Сегодня, через 30 с лишним лет после скоропостижного ухода из жизни барда и поэта Владимира Семеновича Высоцкого в расцвете сил и на самом пике собственной славы, очень многие люди с помпой рассказывают о дружбе с ним. Мои же встречи с Владимиром Семеновичем были чисто случайные, обыденные, без меркантильности и тщеславия.
Первая встреча произошла в последней декаде февраля 1971 года. Шел редкий снег с удивительно крупными белыми и пухлыми хлопьями. Видимо, по простоте душевной и уже далеко не в первый раз, отвез друга-соседа с семьей в аэропорт и возвращался домой. Проехал безлюдную площадку у ростральной колонны и перевел взгляд со стрелки спидометра на заснеженную дорогу. Мое внимание привлекло движущееся мне навстречу такси, причем двигалось оно задом. Заднее стекло, и крышка багажника были завалены толстым слоем снега, отчего водителю пришлось пятиться с открытой передней дверью. Это и привлекло мое внимание. Водитель такси остановился на развилке с дорогой, ведущей на станцию по выращиванию растений и семян. Он недвусмысленно махал руками, требуя от меня остановки.
Поравнявшись с ним, я остановился. Шофером такси оказался Алексей по кличке Цыган. В армии, на целине, мы с ним шоферили в одной роте. Неисправна коробка передач. Есть только задняя и четвертая. А надо срочно отвезти в аэропорт артиста из Москвы Владимира Высоцкого и провожающих его друзей с ручным багажом!
Помочь в беде бывшему однополчанину – святое дело. Мой отказ был бы рассмотрен как злостное преступление. Пришлось развернуться на перекрестке. Владимир Высоцкий в рыжей дубленке с белыми отворотами, поднятым воротником и в серой, в крупную клетку добротной фуражке из дорогого толстого драпа, сел рядом со мной на переднее сиденье. С прищуренным сосредоточенным взглядом и легкой усмешкой Высоцкий, аккуратно захлопнув за собой дверь, нажал на блокирующую замок кнопку. Пододвинул сиденье вперед, поджал ноги и повернул сопло подачи горячего воздуха себе в лицо. Замерз от езды с открытой дверью, да еще и зимой.
Провожающие его Борис Чурилин и Николай Свитенко с двумя завязанными крафт-мешками и с фирменным портфелем расположились на широком заднем сиденье. Машина быстро набрала скорость, и от обильного притока горячего воздуха в салоне запахло копченой рыбой лососевых пород. Мне не представило труда догадаться, что в одном из крафт-мешков был кетовый балык, во втором – тешка чавычи, а в большом импортном портфеле с наклейками – икра в баночках. Еще в аэропорту я слышал объявление о том, что началась регистрация пассажиров на самолет рейса № 1. Хочу просто напомнить о том, что в то время семь первых номеров рейсов были закреплены за маршрутом Москва – Владивосток с посадкой в Хабаровске.
А в тот зимний день главным было, чтобы все три ж/д переезда были с открытыми шлагбаумами, и трасса была пустая, чтобы ехать без обгонов и без остановок. Со скоростью 50-60 км/ч пулей полетел в аэропорт. Всю дорогу ехали молча.
Все трое разглядывали меня, мой «прикид», слушали «Маяк» и изумлялись красотой и качеством чехлов из иранского гобелена темно-вишневого цвета в крупную клетку, очень похожих на арабские ковры с их орнаментом. Подъехали прямо к дверям аэровокзала. Случайные пассажиры дружно и крепко пожали мне руку и громко сказали: «Спасибо! Большое спасибо и огромное спасибо!»
Вышли из машины и стали махать руками, словно птицы, а затем взяли свои вещи и скрылись за стеклянными дверями аэровокзала. Хорошо помню, что гитары, даже простенькой, у них не было. Вот так, без автографов и лобзаний мы и расстались.
Вторая встреча произошла так же случайно и неожиданно. В воскресный зимний день 1972 года ко мне домой пришел бывший мотогонщик, хорошо знакомый мне Евгений Хижняк, а всех мотогонщиков, как и футболистов, тогда знали по имени и в лицо. Он попросил меня покатать на моей черной «Волге» ГАЗ-24 по городу москвича Владимира Высоцкого с его друзьями. В то время отказать мотогонщику или футболисту было просто немыслимо и некорректно.
