После публикации «Покровка – еще одна Кущевка» герои, которых в публикации подвергли критике, взволновались. Чем было вызвано их беспокойство, понять несложно. Один из них кричал в трубку мобильного телефона, дыша ненавистью и угрожая расправиться, если публикации продолжатся.
Так обеспокоились, что даже снизошли до угроз журналисту? Кто-то побоялся говорить на тему контрабанды в селе Покровка: «Сами понимаете, село маленькое, а мне в нем жить». Но нашлись и смелые, решились рассказать о многом. У них теплится надежда, что потоки наркотиков и контрабанды удастся, если не перекрыть полностью, но хотя бы свести к минимуму.
Контрабандные потоки
– У нас в селе Покровка, – рассказывает Алексей Медведев (имя и фамилия изменены по понятным причинам), бывший сотрудник правоохранительных органов, – сложилась весьма напряженная криминальная обстановка. Село приграничное, и люди занимаются контрабандой.
Впрочем в Покровке контрабандой занимаются люди очень авторитетные, в том числе и из прокуратуры. В последнее время эта опухоль прогрессирует как никогда раньше.
Как бывший сотрудник органов внутренних дел, я знаю, что обстановка с распространением наркотиков в селе Покровка тяжелая. У нас в Приморье вообще этого зелья хватает. Расположение села Покровка, в отдалении от города, способствует тому, чтобы выращивали коноплю. Поля конопли у всех на виду. Часто эти поля охраняются и крышуются должностими лицами самого разного уровня.
На территории Покровки работают наркодилеры разного пошиба – торгуют легкими и тяжелыми наркотиками. Наркота течет также из-за границы вместе с оружием. У них в этих случаях свои схемы транпортировки товара.
Необходимо перекрыть этот поток. Но, видимо, никто из должностных лиц прокуратуры и местного следственного отдела не заинтересован. Однажды мне стало известно, что машина с партией наркотика, которая проходила через границу шла непосредственно под прикрытием одного видного человека из прокуратуры.
Сотрудники ОРЧ-4 (ныне называется отдел уголовного розыска при УМВД РФ по Приморскому краю), как оказалось, с нашим регионом работают активно. Когда случилась эта беда с Евгением Графовым и Александром Гусейновым, я узнал, что у некоторых сотрудников ОРЧ-4 в Покровке имеется интерес.
В одном из разговоров со мной действующий сотрудник полиции сказал, что начальник ОРЧ-4 крышует контрабандные потоки, идущие через Покровку, он в доле с местным предпринимателем, осуществляющим «левые аферы».
Что касается дела Е. Графова и А. Гусейнова, то этот же сотрудник сказал, что дело это заказное: чтобы посадить парней, с сотрудниками ОРЧ-4 расплатились. Со слов Е. Графова мне известно, что один из сотрудников уверял, что оплату получило начальство. А если что-то не заладится, то именно они, подчиненные, окажутся виноватыми.
От Евгения Графова требуют, чтобы он сознался в том, что осуществил убийство по заказу.
Парней закрыли в тюрьму. Я полагаю, что они хотели вернуть долг, и самое большое, что им можно было вменить, так это самоуправство. Но суд решил по-другому. И парни поехали отбывать наказание в колонии.
Однако через год их выдернули из колоний и начали прессовать, как я считаю, заставляя признаться в преступлениях, которых они не совершали, на них решили повесить все «висяки» по Октябрьскому району. Предъявить обвинение в четверном убийстве не получилось.
На данном этапе от Евгения Графова требуют, чтобы он сознался, что якобы его заставили убить Д. Евгений Графов говорит, что это не соответствует действительности, но оперативников такая позиция не устраивает, они, очевидно должны исполнять поручения начальства.
Господин Миляев сказал, что собирает компромат
Давать комментарии по поводу сведений о пытках, в том числе Евгения Графова, УМВД России по ПК краю отказалось. Начальник управления в своем ответе написал, что мне нужно обратиться к председателю ОНК (общественной наблюдательной комиссии) Владимиру Найдину. Владимиру Найдину я отправила обращение, но дело пока не сдвинулось с места.
