Его каждый считает своим. Он ВСЕХНИЙ – уж простите это малолитературное выражение. А как сказать – для всех? Но он же не для… Он сам по себе – как воздух, как солнце, как песня… А мы – возле…
Он был настолько непохожим, что его песни никто, кроме него, и не пытался петь. Сейчас пытаются – не то, не так. Не те. Спеть за него никто не сможет, но слушать – будут, как слушали при жизни во всех уголках нашей огромной родины, ибо песни эти поднимали со дна что-то такое – очень глубинное, очень сердечное.
Вокруг него было столько никчемных, исписавшихся, уже не способных, ни на что не годных…
А Она забрала его. Ей хотелось слушать его без помех и чужого восторга – в одиночку.
Он обещал: «Я не уйду от вас, и не надейтесь, я буду с вами». И он с нами. Его песни, его герои – с нами. Такие разные – Ганнибал, Жеглов, Саша Брусенцов – но объединенные его Личностью. И голос – его голос, его авторская интонация – нигде ни разу не исказившись гримасой злобы, брани, ничтожности, внушает добро и любовь, и знаешь, что предназначен он только тебе… И стихи – он так хотел увидеть их изданными…
…Бывают минуты, когда лучше молчать… Помолчим? И вспомним – каждый свое…
Гул затих – ОН вышел на подмостки…
Я весь в свету, доступен всем глазам.
Я приступил к привычной процедуре:
Я к микрофону встал, как к образам,
Нет-нет, сегодня – точно к амбразуре.