Политика
Марианна Максимовская: «Сделаться звездами на кривде невозможнo»
Анастасия Попова
26-28 апреля я была приглашена на семинары школы Алины Кабаевой для молодых журналистов. Нас привели в компанию РЕН ТВ, где состоялась интереснейшая беседа журналистов из регионов с Марианной Максимовской на тему цензуры.
Максимовская:
– Ещё несколько лет назад говорить про журналистику и власть было, как на похоронах повещенного про верёвку. Сейчас всё-таки полегче. Федеральные каналы после митингов протеста чуть-чуть расконвоировали...
Мы не можем в регионах снять синхрон, если он чуть-чуть выходит за рамки. В Сочи надо было снять переселение из общежития... Не могли найти стрингера, чтобы он нам просто анонимно снял синхрон, потому что люди боялись, что за это уволят. Узнают, что они нам снимают, и уволят. И в такой ситуации я не знала, что говорить.
Многие мои коллеги на семинарах задают вопросы, я не представляю, что буду в таком тоне разговаривать: «Ещё идите, устройте акт самосожжения публичный...»
Я сама журналист, у меня нет другой профессии. Закончила журфак МГУ. Это то, что я умею делать. Пожалуй, единственное. Умею делать неплохо. Люблю это делать. Что значит, уходи? Мне, допустим, легче, я живу в большом городе, где есть различные варианты, а в маленьком городе одна газета, одна телекомпания, ну, две, хорошо: одна губернатора, одна ВГТРК. И что? Устроить акт самосожжения между этими двумя станциями, чтобы обидеть своим самосожжением губернатора и местного феодального телевизионного начальника?
А сейчас... есть некая либерализация, другой вопрос, сколько она продлится... Если вы смотрели интервью с Дмитрием Медведевым, был вопрос Пивоварова о цензуре на телевидении. Ещё недавно такой вопрос не мог прозвучать. Ответ был обтекаемый, но это тот самый случай, когда не важен ответ, а важен вопрос. И никого не уволили.
Мы спорили в середине нулевых, что и как делать. Например, монетизация льгот, и нельзя об этом рассказывать. Мы говорили про тактику малых дел. Хорошо, нельзя про монетизацию, но можно осветить судьбу конкретного пенсионера. Надо начинать с малого, но такого рода сюжеты надо делать, надо пробивать.
Надо становиться популярным в своём городе. Это очень важно, когда ты популярен, когда у тебя в своём городе репутация человека, к которому можно обратиться, и он защитит, журналиста, который может проконтролировать власть, может выступить на стороне народа. Репутация помогает в... борьбе с начальством. Жёсткая борьба, как правило, заканчивается поражением журналиста. Но в переговорах... С начальством должны быть переговоры, многого можно добиться.
Дальше возникает вопрос – как снимать, и что делать. Вам всем в среднем 25-30 лет. Проблемы общественно-политической журналистики начались лет 10 назад, вы другого телевидения не знаете. Вы не знаете, что можно задавать вопросы. Вы не знаете, что такое жанр расследования – его нет на российском телевидении. Вы практически не видели больших острых настоящих интервью. Пожалуй, кроме Познера. В ежедневном жанре актуальное интервью вообще померло своей смертью. И так далее.
Получается, что школы уже нет. И иногда хочется что-то сказать, но не знаешь, как. Например, есть эмоция в тексте и нудный сухой синхрон, а должно быть наоборот... А школа достигается упражнением, и больше ничем.
Меня несколько лет назад позвал на Сахалин бывший губернатор. А был политический застой. Меня позвали на семинар: «Как делать политические сюжеты о власти». Я говорю: «Может, вы ошиблись?» «Вы приезжайте, мы очень хотим, чтобы о нас делали политические сюжеты, но они не так делают».
Региональный журналист (Сахалин):
– Прежний губернатор говорил, что можно писать о власти: «Не бойтесь, цензуры нет». Он был человеком более правым, когда пришёл новый губернатор... Всё...
Региональный журналист 2:
– Когда начались митинги, говорили: «Если вы покажете митинги, пеняйте на себя». У нас ни один канал не показал.
