На пыльной афинской дороге встретились два путника.
- Здравствуй, Аристокл! Куда направляешься? И почему у тебя на плече эта огромная амфора? Где хоть один из твоих рабов?
- Здравствуй, Ксенофонт! Я несу этот драгоценный сосуд с вином домой. Своего раба я отослал вперед, чтобы он подготовил комнату для вечернего пира. Но, почему ты называешь меня так официально – по имени? Разве ты забыл, что в кружке нашего учителя у меня было прозвище «Платон». Или я уже не похож на широкую пластину, как в молодости? («Платон» - это «широкая пластина» по-гречески).
- Совсем нет. Ведь ты, Платон, совсем не изменился! Просто, мне показалось неуместным вспоминать горестную судьбу нашего кружка и, в особенности, судьбу нашего учителя – Сократа.
- Отчего же не вспомнить, мой дорогой Ксенофонт! Вот и пара кружек у меня есть. Давай присядем и выпьем за то прекрасное время!
Оба путника присели на мраморной скамье в пригороде Афин, недалеко от парка «Ликей» и налили по кружке вина.
- Я слышал, Ксенофонт, что ты поступил на государственную службу?
- Да, дружище, меня избрали на год судьей и я решил не отказываться.
- Это ведь совсем не простая работа. И денег за нее не платят, и ты подвергаешься большой опасности со стороны родственников осужденных. Ты мог попросить у меня денег на то, чтобы откупиться.
- Да, Платон, я знаю, что ты не только богат, но еще и щедр. И еще, у меня свежо в памяти, что это именно народные судьи осудили нашего учителя на смерть. Но я решился пойти на эту должность из-за недавно посетившей меня идеи.
- О, Ксенофонт, ты уже слышал где-то про мои размышления об «идеях»?
- Не шути так, Платон, весь наш рынок (по крайней мере книжная его часть) только и говорит про «эйдосы» да про «материю».
- Ну ладно, Ксенофонт, - сказал Платон, наливая еще по кружке, – мы отвлеклись... Какая же новая идея тебя посетила?
- Я назвал эту идею «патриотизмом».
- Очень интересно!
- Патриотизм – это когда ты думаешь и печешься об интересах своего Города, а не только об интересах своей семьи или клана. Патриотизм делает человека более благородным, более достойным и уважаемым. Патриотизм — это, как будто дрожжи, на которых любой человек может вырасти и стать лучше и могущественней. И даже если мой патриотизм принесет мне бедствия, я все равно предпочту быть бедстующим, но великим, чем процветающим, но мелким.
- Как это – «великий» или «мелкий»?
- Великий – это тот, который способен на великие дела. Например, договориться с лакедемонянами и фиванцами о совместном походе против персов – это великое дело. А продать Платону вино по цене великолепной амфоры, в которой Платон понесет его себе домой, - это мелкое дело для мелкого человека. Сократ был великим человеком. Да, он баламутил наши ума всякими каверзными вопросами. Да, он отвлекал нас от насущных домашних дел «пустыми» разговорами… Но, видит Зевс, именно он прославит Элладу в веках как колыбель мудрости. И в этом он – патриот. И в этом он – велик.
- Да, Ксенофонт! Твои рассуждения, поистине, великие. Как бы Зевс сейчас не спустился к нам чтобы забрать тебя к себе для дальнейшей беседы.
Оба улыбаются и допивают остатки вина в кружках. Платон видит проходящего торговца хлебом и берет у него один хлеб. Половину отдает Ксенофонту.
- Но, уважаемый Ксенофонт, велик ли тот, который договорится с соседями о походе на ненавистных персов, а войну проиграет и много афинян будут убиты, не говоря уж о фиванцах или спартаницах?
- Уважаемый, Платон! Я считаю, что этот неудачник – тоже велик. Тоже патриот. Жертвы, даже если это всего лишь фиванцы, - неприятны и ужасны. Но главное – это стремление совершить что-то великое. Если в нашем Городе будет достаточно великих людей, то мы не только персов победим, но даже с самими богами сможем разговаривать на равных.
- Так, так… ты говоришь, что наш учитель, Сократ, тоже был велик? Значит, он думал и действовал в интересах своего Города? Но ведь именно горожане, в лице народных судей, приговорили его к смерти! Как же это?
- Да, Платон, ты говоришь правду. Просто, наш Город очень плохо управляется. Им управляет демос (народ). Народ, к сожалению, состоит из мелких людей. Поэтому последние двадцать Олимпиад (тогда время считали не годами, а Олимпиадами) мы все время находимся под игом то соседей, то иноземцев. Если бы не эта богами ненавистная демократия… Нам бы порядочного диктатора во главу! Где ты, настоящий Патриот!?
- Кстати, мой ученик, Аристотель, когда окончательно со мной разругался, уехал служить настоящему патриоту и царю – Филиппу в Македонию. Там он стал учителем его сына Александра. Интересно, что из этого может получиться – Сын Царя в учениках у Философа?
- Не хочу гневить богов пустыми прогнозами… Думаю… вряд ли что-нибудь получится…
- Хорошо, демократия – не подходит для развития Города. А тирания – подходит. Но, что же делать, если тираном станет не Великий, а Маленький?
- Ты, Платон, не зря был в любимчиках у нашего учителя, ты зришь прямо в корень. Конечно, такое возможно. И даже – неизбежно. В этом случае настоящий патриот должен объявить войну Мелкому Тирану.
- Любимый Ксенофонт, ты шутишь? Как можно объявить войну Тирану, да еще Мелкому? Он ведь съест тебя и не подавится. Он ведь только покажет пальцем на тебя, и его слуги изобьют тебя до полусмерти. Он ведь только намекнет, и тебя, полумертвого, посадят в тюрьму на весь остаток твоей жизни. Или, того хуже, прогонят тебя на чужбину жить к варварам. Я, вот, читал у Геродота, что есть такой проклятый остов – Альбион, так вот, там живут люди в песьими головами и рыбы с человеческими.
- Разве это так страшно – жить среди рыб с человеческим туловищем и головой, если ты – Великий? Ты и с жителями Туманного Альбиона сможешь говорить на одном языке.
- Уважаемый Ксенофонт! Ты рассуждаешь так, как будто у тебя нет ни любимой жены, ни детей, как будто ты не принадлежишь к уважаемому клану. Скажи мне, что станется с ними – с твоими родителями, женой, детьми, тещей и тестем, когда ты, полумертвый, будешь изучать язык людей с песьей головой и рыбьими ногами?
- Все еще уважаемый, Платон, как же ты не понимаешь!?!? Ведь либо я забочусь о своих близких, либо я Великий. Неужели возможно пожертвовать «Великостью» ради детей и родственников? Ведь для Великого человека – все женщины Города – жены и матери, все малолетние – дети. Все его любят и уважают.
- И даже после неудавшейся войны?
- После неудавшейся войны Великого Диктатора скорее всего казнят. А на его место сядет, скорее всего Менее Великий. Что ж, так, значит, хотят боги! Значит, так и должно случиться.
- Да, Ксенофонт, кажется, я не завидую твоим родителям и детям… Но это не должно помешать продолжению нашего пира. Я прошу тебя проследовать за мной в мой дом. Там, я надеюсь, все готово для пира.
И оба путника не спеша направились к вилле Платона. Во время этой прогулки им помешал только всадник, который поднял такую тучу пыли, что путникам пришлось остановиться и переждать, пока пыль уляжется. Всадник вез весть о том, что полчища Александра Македонского уже приближаются к Городу.