Гром, лязг, искры. Смятение, паника, трепет. Сквозь копоть проступает контур прокурора Москвы. Громовержец глаголет. Истина обескураживает. Раскрываемость угонов в столице составляет 7%. 93% угнанных автомобилей полиция найти не в состоянии...

Где ответные звуки выстрелов, звон падающих гильз и тяжкое оседание грузных тел покончивших с собой полицейских начальников? Позор, заляпанный мундир, утраченная честь? Внезапность истины смелых толкнула за роковую черту, вялых, инфантильных и трусливых подтолкнула к пузырьку с корвалолом и нашептала остаткам их совести заявление об уходе? Оставшиеся в живых, деморализованные, но податливые, понурили головы и ждут лучезарного озарения командиров, готовых повести в бой, отыскать и вернуть?

Ну, во-первых, возвращать не обязаны. Нет такой графы в полицейской отчетности: количество автотранспорта, возвращенного законным владельцам. Зачет идет не по улову, а по закинутым сетям. На рыбалку ходили? Так точно! Невод кидали? Так точно! Распишитесь в зарплатной ведомости…

Во-вторых, прокурор истиной не блеснул. Это он на публику так гремел, сверкал и искрился. Сам-то он знает, что угоны – бизнес полицейский, служивые крышуют, они в составе ОПГ, они легализуют.

В-третьих, задача прокуратуры лишь присматривать за полицией, а не учить ее жизни. Вот прокурорские и присматривают. Ловить, искать, изобличать – это не сюда.

В-четвертых, вся Московская и сопределбные области усеяна гаражами, где круглосуточно перебиваются VIN, куда заглядывают люди в погонах, отдают четкие приказы, выдают нужные документы и благословляют на дорогу в дальние регионы.

Воспламенившийся прокурор озарился в непроглядной тьме наподобие бенгальского огня и закономерно погас, чтоб не высветить лишнего, подробного и конкретного. Все остальное происходит тихо, по отработанной схеме, временами отбраковывая не особо ценных, списывая их в запланированные потери. Но происходит это крайне редко и лишь в двух случаях: когда нечаянно угоняют машину другого ведомства, другого хозяина, другой крыши, или когда не успевают отбить атаку внезапных журналистов. Вот тогда опять собирается оркестр, прокуратура гремит литаврами и гневом, полицаи лязгают зубами и шпорами, все изображают прибавленную рысь и рвение, отбракованных публично осуждают, отвертевшиеся члены творческого коллектива получают награды и поощрения за умелую сдачу коллег.

Систему уверенного розыска, позволяющую иметь 93% раскрываемости и 7% безвозвратных потерь, в конце 90-х годов прошлого века создал бывший руководитель отдела розыска угнанного транспорта уголовного розыска Автозаводского р-на г. Тольятти Карасев Игорь Александрович. Это именно она называется «Конфликт трех баз». Время обнаружения искомой машины – пять минут. Как только Карасев продемонстрировал систему коллегам, они сразу попытались его посадить. Как только пресса с ее помощью попробовала поискать машины, милиционеры тут же пригрозили жертвам угонов большими неприятностями.

Пламенный прокурор, искрившийся на днях статистикой, про изобретение Карасева не мог не знать. Но в его задачу входит не вторжение в чужой бизнес, а качественная подача тяжкой озабоченности и гром негодования. Погрохотал, метнул пару молний, ну и распогодился.