Региональный журналист 3:
– На первый митинг приехал только канал ВГТРК, на второй приехали все каналы, и я поняла почему – была жуткая провокация, растянули плакаты в поддержку Тимошенко. Тогда снимали все. Оппозиционеры говорили: «Зачем вы это снимаете, они не с нами». Но каналы всё перевернули...
Максимовская:
– Когда люди занимаются политической журналистикой, нам говорят: «Журналистика не должна вести какой-то контроль, журналистика – это связующий мостик, это информация, это интерпретатор смыслов».
Я, например, убеждена, что политический журналист, которой не чувствует себя общественным контролёром, зря проживает годы в профессии...
Есть люди, которым нравится «Единая Россия». Я не собираюсь агитировать белых становиться красными и наоборот. Но есть события на Болотной, и о них нельзя не рассказать. Страна, в которой зажимается общественная дискуссия, никогда не будет жить богато. Это просто закон жизни.
Есть две Кореи – Северная и Южная. Но одни голодают и у них чучхе, и они строем ходят на праздники. И Южная, где экономическое чудо. Я не хочу быть Северной Кореей. И в своей профессии не могу быть Северной Кореей. Я не знаю, что делать. Говорят: «Подумаешь, митинг, зачем о нём рассказывать». Но дело в том, что за «ЕР» с фальсификациями 30% в городах.
Региональный журналист 4:
– У нас есть деревни, где не живут, а выживают. Там нет ни работы, ничего. Но они продолжают голосовать за «ЕР», потому что убеждены, что у них пенсию отберут, и всей деревней голосуют за «ЕР».
Максимовская:
– Потому что им об этом говорят по телевизору. Телевидение объединяет страну больше, чем транспорт. Но мы не станем жить лучше, вот в чём проблема... При Ельцине в стране была свобода. Да, сначала анархия была, дикий капитализм, но потом мы получили нулевые. Представляете, при Ельцине нефть стоила 8 долларов за баррель, а при Путине – 130-140. Представляете, разница: сколько денег сейчас и сколько было тогда? Но при этом что куда делось?
Путин отчитывался о проделанной работе в Думе. В том, что касается сырья, у нас хорошие показатели. Это правда. По всем институциональным показателям мы в заднице. Просто в полной заднице. Неэффективная, плохо управляемая, мало работающая страна. В которой я, например, хочу жить.
Региональный журналист
(Великий Новгород):
– У нас на первых трёх полосах губернатор, дальше печатаем проблемные материалы, на мой взгляд, достойные. Но как нас воспринимает город: «Раз эта газета администрации, веры вам нет». И есть какие-то оппозиционные сайты, какую бы чертовщину ни писали, им верят... Как, работая в газете администрации, донести до читателя, что мы тут не совсем поганые?
Максимовская:
– Это вопрос репутации. У нас должна быть популярность, которая даёт защиту от дураков...
Региональный журналист
(Марий Эл):
– У нас вообще ничего нельзя говорить. У нас девушка, которая занимается криминалом, взяла отпуск, потому что бандиты перестали грабить и убивать. Крыши перестали проваливаться, вода – подмывать дороги. Выборы прошли, теперь до инаугурации ничего нельзя... У нас все газеты, максимум, нейтральные. Что я делаю? Я звоню товарищу из издания типа «Экспресс-газеты», и он вставляет между материалами о бабушке, которая выколола глаз ребёнку, и о рыбе с тремя глазами серьёзный материал.
Региональный журналист:
– Нашей газете пытались навязать, чтобы мы областное правительство писали с большой буквы.
Региональный журналист:
– А у нас то же с губернатором.
Максимовская:
– ...У нас через дорогу агентство РИА «Новости». Оно государственное, существует на бюджетные деньги, там не такая площадка как на «Эхе Москвы», но столкновение мнений существует. Я склонна думать, что от нас зависит больше, чем мы говорим. В том же Мэрий Эл. Как только за Урал переезжаешь, чувствуешь другой подход, там люди себя по-другому ощущают.
Региональный журналист
(Ростов-на-Дону):
– У нас существуют договоры с правительством области и администрацией, приходится делать заказные материалы, какие они молодцы. Как сохранить доверие зрителя?
