64-летний Конюхов начал свое путешествие 12 июля, поднявшись в небо с западного побережья Австралии. До сих пор совершить такую кругосветку удавалось лишь дважды: совместно швейцарцу Бертрану Пикару и англичанину Брайану Джонсу в 1999 году и американцу Стиву Фоссетту в 2002 году. Иерей Федор Конюхов более чем на двое суток обогнал американца Стива Фоссета.
Федор Конюхов: «Наш земной шар очень маленький. Я сейчас ровно два месяца не был в России. Я не слушал новости, а когда вернулся, мне стало страшно… В моем возрасте мне страшно не за себя. Я 11 дней летел вокруг света, пролетал океан. Там, где я летал, я шесть раз шел по земле, это заняло у меня 200 дней, 180 дней… А в этот раз я пролетал такие расстояния за день. Земля очень маленькая, ее надо беречь. А у нас даже мысли нет беречь Землю, мы только воюем. Я не говорю о России. Америка сейчас в Сирии, всем людям надо беречь Землю. Мы не бережем.
Детям и молодежи надо помнить об этом. Сейчас многие пьют, употребляют наркотики… Мне кажется, мир настолько красивый – океаны, просторы… Пиши, лети, беги, погружайся».
О холодном фронте и смертельной опасности
Лететь вокруг света было опасно, страшно и тяжело, но приятно вести такую махину. В свои годы я получил большое удовольствие – управлять воздушным шаром. Шар был непослушным: гелий, топливо, потеря веса, большие высоты. Я поднялся на 11 тысяч 200 метров над землей, эту высоту я взял, огибая Антарктиду. Я шел очень хорошо, когда в Индийском океане поднялся холодный фронт. Бельгийцы, которые вели меня в тот момент, предупредили об этом. Они сказали: «Ты должен идти сзади, вместе с ним, иначе ты потеряешь скорость 70-80-100 км/ч, топлива не хватит, ты упадешь в океан. Перепрыгнуть этот холодный фронт не получится, он держит высоту 12 тысяч метров».
Ночью на «горелках» я мог подняться только на высоту 10,5 тысяч метров. Днем на гелии я поднимался на 11 тысяч метров, но холодный фронт застал меня ночью. Тогда мы приняли решение – подняться на определенную высоту и идти со скоростью 200 км/ч, в то время как холодный фронт шел со скоростью 100 км/ч. Я должен был уйти в Антарктиду, обойти холодный фронт так, чтобы он толкал меня сзади…
Мой сын Оскар, который вел этот проект, потому что все остальные отказались, предупредил меня: «Если ты не успеешь, топливо закончится, и ты упадешь в океан». Об этом сообщили береговым службам Кейптауна. Береговые службы Кейптауна ответили: «Мы не можем достать это место, слишком далеко. Полярная ночь, самолеты уже не летают». Австралия отказалась помочь, потому что это – не их сектор… «Наверное, у меня так много грехов, что я сгорю не в аду, а еще при жизни», – стал думать я, но, видимо, Николай Чудотворец есть и там, потому что я выскочил.
«Ты еще не выскочил, сзади холодный фронт», – сказал мне мой сын Оскар, который вел меня. Расстояние от меня до холодного фронта было 200 метров. Опускаешься чуть ниже – скорость уменьшается, и фронт тебя давит. Я вырвался и пошел на Австралию.
Если бы я промахнулся и пошел чуть левее, я бы пошел в обратный путь, к Мадагаскару, и упал в Индийский океан. Если бы я пошел чуть правее, достиг бы Тасмании. Тасмания – очень маленький остров, там горы и леса, я не смог бы там посадить воздушный шар... Я не ожидал такой сложной посадки, но с Божьей помощью я вышел точно на тот аэродром, с которого стартовал. При такой посадке не могут сесть даже тепловые шары, не говоря уж о такой большой махине...
Я увидел шар только в день отправления. Я дотронулся до него, и он перешел ко мне. Когда я увидел, как эта махина надувается гелием, я подумал: «Как его вести?» У меня не было ни практики, ни опыта. Этому нельзя научиться. Я учился летать на водороде, на тепловом воздушном шаре, и в уме совмещал свой опыт. Когда я только зашел на воздушный шар, я понял, что надо просто лететь. Гелий – дорогое вещество, никто не летает на нем. Это было очень опасно и сложно. Даже англичане, которые изготовили шар, сказали: «Мы не будем его вести. Мы построили его, а дальше вы сами». Тогда мой сын принял решение, что будет вести его вокруг света самостоятельно…
О странах, людях и святых мощах
Когда я приехал в Австралию, мне пришлось сдавать те же экзамены, что и в России, только на английском языке. Если в России я «завалил» три вопроса, то в Австралии только один, я был лучше подготовлен. Австралийцы выдали мне свой диплом. Чтобы получить разрешение пролетать над Австралией, я сдал свой российский диплом, так как я шел через самые крупные аэропорты.
Все диспетчеры очень хорошо меня воспринимали, все знали, что я буду лететь. Чтобы дать мне дорогу, чилийцы, например, отводили в сторону свои боинги. Если раньше я пропускал боинги, то чилийцы сказали: «Мы будем вести вас, а боинги пусть уходят в сторону».
Я зашел через Австралию в Новую Зеландию, на Таити, за час пролетел через Чили, девять часов потребовалось на Аргентину, потом я зашел в Уругвай и захватил кусочек Бразилии. Позже началась Южная Африка, из Южной Африки я ушел в Антарктиду.
Все эти страны очень хорошо ко мне отнеслись. Если они хорошо отнеслись ко мне, значит, хорошо отнеслись и к нашей стране. Люди знали, что летит русский шар. На одной стороне у него было написано «Россия – Мортон», на другой – «Москва – Мортон».
Я взял с собой крест, в котором были мощи 46 святых. Когда я летел, я молился и говорил Господу Богу и святым, говорил сам себе, что нельзя мне падать в океан. Представляете, если бы я упал в океан и утонул? Сколько бы мощей ушло под воду! Надо молиться, надо тянуть, мощами нельзя разбрасываться.
Мной можно разбрасываться. Что я? Жалко, но Федор Конюхов – не обеднеют. А мощи утонули бы на большой глубине возле Антарктиды. С собой у меня была и икона Божьей Матери, которую написали монахи в монастыре Ватопед. Намоленная икона. Надо было тянуть… Сейчас мы хотим, чтобы эта икона была в храме, сделаем хороший киот.
Мне нельзя было ни есть, ни спать, пока я летел. Я взял с собой два ящика продуктов и выкинул их в океан. За 11 дней я съел только маленький кусочек печенья. Не было даже воды – она замерзала, приходилось ее отогревать. Чтобы не спать, я держал чугунный ключ над тарелкой. Когда я засыпал, он падал из рук с громким звуком. Конечно, были будильники, но за долгое время без сна к их звуку легко привыкнуть.
Шар был экспериментальный, и мы все понимали, что всё нельзя предусмотреть. Те же конструкторы говорили: «Мы не можем предусмотреть всё». Всё решалось на месте с Божьей помощью. Были проблемы с кислородом – взорвался один баллон. Хорошо, что баллон взорвался, когда не работали горелки!
Я шел к 11 тысячам, и от давления баллон взорвался, печка отказала, а еще мне сказали, что у меня закончился пропан из метана. У меня в пропан накачивался метан для горелок. Когда он закончился, мне сказали: «Перекачай». Я был на такой высоте, когда выходишь, сидишь на этих баллонах, а внизу только пропасть и мороз. Я начал перекачивать, но в этом как раз и допустили ошибку: туда, где был только пропан, я начал закачивать пропан и метан, баллон взорвался. Я в одну секунду обрезал провод и остался без печки.
Все поняли, что я не смогу выдержать, температура в самой гондоле опустилась до минус 20 и опускалась дальше. Мне сказали: «Иди ниже», но тогда я не смог бы лететь. И тогда я начал воровать газ. У меня еще был чистый пропан на пилотной горелке, и я стал воровать сам у себя – печку нагрею и перекину газ. Так и продержался. Все приборы замерзали. Я брал с собой плеер, чтобы слушать Вику Цыганову и Высоцкого, так ничего и не послушал…
О великих мечтателях
Я родился в 1951 году. Когда Юрий Гагарин полетел, мне казалось, что в XXI веке мы уже будем… В XXI веке я разочарован. Разочарован! XXI век! А мы так… В 1969 году, когда человечество ступило на Луну, мне казалось, что в конце XX века мы там уже города будем строить. Конец XX века, а мы даже к Луне не подошли.
Когда Советский Союз шел в бой, готовил высадку на Луну в 1968 году, бюджет Советского Союза был меньше, чем сейчас бюджет Москвы. А мне говорят: «Денег нет». Тогда были мечтатели – мечтатели полететь в космос, строить города под водой.
А сейчас мы отказались от этого, и только идем на поводу. Семь миллиардов человек на земном шаре. Хороших людей больше, чем миллион террористов, а мы идем у них на поводу. В моем возрасте это страшновато.
После того, как Джеймс Кэмерон за свои деньги спустился в Марианскую впадину, он сказал: «Через 17 лет я высажусь на Марсе», и я ему верю, потому что он – мечтатель. Он один, и он мечтает, а нас семь миллиардов. Что мы делаем?
Нам надо лететь на Марс, на другие планеты, погружаться, но только не воевать, мы же образованные люди. Семь миллиардов образованных людей, меньше миллиона тех, кто сейчас держит нас в напряжении. Я бы хотел, чтобы у молодежи была романтика.
В 1997 году я подписал протокол намерений с Артуром Николаевичем Чилингаровым и с компанией «Рубин» о погружении в Марианскую впадину. За это время только мы с Артуром Николаевичем остались в этом проекте, но мы стареем. Ни один молодой человек не пришел и не сказал: «Я хочу с вами, я буду работать». Ни один! Мы стареем, мне 65 лет, сейчас мне предстоит снова сдавать экзамены на акванавта, получить диплом.
Анна УТКИНА, «Православный мир», фото: ndn.info.
В сокращении «АВ».