Филиал московской фирмы, в которой я работал с 60-х, располагался в первом подъезде дома по улице Колхозной, 30. Во втором подъезде, на верхнем этаже, жил моряк Борис Чурилин, который и привозил В.С. Высоцкого во Владивосток. Его другом был капитан Николай Свитенко, который любил зайти к Борису на чашку крепкого чая.
Был обыкновенный серый день. Пошли в мой гараж, стоящий через дорогу, взяли машину и поехали ко второму подъезду хорошо известного нам дома. Из подъезда вышли трое. Московского гостя усадили на переднее сиденье и закрыли за ним переднюю дверь. Евгений со своими друзьями устроились на заднем сиденье. Все трое сразу узнали меня,или машину с чехлами вишневого гобелена с арабским орнаментом и пишущей стерео-магнитолой Pioneer.
Гид-экскурсовод и мотогонщик Евгений, стараясь не упустить главного, рассказал: «Улица Уборевича названа в честь бывшего командующего Дальневосточным фронтом, победившего Квантунскую армию во время военного конфликта на КВЖД, а также за то, что потеряв 1000 солдат, разгромил с танками и бомбардировочной авиацией дальнего действия, с самолетами ТБ-3 и ТБ-4 одну японскую погранзаставу на озере Хасан. За что и был репрессирован, изощренно и с пристрастием допрошен в темных подвалах ГПУ, тайно расстрелян, а затем был реабилитирован.
Улица Суханова названа в честь первого председателя горсовета при Советской власти, расстрелянного белыми. Его тело не найдено до сих пор… Улица Жертв Революции названа так потому, что на ней и сегодня в этих старых, дореволюционных убогих бараках со всеми удобствами во дворе, они и живут до сих пор, в ожиданиях новой Революции…
Фуникулеров в Советском Союзе было всего два. Первый в Тбилиси, а вот этот, второй, просто красавец, органично вписан в сопку и украшает форпост Владивосток». Взгляд Владимира Высоцкого остановился на кирхе, построенной в готическом стиле. Возле нее и припарковались. В ней тогда располагался Военно-морской музей ТОФ, а на прилегающей территории размещались крупногабаритные экспонаты: пушки, танки и прочее вооружение войн тех лет.
Один из экспонатов стоял на асфальте, опираясь на кирпичную стену музея, на которой красовалась хромированная табличка с надписью. Выгравированный текст гласил о том, что именно этот авиационный поршневой двигатель с прямым впрыском топлива в цилиндры. С турбонаддувом и воздушным охлаждением, расположением цилиндров по формуле две звезды, является боевым трофеем со сбитого над Владивостоком моряками-зенитчиками ТОФ японского истребителя-бомбардировщика Mitsubishi Zero-5, самого скоростного самолета начала войны 1941-1945 годов.
Мне удалось добавить, что у американских войск, на тихоокеанском театре военных действий, истребитель «Мустанг» с аналогичными параметрами появился только поздней осенью 1943 года, а на европейском театре войны – в марте 1944 года. И что истребитель Mitsubishi Zero-5 был сбит не зенитчиками ТОФ, а боцманом танкера ДВМП, стоящего на рейде у нефтебазы на Первой Речке.
Согласно штатному расписанию корабля, боцман нес боевое дежурство на баке гражданского судна. Услышав, а затем и увидев самолет супостата, пролетевший вблизи самой нефтебазы и делавший боевой разворот над волнами Амурского залива, он расчехлил пушку, зарядил ее, вставив снаряд в патронник казенной части и поймал самолет в перекрестие прицела. Подождал, когда супостат подлетит в зону огня, и плавно нажал на гашетку. Пушка времен спасских партизан гражданской войны выстрелила, снаряд попал точно в цель, и самолет рухнул в морскую пучину у борта мирно стоявшего танкера. И тут мотогонщик Евгений сказал, что он лично сам видел этот самолет, летевший над городом.
В тот день Евгений во дворе играл с пацанами. Вдруг сверху, над их головами раздался резкий, ранее не знакомый им даже не рокот, а рев, и они увидели летящий незнакомый им самолет с красными кругами на крыльях и фюзеляже. Истребитель-бомбардировщик прилетел вдоль Первой Речки со стороны Горностая.
Прежде чем лечь на боевой курс от мыса Песчаный на нефтебазу, супостат слетал в самый центр города и, сделав разворот над Золотым Рогом, продемонстрировал мертвую петлю. И на бреющем полете полетел на Песчаный, а затем на нефтебазу. Все пацаны, не сговариваясь, побежали на нефтебазу, а когда примчались, то увидели только масляное пятно у борта танкера.