Максимовская:
– Я не знаю. Это переживает сейчас на федеральном уровне канал НТВ, там это очень выпукло существует... Конечно, Интернет всё поменяет... Я ненавижу интернет-стилистику, я журналист, филолог, я ценю слово, я ненавижу графоманство. Но Интернет многое поменяет.
Региональный журналист:
– Говорят, блоги заменят журналистику...
Максимовская:
– Нет, не заменят, они будут влиять и уже влияют. Пока Интернет – это площадка для коммуникаций и площадка для дискуссий в отсутствие нормальной дискуссии на телевидении. Мы отвечаем за выверенность подачи материала. Блогеры ни за что не отвечают... С журналистикой ничего не случится. Это то же самое, как когда появился кинематограф, говорили, что умрёт театр...
Региональный журналист:
– ...У нас обсуждался народный бюджет.
Максимовская:
– Что такое народный бюджет?
Региональный журналист:
– Когда бюджет обсуждает народ.
Максимовская:
– Он у нас не народный, а антинародный.
Региональный журналист:
– ...Нам это надо было освещать нейтрально. Мой коллега услышал противоречие в цифрах. Дал материал, что цифры не сходятся...
Максимовская:
– А как он это подал? Кстати, Ксения Собчак об этом говорит. И в этом смысле она молодец. Она вообще во многих смыслах молодец. Как нам подавать и продавать оппозиционность и правдивость за дорого. Это важный момент. Западные коллеги сенсацию делают из всего. И правильно делают. А у нас сенсационная подача пропала за 10 лет. Даже когда мы делаем правдивое и хорошее, мы стесняемся, что, кроме нас, это кто-то заметит...
Сейчас меня очень волнует история даже не с «Пусси Райт», а с церковью, как таковой... У нас церковь ещё больше выведена за пределы критики, чем власть... Мы куда идём? Ладно, когда Путин рассказывает про стабильность, но когда иерархи церкви рассказывают про духовность и учат меня жить, мне это не нравится. Не нравится и многое другое из того, что происходит в церкви, как институте, который использует государство в своих целях. (Показывает сюжет про церковь).
Максимовская:
– Мы недавно спорили с подругой, нужно ли быть амбициозным. Подруга говорит: «Зачем, а если не получится, и ты всю жизнь будешь ощущать себя лузером?» Я не имею в виду, чтобы нашу физиономию узнавали на улице, хотя это неплохо, потому что это результат работы. Дело не в этом. Самоощущение, когда я делаю что-то такое «вау» и потом ко мне на улицах подходят. Когда говорят спасибо за какой-то сюжет. И это, если хотите, у меня такие амбиции. У вас должны быть амбиции, вы должны хотеть быть звёздами, а сделаться звёздами на кривде невозможно.
P.S. Когда коллега из зависимого СМИ задала вопрос: «Как сохранить доверие?», а Максимовская сказала, что для федеральных СМИ это тоже проблема, мне хотелось нагло и цинично заявить: «Никак не сохранить. Знайте своё место».
Я, конечно, понимаю, что Максимовская – порядочный человек и звезда. И осуждать её неприлично. Но я осуждаю. Что за конформизм такой? Да, мы, конечно, обманываем зрителя и недоговариваем, но мы же и пробиваем какую-то правду...
Если вам какая-нибудь судья скажет: «Из десяти дел я смогла вынести справедливое решение аж по семи. Так что можно в нашей профессии что-то отстоять!», что вы на это скажете? Что на эту судью должно быть заведено три уголовных дела по ст. 305 УК РФ.
Когда я работала в газете «Владивосток», которую через своих людей выкупил мэр Игорь Пушкарёв, и услышала от него: «Мы здесь работаем на Путина», я на следующий день объявила об уходе. Потому что работай на Путина сам, у меня другая функция. И вывалила всю подноготную «В» в «АВ». И после моего материала работать в «В» стало опасно для репутации.
На сегодня наш город сохранил ряд рейтинговых, абсолютно независимых СМИ. Так что, или ты просто работаешь, чтобы получать зарплату, или говоришь только правду. Позицию обезьяны из анекдота, которая не знает, умная она или красивая, я уважать не могу.
Анастасия Попова
Другие статьи номера в рубрике Политика:
