Этим искусством в высшей мере владеет скульптор Надия Шайморданова. Уже более пяти лет она прикована к постели. Но ее Высшее Я остается с нею, как и прежде: и когда она решила стать скульптором, и, когда окончив Суриковское училище, колдовала в своей мастерской, и теперь, вдали от мастерской…
Оно магнитило к ней не только коллег по цеху, но и людей, устремленных к расширению границ видимого мира. В 90-е годы в ее мастерской собиралось сразу несколько десятков человек. Кого там только не было: художники, ученые, домохозяйки, уборщицы, экономисты, врачи, архитекторы. Они же: Свидетели Иеговы, члены Сознания Кришны, православные, теософы, агни-йоги, сидоровцы, буддисты, последователи Кастанеды, хатха-йоги, всех уже не вспомнишь.
Да, впрочем, никто никого и не спрашивал, какой ты веры или атеист? Мировоззрение выяснялось в ходе дискуссий, а они были очень жаркими. Привела меня в эту мастерскую художница Альбина Кирилловна Жоголева, там я и познакомилась с Надией Шаймордановой. Позже, когда она вела класс скульпторов в Художественном училище, я взяла у нее интервью, которое было опубликовано в 2003 году в «Арсеньевских вестях». Сейчас Надежда Михайловна слишком слаба, поэтому привожу фрагмент того интервью.
ЛЕНИНА И СТАЛИНА НЕ БЫЛО, А ГЛИНА БЫЛА
— Надежда Михайловна, откуда вы родом?
Ш.: — Я родилась и выросла в маленькой деревеньке, в 18 км от бывшего совхоза Сунь Ят Сен, это за Уссурийском.
— У вас в деревне были скульптуры?
Ш: — Нет.
— Что же, у вас даже бюстов Ленина и Сталина не было?
Ш. — Ленина и Сталина не было, а вот глины в карьере было очень много, и я там с 9-го класса начала лепить и там же, в карьере, решила стать скульптором. В 10-м классе начала писать во все концы СССР, узнавать, где готовят скульпторов. Из Ташкента пришел ответ, и я туда поехала, но отделения там не оказалось.
— Услышь я такое в свои 17 лет, от моих воплей там передохли бы все ишаки, это ужасно! Вы громко рыдали?
Ш.: — Нет, это было прекрасно, я посмотрела Ташкент, поработала год на текстильном комбинате. На следующий год мне ответила Пенза, и я туда поехала. Обрадовалась, что отделение скульптуры там есть, пошла в общежитие абитуриентов, вошла и круто так спрашиваю: «Кто тут скульпторы?» А маленькая пигалица, заплетая тонюсенькую косицу так же важно в ответ: «Я!». Как это сейчас смешно!
Поступила, проучилась 5 лет, а по окончании училища решила повидать свет. Поехала в Мурманск, устроилась дневальной на пароход и 4 месяца наслаждалась красотой и простором Севера, времени было достаточно — нас затерло льдами, выручали два ледокола. Потом мы пришли в Тикси. Север незабываем — это суровость пространства, отлитого в свет и цвет, какая-то огромная пустота, наполненная чистой силой.
Вернувшись в Пензу, поняла, как многому еще надо учиться, и решила продолжить образование в Москве. Поступила в бывшую Строгановку на отделение монументальной скульптуры. Окончив училище, возвратилась в Приморье. Здесь участвовала в выставках, стала членом Союза художников, мне выделили мастерскую, в которой я работаю.
— Мастерскую не отобрали?
Ш.: — Нет, она закреплена пожизненно.
— Плата за отопление по силам?
Ш.: — Нет, отопление пришлось обрезать, зарплаты не хватит за него платить. Но я все равно зимой там работаю.
— Случалось повидать великих мастеров за границей?
Ш.: — Да, раньше я могла купить заграничную турпутевку, мне это было по карману, и я побывала в европейских странах.
— Вы были членом партии? Беспартийных, кажется, не очень-то охотно пускали за границу.
Ш.: — Нет, членом партии я не была, но в Риме и Париже была, с сокровищами Лувра и Ватикана познакомилась. Еще побывала в Алжире и Португалии.
— А ваши студенты, где они могут познакомиться с образцами искусства и вообще развивать воображение, ведь во Владивостоке в музеях скульптур нет,
Ш.: — Мы изучаем не только скульптуру, но и живопись. Ходим вместе на выставки и в музеи. Недавно посмотрели картины Макеева, выставка понравилась — он сильный профессионал композиции, цветового построения.
— Но очень уж грустный, прямо безысходный.
Ш.: — У каждого свое мироощущение. А для знакомства с моими любимыми Майолем, Микеланджело, Генри Муром, Манцу и другими я приношу книги из своей библиотеки.
— Не жалко отрывать время на преподавательскую деятельность?
Ш.: — О, нет! Когда мы вместе смотрим книги, посещаем выставки, а потом мои ученики сами начинают проявлять себя в дереве, глине, на бумаге, я не трачу время — я расту с ними. И, кроме того, я передаю им не то, что где-то вычитала, я передаю им свой опыт. Учу мыслить. Когда лепили Сократа, читала им Платона.
— Это для меня загадка, как сделать руки умными, чтобы они работали синхронно с воображением? Для меня все музыканты, художники, скульпторы — волшебники, у них это получается, почему?
Ш.: — Это просто продолжение их мыслей.
— А одного земного воображения достаточно для искусства?
Ш.: — Конечно нет, но и старая религия для этого непригодна. Связь с небом существует всегда помимо всяких догм.
— А ради денег работаете, ведь зарплата преподавателей везде невелика?
Ш.: — Конечно, приходится, вот совсем недавно закончила для Николаевской арки венок с вензелем «Н».
— У вас намечается выставка? Это сложно, дорого?
Ш.: — Нет, не очень сложно и не дорого, но это будет возможно, когда я смогу закончить цикл работ, которые объединены одной идеей. А выставлять все подряд, что у меня есть, мне не хочется, да и смысла в этом не вижу.
ТОЧКА ОТКРОВЕНИЯ
Осенью 2006 года Надежда Михайловна по просьбе организаторов, оотбиравших работы приморских скульпторов, согласилась передать четыре скульптурки из этого цикла на российско-американскую выставку скульптуры и графики «Восток – Запад», организованная по инициативе Генерального консульства США на Дальнем Востоке в музее Арсеньева.
Эти четыре маленькие фигурки не затерялись тогда рядом с гравюрами Эрнста Неизвестного и Михаила Шемякина. Напротив, они привлекли большое внимание своей уникальностью, то есть полным отсутствием какой-либо подражательности.
Чем же так интересны ее работы, что оказались рядом с работами Эрнста Неизвестного, гениального скульптора с мировым именем, хорошо известного жителям Дальнего Востока как автора бессмертного памятника-мемориала жертвам политических репрессий “Маска скорби” на сопке Крутая под Магаданом?
Вот что рассказала тогда об одной из своих скульптур, Надежда Михайловна:
«Человек-служитель Божией обители, он держит в руках книгу — Библию. Библия существует более двух тысяч лет, но мы так и не поняли, что она значит для нашего развития. Хотя она дала многое, но до конца мы ее так и не разгадали.
Поэтому на скульптуре Библия по сравнению с человеком имеет большой размер. А ангел на голове человека означает, что он всегда рядом, стоит только поднять главу. Но мы прикованы к земным заботам и не делаем этого и потому его не видим. Ангел же видит все, что с нами происходит, и ждет, когда мы к нему обратимся за советом.Но мы слишком заняты, и наш ум ненасытен в поиске земных благ».
