Вселенная
Дочь двадцатого столетья
(без автора)
Эта женщина-ветеран уже более 20 лет работает инженером в ТОИ ДВО РАН, блестяще справляясь со своими обязанностями, несмотря на свой преклонный возраст (78 лет). С Аврелией Михайловной ЛАПИНОЙ беседует Анастасия ПЕТРОВА.
Как и договаривались, я подхожу к дому Аврелии Михайловны к 19:00. Захожу в подъезд. Моему удивлению нет предела. Как чисто! Вокруг ни одной соринки, ни одной надписи на крашеных стенах. Поднимаюсь на этаж. Дверь открывает стройная пожилая женщина. Я делюсь своими впечатлениями по поводу чистоты подъезда, и у нас сразу завязывается диалог. Пока она на кухне ставит чайник, я рассматриваю интерьер. В глаза бросаются шкафы с книгами. Книги стоят в три ряда, разложенные по авторам, в основном классики. Возвращается хозяйка, и мы начинаем разговаривать.
- Аврелия Михайловна, почему у Вас такое необычное имя?
- На самом деле моё имя Янина-Аурелия. Первая часть, Янина, польское имя, по традиции передающееся по наследству по материнской линии, а вторая часть имени, Аурелия (в паспорте в результате ошибки написали Аврелия), в переводе с латинского означает “золотая”.
- Когда и где Вы родились?
- Я родилась 13 июля 1923 года в г. Минусинске, Красноярского края, моя девичья фамилия Саввиных. Мать - полячка, отец - русский.
- Как Вы попали на фронт, где воевали?
- 21 июня 1941 года я заканчивала первый курс педучилища в г. Канске (Красноярский край) и должна была стать учителем начальных классов. Мне было всего 17 лет.
(Мой возраст! Внимание к рассказу Аурелии Михайловны повысилось многократно. Нам обеим было жутко интересно, несмотря на то, что она старше меня более чем на 60 лет.)
- Нас призвали в армию, направили в Красноярск в эвакуированное из Киева Киевское военное училище связи. Вместо погон мы носили петлички, на которых были золотые буквы КВУС. После шести месяцев учёбы нас направили в Москву, в ГУСКА (государственное управление Красной Армией). Туда приехал комиссар Мищенко, взял под своё покровительство четверых девчонок: Зою (фамилию забыла), Зину Башук, Машу Шелег и меня). Нам выдали кирзовые ботинки по размеру и белые чулки. Перед отправкой на фронт мы ходили на танцы и пользовались успехом у офицеров. Зимой 1942 года комиссар повёз нас на Северо-Западный фронт на студебеккере (американская машина с открытым кузовом для перевозки грузов).
Наша ОКШР (отдельная кабельно-шестовая рота связи № 669) была на конной тяге, кони тянули за собой большие, тяжёлые катушки кабеля. Задача роты состояла в том, чтобы после боя тянуть связь в окопы, соединяя передовую со вторым эшелоном, находящимся приблизительно в 10 км от передовой.
- А сколько человек входит в роту?
- В составе роты три взвода - два боевых и один хозяйственный. В каждом взводе около 20 человек.
- Вам было страшно на войне?
- Обычные армейские будни. Проходит бой, мы запрягаем лошадей и соединяем передовую со вторым эшелоном. Но однажды командир роты решил, что нам нужно учиться ездить верхом. И по его приказу сели мы, четверо девчонок, на лошадей, и повели нас по полю, где только что прошёл бой. Все четверо от увиденных ужасов упали в обморок.
Недалеко от передовой стоял госпиталь (разбомблённый немцами дом). Госпиталь был переполнен. Одни раненые шли туда сами, других несли. Раненые прибывали нескончаемым потоком. Возле госпиталя бродили жирные, сытые собаки, откормленные ампутированными человеческими останками. Это было жутко. Но несмотря на все ужасы, на холод, усталость, страх, надо было выполнять свой долг. И мы его выполняли. В нашей роте во время войны погибло всего три человека.
Мы стояли под Старой Руссой, где были власовцы. Власовцы дрались отчаянно: терять им было нечего, наши ходили на них три раза. На третий раз мы их взяли. Когда мы приехали в город, то увидели, что от него осталось кладбище домов, самолётов, танков... Одни развалины.
- А там были трупы?
- Нет, трупы были уже убраны. Это было в феврале 1942 года.
- Что же было после того, как вы взяли власовцев?
- Их судили, это было в середине 1942 года, нас возили смотреть, как их вешают. Власовцев было четверо. Они стояли на машине с петлями на шее. Машина уезжает и они виснут, дёргаются и умирают. Жалости не было. Была ненависть к этим предателям.
- А отмечали вы на фронте какие-нибудь праздники?
