Запомни имя свое, Колечка...
Валентина Васильевна Гриднева, член Общественной Дальнегорской организации «Дети войны» передала мне список детей войны.
В нем значатся не только те, кто испытали голод и холод военных лет, но и те, кто побывали в концентрационных лагерях и лагерях смерти Освенцима, нацистской администрацией называемых Аушвиц-Биркенау, кто испытал ужасы бомбежек, кто своими еще неокрепшими детскими руками выполнял почти всю работу взрослых.
«149810 — вот это и было имя мое
Кормили нас сносно, так как немецким солдатам нужна была кровь», – говорит узник лагерей смерти Николай Захаренко
Шел 1942 год… Деревня Кобыляк Витебской области, что в Белоруссии, была захвачена немецкими оккупантами. Фашисты в первую очередь хватали семьи партизан, кого сразу расстреливали, а кого угоняли в концентрационные лагеря смерти.
Папа Николая Федоровича Захаренко Федор Петрович был на подпольной работе, партизанил. Маме Анне Антоновне с трехлетним Колей и полуторагодовалым Борей пришлось прятаться в лесах Витебщины, примерно километрах в 20 от Кобыляк.
С той поры много воды утекло, но бешеный рев самолетов, хворост, под которым прятала его мама с братиком, помнит…
Узник концентрационных лагерей, проведший в Освенциме целых три года (!), чудом выдержал все ужасы ада, ныне заслуженный горняк горно-металлургичексго комплекса «Дальполиметалл», 45 лет отдавший, горному делу электромонтером, награжденный за труд орденом «Знак почета», Николай Федорович с горечью вспоминает о своем трагическом детстве.
– Нас вначале возили из лагеря в лагерь, куда-то везли поездом, но я запомнил Освенцим, немцы его называли по-своему, «Аушвиц». Мама мне все время говорила, чтобы я запомнил имя свое…»
У Николая Федоровича голос дрогнул, он смахнул слезу. И здесь, на левой руке я увидела у него номер…
«Это немецкие конвоиры нас, как скот, клеймили. Мне номер достался 149810. Восьмерочка, такая кривая получилась… А вот так, подняли руку, чик, и ты уже не человек… Но я помнил имя свое, как меня мама учила …»
Николай Федорович отчетливо запомнил длинный барак, нары, как разделяли по разным баракам с мамой, утреннее построение, надзирателей с овчаркой, смерть маленького братика Бори, взятие крови...
«Я хорошо помню, как санитары выносили мертвенького моего братика, Борю, как горько рыдала мама…
До разлучения, мама постоянно твердила мне «Ты — Коля, Колечка, Коленька, запоминай и не забывай имя свое…» Вскоре нас с мамой разлучили»…
Как детское сердечко узника Освенцима выдержало ужасы лагерей смерти? Наверное, одному Всевышнему известно.
Больше Николай Федорович свою маму никогда не видел. На память о маме осталась лишь пара стареньких, уже выцветших от времени фотографий.
Уже потом, из рассказов других выживших женщин Николай Федорович узнал, что мама вскоре после смерти братика и разлучения с ним, тяжело заболела, а рядом был крематорий…
А еще за три года нахождения в лагере смерти Николай запомнил, как каждое утро конвоиры с огромными овчарками строили детей, проверяли все ли на месте.
«Эти овчарки на нас наводили страх. Жизнь за колючей проволокой детством не назовешь. Лагерь со всех сторон был окружен колючей проволокой. С польскими детьми она нас и разделяла. Им, свободным, видать, было интересно посмотреть на детей узников, они близко подходили к колючке, рассматривали нас, приносили копейки.
Помню, как мы к ним обращались: «Полек, жуть пенедзе», то есть, брось копейку.
Кормили нас плохо, но сносно. Кровь, помню, в день брали по нескольку раз, очень часто. Сейчас-то я понимаю, донорами были мы для немецких солдат, рабочей силой, скотом… Меня все время подкармливала полячка, наемная работница. Заведет к себе, а звала меня ласково, Колечко, даст еды, но с собой, ни в коем случае, опасно было, конвоиры следили за всеми.