С тех пор прошло 8 лет, из которых более 5 лет Надежда Михайловна прикована к постели. Из трех сестер – она младшая. За ней ухаживала средняя сестра Валентина Михайловна, с которой они вместе жили в последние годы. Жизнь дорожала, пенсия у обеих нищенская, потому Валентине пришлось разрываться между дачей и уходом за сестрой. Ни врачей, ни медсестер, ни сиделок, ни соцработников, никто за все годы к Надежде Михайловне не заглядывал, а круг знакомых пришлось сузить до телефонных звонков. К тому много причин.
Валентина Михайловна сильно остужала ноги зимой, пытаясь продать банку-другую консервированных овощей с дачи, чтобы купить необходимые бытовые вещи. Когда болезнь приковала к постели и Валентину Михайловну, ухаживать за обеими сестрами, оставив в Уссурийске свое жилье, приехала их старшая 80-летняя сестра, Зинаида Михайловна.
Она стала им и врачом, и медсестрой, и сиделкой, и поваром, и прачкой, и уборщицей… Два года назад Валентина Михайловна ушла из жизни. Прикованные каждая к своей кровати в разных комнатах Надежда и Валентина не виделись полгода, и не попрощались в день ухода. Большая печаль по любимой сестре не прервала связь Надежды Михайловны с ее Высшим Я, и не увела с тропы Всевышнего к унынию и жалобам. Только стала отказывать еще и рука, и она уже не может сама записывать стихи, долго держать телефон. Но продолжает изучать эзотерическую литературу, размышлять, в курсе новостей, что идут по телевизору.
Высшая степень милосердия Валентины и Зинаиды поражает столь же сильно, как творческое горение духа Надежды. Никаких разговоров о болезнях и бытовых трудностях при редких посещениях не бывает, спорит о главном Надежда так же горячо, как и прежде, только голос тих.
Они живут в том же времени, что и все мы, но в другом измерении. В их измерении нет слов: «все плохо», «нам должны», «нет денег»… Близкие к Надежде Михайловне собрали все ее стихи вместе и подарили ей в самиздатовском варианте. Но на качественное издание с фотографиями скульптур, часть которых находятся у частных лиц, нужно около 50 тысяч рублей…
Надежда Алисимчик
***
И грянет гром в день катастрофы,
И разразятся гневом небеса,
Устои рухнут пошатнувшейся эпохи,
Глубоким трауром покроется Земля.
И боль пронзит пространство криком,
От безысходности сжимаяся в кулак.
Среда сползет к земле безлико,
Могильный нагнетая мрак.
Так в судный день свершится приговор
По неотступному космическому праву.
К земле скользнет Всевышний взор,
Чтоб зародить жизнь новую во славу.
И вновь природа расправит плечи,
Внимая звукам возвышенных речей ,
Боль дней суровых жизнь залечит,
И забурлит, словно с горы катящийся ручей.
****
Как многогранна звездная среда,
Кругами синими спрессованная плотно.
И в круге каждом определенная судьба
Своим укладом развиванется вольготно.
Но сколько в ней забав и лести
Какой простор на сцене дня!
И по земному хочется воскликнуть: «О, Господи!
На правый путь, благослови меня!»,
****
Спустилось облако к земле
В наряде белоснежном,
В его небесной белизне
Миров безбрежье.
Я смело в облако вхожу
Себе на удивленье,
Перемещаясь на ходу
В другое измеренье.
В нем тишина, покой,
Безмолвия блаженство.
Сомненья миг – настрой
Рассеивается мгновенно.
*****
Все так значением легло -
Пространственная оттепель прозренья.
И в вечности, слагаясь давно
Я принимаю степень обновленья.
Я принимаю голоса полет,
Созвездий трепетного зова,
Магических кругов водоворот
От изреченного губами слова.
И тишину изменчивых структур,
Игру недвижимого поля.
Я принимаю все, и голос мне шепнул
Всей собранною волей:
«Или, следы уже в пути.
Дорога вымощена светом,
Там точка откровенья впереди,
Она откликнется ответом
Н. Шайморданова