- Да, 23 февраля 1942 года мы решили отметить, поставив небольшую комедийную пьесу. Но командир роты угостил “артистов” спиртом, и их развезло. Лейтенант Важев, игравший немецкого офицера, должен был доложить: “Явился группенфюрер СС Адольф Гофман”. Но он был пьян и не смог этого сделать. Его поддерживали из зала радостными воплями. Потом мы танцевали, а на головы нам капал из дырявый крыши растаявший снег.
Мы стояли возле реки Ловать. На одной стороне реки были наши, а на другой - немцы. Каждое утро в 9 часов над немцами поднимался дирижабль, мы называли его колбасой. После этого начинали обстрел. Страшен минный обстрел. Мины летят с характерным звуком, похожим на кваканье лягушки. И кажется, что каждая мина летит прямо в тебя.
Немцы с того берега кричали: “Русь, сдавайсь, Сталин капут!” Они разбрасывали листовки, на которых был изображён Сталин в лаптях, и агитировали переходить на их сторону. Наши крыли их матом.
После освобождения Сталинграда нас передислоцировали на другое место. Нужно было переходить реку Ловать. Дело было к весне, и две лошади с катушками кабеля провалились под лёд. Мы делали всё, чтобы их спасти, но наши усилия были напрасны. Мы потеряли лошадей.
- А были смешные моменты на войне?
- Мы вырыли землянки, устроились. Каждую ночь оставался дежурный. Одну ночь дежурил татарин Нигматула Кильмаматов. Сидит около буржуйки и засыпает. Искры от печки попали на его ватные штаны, и они загорелись. Он забегал и закричал: “Горю, горю!” На его следующее дежурство была та же история. Но на этот раз он кричал: “Ой, горю, как в прошлый раз!”. Это было так смешно!
В нашей роте было много национальностей: уйгуры, казахи, узбеки, таджики и даже один цыган. Помню разговор этого цыгана с нашим командиром. Капитан спрашивает:
- Специальность?
Цыган: - Вор.
- Я серьёзно.
- И я серьёзно. Я коней воровал. У нас это считается нормальным.
Потом этого цыгана куда-то отправили.
Наш парторг, узбек Шатурсун-Ока плохо выговаривал некоторые слова. Мищенко, наш командир, его спрашивает:
- Какие у немцев танки?
А Шатурсун-Ока отвечает:
- Перденаус.
И все смеются, ведь танки назывались фердинанды.
- Где Вы закончили войну?
В начале 1944 года нашу роту перевели в состав другой армии и отправили в Иран (тогда это была Персия). Мы проезжали через Сталинград, который к тому моменту уже освободили. Нам долго после этого зрелища снились кошмары. Страх, сменяющийся ненавистью, потом обида, печаль. Я, и не только я, не один раз просыпалась ночью в холодном поту.
Морзисты в Иране были не нужны, и девчонки стирали солдатам гимнастёрки, которые становились колом от их солёного пота. Мы были друг другу как родные. Там мы и встретили Победу. В 4 утра началась стрельба, все выбежали на улицу и начали праздновать.
В 1945 году вышел приказ о демобилизации девушек из армии. Но по договору с Ираном наши войска должны были отстоять там ещё 6 месяцев. Девушкам позволили работать в воинских частях на гражданских профессиях. Меня взяли на работу делопроизводителем в банно-прачечный отряд, где я проработала до конца 1945 года, а потом нас отправили по домам. Мы ехали в теплушках очень долго, сутками простаивали на запасных путях, но до дома всё-таки доехали.
После интервью на военную тему мы проговорили ещё несколько часов. Аурелия Михайловна - очень интересный собеседник. Во время разговора выяснилось, что она ещё и пишет стихи. Я даже записала себе в тетрадь одно из них.
Дочь двадцатого столетья
Пора смириться: в двадцать первом
Столетье трудно будет жить.
Как прялка сердце тянет скверно
Судьбы извилистую нить.
А вот теперь на этой нити
Обрыв и грубый узелок:
Я - не участница событий,
Свидетель просто, не игрок.
Двадцатый век, я и творец твой
И до конца твоё дитя.
Твой алгоритм усвоив с детства,
По шару кубарем летя,
Я знала с самого начала
Век, утвердивший непокой.
Такой войны Земля не знала,
И жажды мира вот такой.
Век шёл средь горя и победы,
Ворота к звёздам отворил.
Такую мудрость он изведал,
Безумств так много натворил.
Век испытаний, время истин,
Потерь, утрат, набора сил.
Кому-то был ты ненавистен,
А кем-то очень был любим.
Досадно, что в грядущем веке
Творить, как прежде, не смогу,
Как дочь Двадцатого столетья
С ним вместе к финишу иду.
Декабрь, 2001г.
Другие статьи номера в рубрике Вселенная:
