Куда Макар телят не гонял
Нам, жителям Владивостока, нельзя забывать о том, что почти 70 лет и при царе, и при советской власти наш город был ссыльно-пересыльной каторжной тюрьмой с несметным количеством расстрельных ям. В городе было шесть лагерей смерти для репрессированных политзаключенных.
Даже знаменитая авантюристка Сонька Золотая Ручка, в миру Софья Блювштейн, через порт Владивосток, этапом в кандалах проследовала на вечное поселение в 1889г. в Иман – ныне г. Дальнереченск, – туда, куда Макар телят еще не гонял.
Впервые я увидел Владивосток осенью 1957 г. Из окна вагона на ж/д станции Вторая Речка увидел огромную территорию от ул. Русской до речушки, от которой и произошло название ж/д станции, обнесенную высоким забором из колючей проволоки и простирающуюся в глубину до самой Областной, сегодня проспекта 100-летия Владивостока.
Меня потрясло несметное число убогих временных бараков, и я вспомнил Колыму.
Видимо, и та старушка, бросившая гарбуз в Н. Хрущева во время его визита, оказалась здесь, на вечном поселении, не без помощи самого большевика-ленинца Н. Хрущева. На Второй Речке, этапом на Магадан, провел 5 дней будущий Главный конструктор первой советской баллистической ракеты Р-7 и первого в мире космического корабля – политический заключенный под номером 236438 Сергей Павлович Королев.
Этап с политзеком С.П. Королевым прибыл во Владивосток 9 июля 1939 года. А уже 14 июля всех политзаключенных, прогнав пешком через спящий город-форпост, погрузили в холодные трюмы грузового парохода «Дальстрой» и отправили в семисуточный рейс в бухту Нагаево – морские ворота Колымского края, а затем на золотодобывающий прииск Мальдяк.
Лагерную Колыму официально назвали «Дальстрой». Открывателем лагерной Колымы и первым директором Дальстроя был Эдуард Берзин, прибывший на Колыму в 1932 году, репрессирован он был в 1928 г. как японский шпион, а впоследствии расстрелян как агент.
Пароход «Дальстрой» был приспособлен для перевозки политзеков на Колыму с билетом в один конец! На рейде бухты Находка, после погрузки зеков и аммонала, он загорелся и был взрыв, от которого пароход раскололся и вместе с ЗеКами пошел на дно, а его якорь с цепью много лет, словно памятник о трагедии, лежал на песчаном плесе у ж/д станции Находка.
Откуда взялась ненавистная абревиатура «ЗеКа»? При строительстве Беломоро-Балтийского канала руководство страны решило использовать как дармовую рабочую силу – труд сидевших в тюрьмах и лагерях политзаключенных, назвав их – Заключенными КаналоАрмейцами, сокращенно – «ЗеКа».
Еще и сегодня выпускаются папиросы «Беломорканал», и зто преподносится как великая победа социализма, умалчивая о том, что она унесла миллионы жизней невинных людей.
Шарашкины конторы
Перед второй мировой войной Гитлер показал Сталину все свое самое новое оружие, в том числе танки и самолеты, в проектировании и создании которых мы сильно отставали. И Сталин удовлетворил просьбу Берии создать конструкторские бюро за колючей проволокой, для работы в которых направить заключенных инженеров и авиаконструкторов. Такие СКБ впоследствии сами работающие там зеки прозвали шарашкиными конторами. Вот для работы в такой шарашке и был отозван из «зоны» зек Королев С.П.
Пароход «Индигирка» в начале декабря отошел из порта Нагаево, морских ворот Колымы, и взял курс на Владивосток. На борту находились более тысячи человек, в том числе и несколько сотен заключенных, но Королев на этот рейс парохода опоздал.
Ночью 12 декабря 1939 года судно наскочило на подводную скалу Морской Лев, находящуюся в 1500 м от острова Хоккайдо у рыбацкого поселка Саруфуцу. Пароход тонул трое суток. Японские рыбаки и местные жители спасли 428 человек, среди них 28 заключенных, один из которых умер. Погибло 745 человек.
По-видимому, среди погибших зеков были те, кого направляли на работу в шарашкины конторы. Представить невозможно, сколько же новых фамилий тех, кто ковал оружие Победы для нас, мы бы узнали после войны!
На берегу пролива Лаперуза в японском поселке Саруфуцу острова Хоккайдо по инициативе его жителей воздвигнут памятник погибшим в той морской катастрофе. Три пятиметровые фигуры, взявшись за руки, образуют круг – символ взаимопомощи в беде!
Во Владивостоке на берегу Второй речки в районе бывшего лагеря для политзеков лежит Поминальный камень, который разрушается из-за климата. А исчезнет камень – забудется геноцид против народа, чего забывать никогда нельзя. В Приморье от репрессий пострадало около миллиона душ!
Ворошиловские стрелки
Только в 1937 году из Приморья в Казахстан было выселено более 200 000 корейцев. А во Владивостоке на расстрельном полигоне в районе Горностая, от рук расстрельных ворошиловских троек траншеи длиною 100 м, шириной 2 м и глубиной 4 м заполнялись расстрелянными политзеками за неделю. В воскресенье убийцы отдыхали. Ну а с утра понедельника заполнялась очередная свежевырытая руками приговоренных к расстрелу траншея. Летом 1941 г. под Псковом в плен немцам попала дивизия НКВД. Немцы обратили внимание на упитанных солдат. Спросили, кто они, большевики, евреи или командиры, и в ответ услышали – ворошиловские стрелки! Немцы уже знали про них и сразу доверили им охранять пленных красноармейцев. Ворошиловские стрелки из дивизии НКВД с рвением выполняли это поручение немцев и расстреливали пытавшихся убежать из плена солдат.
Расстрельные планы, черные воронки
После гражданской войны партизаны пошли в милиционеры. Они раскулачили и репрессировали семьи казаков, не жалея ни детей, ни стариков. Эту «престижную» работу они выполняли днем и ночью, упоенные властью и безнаказанностью.
Расстрельные планы составлялись и направлялись из Москвы. Но на местах, особенно во Владивостоке, при начальнике краевого МГБ генерале М. Гвишиани, зяте Косыгина, эти планы выполнялись с лихвой. А когда топор возмездия повис над головой генерала М. Гвишиани, то он сбежал в Москву, чтобы спрятаться под юбкой своей тещи.
Сегодня в Москве на Красной площади внуки Гвишиани с восторгом трезвонят, какой «крутой» чекист был их дед, уничтоживший не менее 500 тысяч «врагов народа». А в Приморье после его побега остались безымянные и неисчислимые погосты и ямы да заброшенные дома, села и деревни.
Генрих Люшков, полпред НКВД по Дальнему Востоку, в 1937 году из Приморья сбежал в Маньчжурию к японцам, выложил все, что знал, отчего и является самым главным подозреваемым в провале Рихарда Зорге, хотя Люшков считал Р. Зорге немецким агентом.
Последний арест по доносу в городе при мне был в 1957-м году на Спортивной гавани Владивостока. Молодой мужчина с телом атланта и наколотыми портретами Ленина и Сталина на грудных мышцах, и девушка вышли из воды и пошли к шиповнику, в кустах которого лежала их одежда. Парень развернул газету, в которой были вещи и полотенца. Легли на полотенца, а ноги оказались на газете, точнее на портрете Иосифа Сталина. К ним подъехал «черный воронок», из которого вышло трое в форме. Один поднял газету, двое других подняли за руки мужчину, а девушка сама стала рядом. На запястьях их рук щелкнули наручники. Молодую пару запихнули в «черный воронок» и увезли. Что с ними, живы ли они сегодня?
«Черным воронком» называли фургон на шасси грузовых автомашин ГАЗ-2А, а затем на шасси ГАЗ-51. Сегодня такие машины называют автозаками и используют для зтих целей шасси грузовиков всех моделей с автозаводов Российской Федерации.
Владивосток построен на человеческих костях. На полуострове – Эгершельд, на ул. Верхне-Портовой стояла старая деревянная церковь. Коммунисты эту церквушку снесли. А на этом святом месте построили кинотеатр «Вымпел». При церкви было кладбище. Мне выпала честь быть очевидцем при эксгумации тела В.К. Арсеньева для переноса его останков в присутствии его дочерей на Морское кладбище Владивостока.
Открестились...
Строительство Большого Владивостока велось по проектам ленинградских институтов, которым были известны места массовых захоронений в городе – расстрельных ям. Видимо, поэтому при строительстве целых микрорайонов строители и не натыкались на останки, как происходит сегодня при точечной застройке, например, на стадионе по ул. Овчинникова, или во время подготовки к саммиту 2012 года, когда при строительстве объездной дороги Седанка – Патрокл в районе Горностая бульдозер вскрыл одну из расстрельных ям с останками политзеков. В затылочной части черепов были отверстия от пуль, а костей набралось несколько тонн.
Да, эти останки были перезахоронены на городском Лесном кладбище и только сегодня , над останками, поставлен памятный крест. Со слов деятельного коммуниста С. Морозовой, бывшего директора Дворца культуры им. Ленина, а ныне председателя совета почетных граждан Владивостока, она возглавила работу по установке надмогильного креста не по указке сверху, а по зову сердца. И далее она назвала этот Крест мемориальным комплексом, куда могут приходить родственники всех репрессированных и положить цветы. Примкнувший к ней кандидат на должность главы администрации города И. Пушкарев заявил, что ими сегодня сделано давно начатое большое дело для всей России, для всей нации. После проведения торжественных речей, памятник был освящен духовенством Владивостока.
На открытии памятника присутствовали почетные граждане города, представители администрации и думы города, общественность и духовные лица в рясах. Присутствующая здесь вся честная компания явно собралась по телефонному звонку, а самих жертв политрепрессий и их родственников, тех собственно, для кого и нужна была эта акция, найти не удалось.
Приморье – край манкуртов?
В Приморском крае, единственном субъекте Российской Федерации до сих пор нет памятной книги-мартиролога и списка жертв политрепрессий. Вот коммунист Морозова и не смогла, хотя бы для проформы найти нескольких еще живых членов семей репрессированных, или хоть одного реабилитированного политзаключенного.
Но меня-то не просто волнует, а удручает тот факт, что на Второй Речке до сих пор нет и не предвидится установки памятника-мемориала жертвам политических репрессий в виде колокола на мраморном постаменте на месте памятного знака, неоднократно освященного!
Нам нужен не просто колокол с языком на постаменте, а роботизированный мемориал, в котором колокол будет производить звоны по каждому невинно сгинувшему в подвалах НКВД или МВД, или усопшему на стройках ГУЛАГа, или в сталинских лагерях смерти.
Количество звонов в день подсчитать нетрудно, разделите миллион на 365 вот и все!
Я боюсь, что сегодня любой городской хулиган, (да еще и за солидное вознаграждение) просто возьмет и скатит поминальный знак в виде камня в речку во время тайфуна, и тогда, как и было в этом государстве, – памятника-мемориала нет, и репрессий не было!
Приморский край – единственный субъект Российской Федерации, который до сих пор еще не издал книгу-мартиролог.
В.С. Высоцкий г. Владивосток назвал единственным в мире живым некрополем с улицами и площадью, носящими имя народных палачей.
Архивы на жертв политических репрессий хранятся и находятся в таких условиях, что уже через год, максимум два, от них останется только труха! Архива нет, и жертв не было!
Семья Юлия Ивановича Бриннера больше всего боялась члена Реввоенсовета Иеронима Уборевича. Если дети проказничали, то кухарка пугала их тем, что расскажет Уборевичу, а уж он-то им задаст! Они очень его имени боялись. Или улица Мехлиса, главного палача как для комсостава РККА, так и для красноармейцев. Улица Свердлова, по чьей телеграмме казнена семья Николая II.
Господа-товарищи коммунисты и к ним примкнувшие демократы-депутаты во главе с кандидатом на пост главы города, чтобы возглавить и проводить работы от имени общества «Мемориал», нужно быть его членом, для чего получить документ от прокурора или суда!
Н.С. Хрущев был одним из членов ЦК, который ставил свои подписи на расстрельных списках. Но именно при нем началась моя осознанная жизнь.
Чего больше в нем, хорошего или нехорошего? В Москве на Новодевичьем кладбище стоит двухцветный памятник Н.С. Хрущеву. Причем, если смотреть на лицевую часть памятника, выполненного Эрнстом Неизвестным, выдворенным из страны Советов самим Хрущевым, то правая половина памятника выполнена из мрамора белого цвета, а левая его половина и голова Хрущева – из черного мрамора.
Именно Н. Хрущев объявил амнистию политзаключенным в 1957 году, после успешного запуска искусственного спутника Земли под руководством бывшего политзека С. Королева.
Уезжая с Колымы, стоя на корме баржи, я смотрел на все удаляющееся здание ТЭС из белого американского кирпича, и прощальная слеза выкатилась из глаз, второй раз в жизни.
Я очень надеюсь, что пока живы мы – жертвы тех политических репрессий, память о репрессиях, геноциде и о жертвах злодеяний коммунистического режима не утечет в песок.