Сегодня на открытой площадке Военно-морского музея ТОФ нет ни мотора, ни таблички, а это может означать то, что авианалета истребителя-бомбардировщика с боевой торпедой на борту на Владивосток не было! А вот налеты американских истребителей-бомбардировщиков «Фантом» F-4 (вероятного противника) совершались примерно до середины 60-х годов. А о двух налетах в день ВМФ в 1957 году американских стратегических бомбардировщиках с ядерным оружием на борту Б-36 «Миротворец» пришлось рассказать мне.
Капитан Николай Свитенко предложил подъехать к Пушкинскому театру. Врубаю заднюю скорость и пячусь задом «по зеркалам» по встречной полосе. В машине раздался легкий смех. Вспомнили рейс в аэропорт. Припарковались возле главного входа. Молчавший до этого Борис Чурилин тоскливым голосом сказал, что в этом Дворце культуры некоторые барды из Москвы и Магадана дают платные концерты в фонд помощи голодающим Поволжья.
В этом же зале, но в 1956 году дал авторский концерт Вадим Козин. С Пушкинской повернули к стадиону «Авангард», где проходило празднование 100-летия Владивостока с моим участием. А затем по Ленинской проехали до площади Луговой, сделав остановку у шлагбаума военно-морского госпиталя ТОФ. Обозрели памятник Герою Советского Союза медсестре Марии Цукановой, погибшей в бою с империалистической Японией в 1945 году.
На обратном пути остановились на площади Гайдамак, у сквера, в котором стоят памятники краснофлотцам ТОФ, умершим в военно-морском госпитале от смертельных боевых ран, полученных на войне с империалистической Японией в августе 1945 года.
На остановке «Дальзавод» припарковались у ограды школы, в сквере которой стоит памятник жертвам авиакатастрофы военно-транспортного самолета «ЛИ-2», сбитого американцами в 1953 году. Притормозили у исторического памятника Г.И. Невельскому, а затем остановились на перекрестке у памятника А.С. Пушкину.
Держа меня за руку и внимательно разглядывая памятник морякам торгового флота, В.С. Высоцкий сказал: «Смотри, это же рубка японской подводной лодки, топившей наши гражданские торговые суда, корабли и пароходы!» От себя добавлю, что американские подводные лодки тоже топили наши гражданские торговые пароходы и подлодки «по ошибке».
Памятник Сергею Лазо, стоящий на фундаменте памятника адмиралу Завойко, под чьим командованием гарнизон Петропавловска-Камчатского обратил в бегство англо-французскую эскадру боевых парусных и паровых кораблей. От неожиданного поражения командующий совместной эскадрой английский адмирал Прайс в знак признания своего позорного поражения застрелился, подействовал на В. Высоцкого просто удручающе.
Следующая запланированная остановка была у гастронома № 4: морепродукты, мясо, сырок, колбаска в ассортименте и все необходимое к вечернему чаю с аперитивом.
А пока друзья В. Высоцкого ходили в гастроном, гость из столицы прочитал мне целую лекцию про иранские и персидские ковры и гобелены, подробно остановившись на орнаментах и национальных рисунках. А белые, с узорами «чинтанами» и птицами, считаются самыми ценными, закончил Володя и рукой хлопнул по чехлам, которые были цвета спелой черешни с розовым орнаментом.
Попутно обратили внимание артиста на ДОФ с хорошей акустикой и приличным концертным залом. За ГУМом и ФТИ пытались обратить его внимание на центральную фигуру композиции памятника из красного мрамора безымянным партизанам, борцам за Власть Советов. Владимир Семенович сказал, что он его уже неоднократно видел, и останавливаться не будем, а затем хорошо поставленным актерским голосом, выговаривая каждую буковку, в отношении этого памятника произнес, как мне показалось, не простое замечание вскользь, а хорошо выученный, давно вымученный, вымеренный, выношенный и не без своего юмора, театральный авторский монолог:
«Впервые вижу открыто стоящего партизана в офицерской шинели во весь рост. В сапожках хромовых с белых офицериков, в буденовке с громоотводом, с пионерским горном и пионерским красным знаменем в руках на древке с хромированным наконечником и штампованной звездой. Не хватает только чапаевской папахи с красной лентой наискосок и бинокля комдива на ремне через шею. Деревянной кобуры на портупее с парабеллумом. Именной трофейной атаманской шашки из булатной стали с фамильной гравировкой, золоченой рукоятью с вензелем и увенчанной царской короной, украшенной красными рубинами и холодными сапфирами. Конечно, в ножнах, расписанных замысловатым орнаментом редкой арабской вязью и с рисунками из мифологии».
А потом, с хрипотцой в голосе добавил: «Это же не город, а какой-то, то ли колумбарий, то ли живой некрополь, то ли бетонно-мраморная Книга Памяти – мартиролог».
Экскурсия по городу закончилась там же, где и началась. Подъехали ко второму подъезду. Остановились. Экскурсанты вышли из «Волги». Покупки, завернутые раздельно в оберточную бумагу серого цвета, распределили по карманам и рукам. Пакетов тогда еще не было. Тепло попрощались, и четверо неразлучных друзей с таинственными улыбками в предвкушении вечернего чая с аперитивом, сыром, но без лимончика с быстрорастворимым кубинским сахаром кубиками, скрылись в подъезде. Не забываемый вечер был впереди.
По прошествии сорока лет, думаю, и считаю, что слова песни «Эх ребята, все не так, все не так ребята…» – о нашенском городе и о нас, горожанах, серых мышках серого города.
Почему поехали по этому маршруту? Просто хотелось показать как можно больше исторических мест и увековеченных в бетон и мрамор памятников. А открытый закрытый порт Владивосток если не первым, то одним из первых социумов страны признавших Владимира Семеновича Высоцкого актером и артистом-песенником, исполняющим только самим написанные песни и под аккомпанемент гитары самого композитора-музыканта, барда.
…Встреча третья произошла уже в Москве.
Золотая осень 1979 года застала меня в белокаменной. Очередная командировка по защите и корректировке фондов на энергоресурсы на восьмидесятый, олимпийский год. Дела сделаны, о чем говорит штамп в командировочном удостоверении. Мой отъезд из гостиницы «Москва» всегда проходил по хорошо накатанному маршруту.
Но в тот день перед прощальным обедом с провожающими меня друзьями в ресторане аэропорта отлета «Домодедово» мы заехали во двор добротного кирпичного дома. В этом доме на шестом этаже жил частнопрактикующий профессор-уролог, к которому и пошел мой друг.
На стене дома красивая табличка из оргстекла, где черным по белому написано: Малый Грузинский переулок 72 или 74. Между двумя подъездами была расположена большая круглая ухоженная клумба с ярко цветущими осенними цветами. От дома к клумбе змеился резиновый шланг.
У клумбы одиноко стоит грязный светло-серый «Мерседес-Бенц». Рядом с ним, согнувшись, джинсовый пижон одной рукой мусолит ветошью под передней дверью, а другой держит шланг, из которого струей течет прозрачная вода. На крыше авто лежит пачка американских сигарет «Кэмэл» с верблюдом на фоне египетских пирамид и песчаных барханов и газовая зажигалка «Ронсон», несбыточная мечта курильщика.
То ли тридцатилетний стаж мытья автомашин, то ли еще что, но меня просто потянуло подойти к хозяину «Мерседеса» и сказать: «Фраерок, а машины-то моют сверху вниз, а не с днища, как это делаешь ты».
Хозяин иномарки выпрямился, посмотрел на меня оценивающим взглядом своих серых глаз с прищуром и хриплым голосом предложил мне своим личным примером показать, как это делается согласно всем канонам и правилам и вручил мне свой шланг и ветошь, а сам, не теряя времени, достал из пачки сигарету, ухмыльнулся, прикурил, глубоко затянулся и отрешенно-безразлично углубился в свои актерские раздумья или осмыслить новый творческий проект.
Пришлось взять в руки шланг и ветошь. Прополоскав ветошь от грязи, мыть «Мерседес» начал, как и говорил, с центра его крыши, обильно поливая чистой водой из шланга. Машина была далеко не первой свежести. Как сейчас говорят: уже неоднократно коцаная. Без колпаков на дисках колес, а на крышке багажника от надписи «Мерседес-Бенц» 230-S осталось только 230-S. Рычаг переключения передач, на черном набалдашнике которого виднелись цифры 1,2,3,4 и R, был расположен, как и у ГАЗ-24. Конечно, удивили меня пластмассовые боковые зеркала заднего вида (уши).
