В последнее время некоторые стали говорить о «новом 37-м годе», особенно в связи с «эпидемией доносов». То в метро доносчик подсмотрел картинку в телефоне соседа, то клиентки донесли на своего адвоката (О чём они думали? Теперь им не видать адвокатов до конца жизни!), то некто анекдот не тот рассказал доносчику…
Но всё это – не у нас.
И вот мне вспоминается… Я – местная уроженка, и даже моя мать – местная уроженка. Когда умер Сталин, ей было 25 лет. Ну, в 1937-м она была ещё ребёнком, только старший брат рассказывал, что в Кработресте «взяли» хорошего человека, но последние лет 10 сталинской жизни мать была вполне себе сознательной владивостокчанкой. И до конца своей жизни она была уверена, что за анекдоты о Сталине не сажали – потому что анекдотов было море и рассказывали их все.
Ну, мы-то знаем, что сажали, ещё как! Целая категория была анекдотчиков… 10 лет – немалый срок. И следует признать, что за это время в обширной компании, в которой находилась и о которой слышала моя мать – в школе, в техникуме, на работе в (прошу прощения) прокуратуре не было ни одного доносчика. Ни одного! Во Владивостоке, да.
Может, пронесёт и в этот раз?