекречены на 35 лет.

За 10 дней до суда над Тухачевским 2 июня 1937 года Сталин выступил на расширенном заседании Военного совета, имея в руках материалы следствия. Он называет 13 человек – руководителей заговора. Это Троцкий, Рыков, Бухарин, Енукидзе, Карахан, Рудзутак, Ягода, Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Гамарник. Подготовка к дворцовому перевороту происходила и в ведомстве Ягоды, его замом Аграновым, начальником охраны Паукером, его замом Воловичем и капитаном Гинцелем в начале 1936 года была сформирована рота боевиков для захвата Кремля и ареста Сталина.

В августе 1936 года процесс над Зиновьевым, Каменевым, троцкистами Смирновым, Мрачковским, Тер-Ваганяном закончился смертными приговорами. 26 сентября 1936 года Ежов заменил Ягоду на посту руководителя НКВД.

18 февраля 1937 года покончил с собой Серго Орджоникидзе. За несколько дней до его самоубийства в его квартире был произведен обыск. Два других видных члена команды Сталина Бубнов и Рудзутак тоже попали в число репрессированных.

3 апреля Ягода был арестован. Многие из сотрудников Ягоды покончили с собой. В мае начались аресты среди высшего комсостава. Были арестованы: маршал М.Н Тухачевский, начальник Управления кадров Б.М. Фельдман, Р.П. Эйдеман, А.И. Корк, И.П. Уборевич, И.Э. Якир. Начальник политического управления Красной Армии Я.Б. Гамарник покончил с собой. Сразу после ареста Тухачевского Вальтер Кривицкий (руководитель военной разведки в Европе, близко связанный с Троцким и Тухачевским) покинул СССР. Вскоре он перебежал на Запад.

Аресты верхушки военного командования происходили с 19 по 31 мая 1937 года. 11 июня был вынесен приговор, а на следующий день приговор был приведен в исполнение.

В 2012 г. завершился 75-летний срок ограничения доступа к уже рассекреченным материалам дела Тухачевского, в том числе к стенограмме закрытого процесса над командирами Красной Армии. Но так и не ясно: будут ли эти документы, наконец, преданы широкой гласности?

В 1993 г., отвечая на подобный вопрос, полковник Алкснис отмечал: «Похоже, что там, в 1930-х годах, стоит некая пушка, которая может выстрелить по нам, по нашему времени. И всё может тогда повернуться совершенно иным образом. А пока… Пока создано определенное представление о тех событиях и делается всё, чтобы именно такое представление поддерживать…»

Мне остается лишь надеяться, что публикуемое письмо Буденного, возможно, даст импульс к политически непредвзятому рассмотрению всех обстоятельств их громкого дела.

Показания М.Н. Тухачевского от 26 мая 1937 г.:

Народному комиссару внутренних дел Н.И. Ежову.

Будучи арестован 22-го мая, прибыв в Москву 24-го, впервые допрошен 25-го и сегодня, 26 мая, заявляю, что признаю наличие антисоветского заговора и то, что я был во главе его.

Обязуюсь самостоятельно изложить следствию всё, касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта или документа. Основание заговора относится к 1932 году. Участие в нем принимали: Фельдман, Алафузов, Примаков, Путна и др., о чем я подробно покажу дополнительно.

М.Н. Тухачевский, 26.05.1937 г.

Письмо С.М. Буденного К. Е. Ворошилову (здесь в сокращении):

«Сов. секретно. Только лично. Народному комиссару обороны Союза ССР Маршалу Советского Союза тов. К.Е. Ворошилову.

Хочу изложить вам свои впечатления по прошедшему 11.06.1937 г. процессу... При открытии заседания суда подсудимым было зачитано обвинительное заключение, которое произвело на них исключительно сильное, подавляющее впечатление.

В своем выступлении на заседании суда Якир остановился на сущности заговора, перед которым стояли задачи реставрации капитализма в нашей стране на основе фашистской диктатуры. К этому они должны были прийти двумя путями: во-первых, свержением существующей власти внутренними силами, при помощи вооруженного переворота и, во-вторых, если первое не будет осуществлено, то при помощи военного поражения, с участием интервентов в лице германского фашизма, японского империализма и Польши.

При последнем варианте в виде компенсации интервентам им отдавалась часть территории нашего государства: Украина – Германии, Дальний Восток – Японии, а вот Польша мечтала иметь территорию от Балтики и до Черного моря.

По словам Якира, у них было решено, что для данного дела все средства хороши.

Возникновение заговора относится, по сути дела, к 1934 году. А до этого были подвергнуты резкой критике мероприятия партии и правительства при коллективизации 1930-1932 годов.

В 1934 году Тухачевский заявил, что от слов пора переходить к делу, и тогда же было решено, что деловыми вопросами должны стоять вербовка единомышленников в РККА. Как на политическую фигуру заговорщики ориентировались на Троцкого и его блок, в который входили троцкисты, зиновьевцы, правые, националисты, меньшевики, эсеры и т.д.

Якир заявил, что в нем сочетались два Якира. Один, дескать, советский, а другой – враг народа, шпион, предатель, диверсант, террорист – всё, что хотите.