Госномер черным по белому 71-79 сегодня у меня ассоциируется как эпитафия: 71-й год – год нашей первой встречи, а 79-й – год нашей последней встречи. А вот что обозначали цифры 230-S на крышке багажника, сегодня знает каждый мальчик.
У двигателя ГАЗ-24 литровая мощность – 2,65 л. Что явно больше, чем у «Мерседеса» Владимира Высоцкого. Почти на 15 л/с. Вот поэтому большим преувеличением считаю байки Валерия Золотухина о том, что он гонял «Мерс» с Володей Высоцким по ночной Москве со скоростью за 200 км/час, если на спидометре стояла последняя цифра – 180.
Видимо подчеркивая, что мойка машины выполнена по всем канонам, хорошенько прополоскал ветошь, выжал ее и встряхнул. Ветошью оказалось махровое полотенце, на котором черным контуром на желтом фоне была изображена Эйфелева башня. А вот у ее основания вышивальной машиной золотыми нитями, были вышиты буквы M и W. Сегодня-то все мы знаем, что они обозначают… От Марины Влади, конечно!
Полотенце расположил на крыше «Мерседеса» так, чтобы от полуденного солнца золотые буквы золотыми лучами озарили ухоженный московский дворик с клумбой осенних уже не пахнущих цветов.
Возвращаю шланг джинсовому пижону, стройному до неприличия от худобы, и с желтизной на морщинистом, начинающем чернеть, безвременно стареющем лице. «Вот таким образом, вот таким «макаром» моют легковые автомашины их хозяева», – говорю я ему и сам приоткрываю рот от удивления. На меня смотрело лицо, условно разделенное на две части. Губы рта, нижней его части, говорят мне: «А, ты, все такой же!» А взгляд серых глаз, со своим прищуром и хитрецой, спрашивает меня: «Да, ты, что, не узнаешь меня, что ли?» Этот взгляд до сих пор стоит у меня перед глазами.
Не услышав «спасибо» и не попрощавшись, я пошел к своей машине, потому что из подъезда уже вышел мой друг. Он-то и спросил меня, уже сидя в своей служебной машине:
– Ну, что, давно знакомого друга встретил?
– Да я вижу этого человека в первый раз!
– Да это же Володя Высоцкий! Он очень любит ваш закрытый порт Владивосток.
– А я то подумал, что это какой-то француз-журналист, писатель или режиссер.
Конечно же, мне сразу захотелось выйти из машины, подойти к Высоцкому, обнять его, крепко пожать ему руку. Но машина быстрым задним ходом выехала из чугунных ворот и, применив «полицейский разворот», помчала нас в аэропорт. Жизнь не раз показала с тех пор, как болезнь до неузнаваемости меняет просто знакомых и близких тебе людей.
Золотая осень 1980 года. Очередная командировка в Москву. Прежде чем выехать на Домодедовское шоссе в обратный путь, заехали на Ваганьковское кладбище. В цветочном магазине пусто, не считая горшков с цветами. Поймав взгляд продавщицы, сказали, что мы из Владивостока, приехали к Высоцкому, нужны два хороших букета и очень рассчитываем на ее помощь и взаимное понимание. Продавщица в подсобку:
– Тут моряки, из самого Владивостока, приехали к Высоцкому. Им нужны два хороших букета!
– Хороших или отличных? – прозвучал голос из подсобного помещения.
– Только отличных, – говорю, поворачиваясь лицом в сторону голоса.
Могила почти у входа, справа. Два роскошных букета из темно-красных роз легли сверху на высокий холм из живых цветов прямо к большой фотографии в рамке, прислоненной к временному памятнику-надгробию из металла. Через год опять отличные розы из магазина у входа на Ваганьковское кладбище. Опять они легли на гору живых цветов к самому портрету. Но теперь уже рамка с портретом опиралась на бронзовую статую Высоцкого с гитарой за спиной. Мой взгляд остановился на прижатых к спине струнах гитары. Очень долго все хотел спросить у скульптора, а сможет ли он сварить суп-харчо или сациви в перевернутой кастрюле вверх дном, да еще и без крышки?
И только через несколько лет от самого скульптора пришлось услышать, что таким приемом он отобразил замолчавшую навсегда, под гнетом того времени гитару!
Честно признаюсь, что самой первой звукозаписью на первом моем, но уже японском магнитофоне, были песни под гитару именно Владимира Высоцкого в 1967 году.