Еще я запомнил, как детей куда-то уводили, и некоторые не возвращались… А крематорий все дымил… Видать, более крепких не трогали, нужен был живой товар для взятия у нас крови, а кто послабее, туда, в крематорий, или на опыты какие, я так с ужасом думаю по сей день…
В 1945 году, точно не помню, мне на ту пору было уже шесть лет, нас освобождали или в январе, или в марте. Видел отступление немцев. Мы были в подвале, смотрели в окошко. Такой грохот шел со всех сторон. Запечатлелось, как танки шли, полевую кухню везли, такая сумятица… Конечно, мы уже понимали и ждали, надеялись, что русские солдаты нас освободят. И так было дня 2-3…
Ночью нас освобождали русские солдаты. Они брали нас на руки, утешали, кому патрон дадут в руки вместо игрушки, кому печенюшку.
Потом была комиссия. Меня опрашивали много раз… Мы еще 2-3 месяца были в Освенциме. Как живые свидетели мы рассказывали все, что помнили. Главное, что я имя свое отлично запомнил…»
После концентрационных лагерей смерти бывшего узника Николая определили в детский дом № 13 в Киеве. Об отце не было никаких известий.
А из детского дома его сразу направили на лечение в санаторий. Николай был настолько истощен, что его вместе с другими, перенесшими лагеря смерти, оставили долечиваться на второй срок.
– Томатный сок вот только пить стал. Нас долгое время даже по ночам будили, чтобы мы пили томатный сок, – уже с улыбкой вспоминает Николай Федорович.
Только в 1948 году Федору Петровичу Захаренко — папе Николая, удалось разыскать сына!
– Помню, как папа пришел в школу. Она была напротив детского дома. Сколько было радости!
Но сразу к себе он меня забрать не мог. Куда? Война разрушила все. Мама погибла в застенках Освенцима, братишка Боря тоже. Я один остался у него, и у него ничего нет. Тогда, помню, папа срочно устроился на работу, решил проблему с жильем, и забрал меня из детского дома.
Да, мой номер 149810 значится там, в аду смерти Освенцима…
До самой смерти не забуду те трагические годы, когда с трех лет и до шестилетнего возраста провел в лагере смерти Освенцим, когда меня разлучили с мамой, когда на глазах у меня, не вынесший нечеловеческих условий, умирал мой маленький братик Боря…
Узника концентрационных лагерей смерти Алешу Голубева тоже не забуду. Он, как и я, тоже перенес все ужасы Освенцима. Алеша был года на два старше меня, конечно, и помнил больше. Мы долго, до самой его смерти, общались. Он ушел из жизни два года тому назад…
Николай Федорович неоднократно подтверждал клейменный ему номер 149810 в лагере смерти Освенцима. Большую работу в этом направлении в Приморском крае вела бывшая узница концентрационных лагерей смерти Галина Петрова. Она неоднократно приезжала в Дальнегорск, встречалась с Николаем Федоровичем, ездила в Освенцим.
Много испытавший, рано повзрослевший, Николай побывал на целинных землях Алтая, в Рубцовске на тракторном заводе как литейщик изготовлял трактора. Затем пошел в армию и попал служить в Приморский край, где влюбился, женился, закончил успешно техникум по специальности Промышленное оборудование, И целых 45 лет бессменно работал электрослесарем на Втором Советском руднике.
Там же за высокий ратный труд горняк был награжден орденом «Знак Почета» и многими другими правительственными наградами.
Как несовершеннолетний узник фашистских концентрационных лагерей, гетто и других мест принудительного содержания, созданных фашистами и их союзниками в период второй мировой войны, Николаю Федоровичу выдано удостоверение бессрочное, дающее право на льготы, установленные бывшим несовершеннолетним узникам фашистских концлагерей в годы Великой Отечественной войны.
Когда наша встреча закончилась, на прощание орденоносец, знатный горняк ГМК «Дальполиметалл» Николай Захаренко, пожав мне руку, произнес: «Не дай Бог никому, не только детям, но и всем, живущим на Земле, пройти через ад концентрационных лагерей смерти».
Александра Набокова
Фото автора.
На фото: узник лагерей смерти, орденоносец ОАО «ГМК»Дальполиметалл» электрослесарь Николай Захаренко.