Тухачевский вначале пытался опровергнуть свои показания, которые он давал на предварительном следствии. Красная Армия по сравнению с германской и польской армиями по своей численности была на 60-62 дивизии меньше. Этот явный перевес в вооруженных силах вероятных противников СССР повлиял-де на него, Тухачевского, и в связи с этим он видел неизбежное поражение СССР, и что это и явилось основной причиной стать на сторону контрреволюционного военного фашистского заговора.

После этого тов. Ульрих ему зачитал его же показания, где Тухачевским было написано, что он лично передал письменный материал агенту германского Генштаба по организации, дислокации и группировке мотомехчастей и конницы БВО и УВО и что по его же, Тухачевскому, заданию Аппога передал германскому агенту график с пропускной способностью военных сообщений, а Саблин, по его же заданию, передал схему северной части Летичевского укрепленного района.

После вышесказанного Тухачевский показал то, о чем уже говорил Якир, с разницей в некоторых вариациях.

При заданном вопросе Тухачевскому, как их заговорщический центр оформился, и кто входил в этот центр, Тухачевский ответил, что активными участниками центра были: Тухачевский, Гамарник, Якир, Уборевич, Корк, Фельдман, Примаков, т.е. что это был сговор. Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк работали по Западу, а Гамарник – по Востоку.

Корк показал, как должен был развернуться заговор в самом Кремле. Но особенно Корк подчеркнул вопрос о пораженческом плане в отношении Красных Армий во время войны, и в связи с этим планом он остановился на последних военных играх, проводимых Генштабом РККА, где считалось, что Латвия, Литва и Эстония будут нейтральными государствами во время войны, тогда как на самом деле немцы должны были организовать главную группировку своих сил с таким расчетом, чтобы ударить в правый фланг Красным армиям именно через нейтральные государства. Это ему известно со слов Тухачевского и других источников он не знает.

Он, Корк, считает, что Тухачевский играл за «синюю» сторону и умышленно держался указанного взгляда Генштаба РККА, т.е. что нейтралитет этих государств Германией нарушен не будет, и поэтому Тухачевский направлял главный удар германских армий несколько южнее, чтобы не создать впечатление, что Германия будет бить со стороны нейтральных государств.

Далее Корк показал, что он, будучи командующим войсками Московского военного округа, проводил подбор командного и начальствующего состава с тем, чтобы московский гарнизон, помимо заговора в Кремле, был бы способен совершить вооруженный переворот. Корк заявил, что ряд вопросов, которые ему стали известны только на самом суде, раньше для него не были известны. Однако ему всё же было известно, что руководители военно-фашистской контрреволюционной организации смотрят на связь с Троцким и правыми как на временное явление.

Эйдеман на суде ничего не мог сказать, а просто поднялся и сказал, что он, Эйдеман, ничего больше, кроме того, что он показал на предварительном следствии, показать не может и признает себя виновным.

Путна показал, что, состоя в этой организации, он всегда держался принципов честно работать на заговорщиков и в то же самое время сам, якобы, не верил в правильность своих действий. На вопрос тов. Дыбенко об издевательствах над т. Беловым в Берлине, Путна ответил, что это только один небольшой эпизод из совершенных им более важных и серьезных преступлений.

Примаков упорно отрицал то обстоятельство, что он руководил террористический группой против тов. Ворошилова на том основании, что якобы ему, Примакову, Троцким была поставлена более серьезная задача – поднять в Ленинграде вооруженное восстание. В связи с этим специальным заданием Троцкого Примаков обрабатывал 25-ю кавдивизию во главе с командиром дивизии Зыбиным. По его словам, Зыбин должен был встретить на границе Троцкого при овладении повстанцами Ленинградом.

Фельдману тоже не всё было известно о планах заговорщиков, и он узнал много нового из обвинительного заключения и в процессе суда. Тем не менее Фельдман признал себя активным членом центра с 1934 года.

Фельдман признает, что именно в этот период он сблизился с Тухачевским, и когда Тухачевский, будучи уже зам. наркома, поставил перед Фельдманом вопрос о существовании заговора, Фельдман заколебался: взять ли Тухачевского за шиворот и выдать или присоединиться к заговорщикам. Сделал последнее.

Далее Фельдман показал, что по заданию Тухачевского и Гамарника он подбирал сторонников организации на соответствующие должности. Фельдман признает, что многих из намеченных организацией кандидатов на ответственные должности назначить не удалось, потому что народный комиссар обороны часто не соглашался с его, Фельдмана, предложениями, хотя эти предложения и проходили с большим нажимом на наркома со стороны Якира, Уборевича, Гамарника и Фельдмана.

ВЫВОД

1. Тухачевский, Гамарник, Корк, Якир, Уборевич, Примаков, Путна, Фельдман и Эйдеман – это патентованные шпионы.

2. Участие Гамарника в заговоре все подсудимые, безусловно, пытались скрыть, по-видимому, из тех соображений, что Гамарник был связан не только с верхушкой правых, троцкистов и зиновьевцев, известных нам, но и с рядом других ответственных гражданских работников.

3. Из показаний подсудимых видно, что план поражения Красных армий во время войны они решили разработать по своей инициативе и только после этого согласовать его с германским Генеральным штабом.

От генерала Рунштедта Тухачевский получил указание, чтобы в пораженческом плане были предусмотрены вероятные направления главных ударов германских армий: одно на Украине – Львов, Киев и второе – захват повстанцами Ленинграда.

Кроме помощи авиацией предполагалась помощь Германии в вооружении и всем необходимым для успешного развития операции по захвату Ленинграда.

4. Будет ли использована территория нейтральных во время войны Прибалтийских государств для сосредоточения и удара германских армий по правому флангу наших армий Западного фронта?

Я считаю, что немцы этим, безусловно, воспользуются. Достаточно даже бегло изучить аэродромную сеть Латвии, Литвы и Эстонии, форсированно развивающуюся последние годы, чтобы понять, что эти аэродромы не рассчитаны на малочисленную авиацию Прибалтийских государств, а рассчитываются на многочисленную авиацию Германии.

Не могу не высказать своего мнения в отношении «дружеского» приезда Мунтерса, мне кажется, его приезд связан с провалом и разоблачением этой организации как маскировка и, видимо, по указке Гитлера.

С. Буденный, Маршал Советского Союза, 26 июня 1937 г. № 0039, г. Москва».

В 1990 г. с личного разрешения Председателя КГБ В.А. Крючкова возможность ознакомиться со стенограммой судебного заседания по делу Тухачевского представилась народному депутату Верховного Совета СССР полковнику В.И. Алкснису. В 1930-е гг. дед Виктора Имантовича командарм 2-го ранга Яков Иванович Алкснис занимал руководящие должности в Наркомате обороны, входил в состав Специального судебного присутствия, рассматривавшего дело военных. Но затем сам был арестован и приговорен к смертной казни по обвинению в принадлежности к латышской националистической организации в РККА.

Несмотря на широко декларируемую политику «гласности», все обращения Алксниса-внука в реабилитационную комиссию Политбюро ЦК КПСС под председательством Яковлева заканчивались ничем. Доступ к материалам процесса стал возможен только после обретения Алкснисом статуса народного избранника в высший законодательный орган Союза ССР.

Знакомясь со стенограммой, Алкснис наткнулся на факты, которые расходились со многими клише времен горбачевской «перестройки», вследствие чего у него сложилось мнение о виновности Тухачевского и других осужденных с ним командиров. Впечатления он изложил в интервью малоизвестному журналу «Элементы»: «Мой дед и Тухачевский были друзьями. И дед входил в состав того судебного совещания, которое судило и Тухачевского, и Эйдемана. Интерес к этому делу еще более усилился после известных публикаций прокурора Викторова, писавшего, что Яков Алкснис вел себя на процессе очень активно, «топил» обвиняемых…

По стенограмме же – всё наоборот. За всё время процесса им заданы всего два-три вопроса. Но самое странное – это поведение обвиняемых. В газетах писали, что они всё отрицали, ни с чем не соглашались. А в стенограмме – полное признание. Самого факта признания, я понимаю, можно добиться пытками. Но обилие подробностей, взаимные обвинения, масса уточнений. Отрежиссировать такое невозможно. Тут что-то загадочное…

О характере заговора мне ничего не известно. Но в том, что заговор внутри Красной Армии действительно существовал и Тухачевский был его участником, я сегодня убежден полностью.

Вопросов всё больше. Чтобы ответить на них, нужен доступ ко всем материалам. Так рассекретьте, наконец! Ан нет. Видимо, в тех материалах есть какие-то большие загадки».

Стенограмму Алкснис изучал в 1990-м, а его интервью «Элементам» вышло в номере журнала за 1993 г. Поэтому 13 августа 2000 г. один из авторов этой публикации (Бобров) обратился лично к Алкснису, чтобы получить его разъяснения. Фрагменты расшифровки сделанной тогда аудиозаписи:

«Алкснис:

– Полистав стенограмму, у меня появилось больше вопросов, чем я получил ответов. Я вынес впечатление, что, очевидно, заговор существовал в действительности. Беда в том, что если в 1937 году считалось, что осужденные тогда – это «враги народа», то после 1985 года все стали невиновными, я думаю, что была оппозиция, в т.ч. и Сталину…

Но вот что меня насторожило: в стенограмме есть моменты, которые свидетельствуют об искренности заявлений, – как бы кто ни говорил, что процесс был организованным спектаклем, что с подсудимыми специально работали для дачи нужных показаний.

Ну, представьте: скажем, Тухачевский рассказывает о встрече с военным атташе Германии на подмосковной даче.

Вопрос:

– Кестрингом?

Алкснис:

– Я сейчас уже не помню фамилию. И в этот момент вдруг вмешивается Примаков и говорит: «Михаил Николаевич, вы ошиблись. Эта встреча состоялась не в вашем кабинете на даче, а на веранде». Я так понимаю, что невозможно было бы срежиссировать все так, чтобы Тухачевский говорил именно об этом и чтобы Примаков сделал такое уточнение.

Юрий Трифонов-Репин, председатель ПРОИПиПЗ ОО «Рос. Мемориал».