Я позвонила начальнику ОРЧ-4 (ныне отдел уголовного розыска УМВД РФ по ПК) Андрею Николаевичу Миляеву по мобильному телефону.
Представившись, я спросила:
– Ваш отдел работал по делу Графова и Гусейнова?
– Да, работали.
– Вам известно, что есть сведения о том, что ваши сотрудники применяли к ним пытки?
В ответ последовало молчание.
– А откуда вы узнали мой мобильный? – спросил он.
– Ну вы же личность известная, – ответила я, – узнать номер телефона нетрудно. В ОНК поступила информация, что ваши сотрудники применяют пытки к Графову.
– И что вы хотите? – спросил мой собеседник.
– Хочу услышать комментарии на этот счет, – ответила я.
– Вы же знаете, что в нашем отделе пыток не применяют, – уверил меня собеседник.
– Многие люди жалуются на то, что в вашем отделе к ним применяли пытки. Эти люди не знают друг друга, но рассказывают об одинаковых методах, об одних и тех же людях. Как такое может быть? – поинтересовалась я.
– Ну вы знаете, по телефону я говорить не буду, вы приедьте к нам в отдел, как я вернусь из командировки, недели через три, а так мало ли, кто со мною говорит, может, Петр Михайлович Довганюк...
– Да, нет у нас с ним голоса не похожи, – ответила я.
– А вообще у нас ведь тоже ведется своя оперативная работа, – продолжил А.Н. Миляев.– Например, мы читаем, кстати, все ваши публикации и собираем по ним информацию – выясняем, имелась ли у редакции какая-либо заинтересованность – моральная либо материальная – в том, чтобы написать данный материал, ну и многое другое...
По поводу контрабанды задать вопрос я не успела, Андрей Николаевич отказался дальше говорить по телефону.
– Значит, можно будет задать вопросы после того, как вы вернетесь из командировки, я верно поняла?
– Да.
Я положила трубку, а через некоторое время А.Н. Миляев мне перезвонил.
– Что же вы звоните с рабочего телефона, а не с мобильного, я вашего номера мобильного, например, не знаю. Это получается, вам кто-то из близких мне людей сообщил мой номер телефона. Кстати, мы работали по вашему заявлению, помните, в ваш адрес перед судебными заседаниями по иску УМВД РФ по ПК угрозы были?
– Ну да, помню, конечно, – ответила я.
– Мы выяснили с чьего номера звонили и откуда, – ответил он. – Вы можете, кстати, написать заявление в письменном виде и отнести в ближайшее отделение, – сказал собеседник. (Было открытое обращение в газете по угрозам. Зачем дополнительно писать заявление? Не пора ли дать на него ответ? – прим. авт.)
– Спасибо, – сказала я.
Следствие без правил?
Кстати, не так давно Евгений Графов получил постановлление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников ОРЧ-4. Свидетели, которые тоже содержатся в СИЗО, видели, в каком состоянии Евгений Графов находился после допросов. Но по результатам проверки, о которой идет речь в данном постановлении, сказано, что свидетели не подтвердили данных фактов о состоянии Евгений Графова.
Адвокат направился в СИЗО-1, чтобы выяснить, в чем дело.
Говорит Иван Табаков, адвокат Графова:
– При встрече с Евгением Графовым 12 апреля 2013 года в следственном кабинете СИЗО-1 я увидел, что правое ухо Графова имело ярко выраженный красный цвет, он жаловался на головокружение и тошноту, сообщал, что был избит оперативным сотрудником полиции азиатской внешности. Со слов Е. Графова, применение насилия происходило в помещении оперативного подразделения УМВД России по ПК, которое расположено на улице Карбышева.
Свидетели, с которыми поговорил адвокат после вынесения постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, пояснили, что их никто не опрашивал и они не отказывались от своих слов.
Адвокат составил протоколы опроса граждан, в которых зафиксированы дата, время начала и окончания опроса, имелось согласие на его опрос адвокатом.
Свидетель Э.Э. Мансуров сказал:
– Евгения Графова я знаю, мы с ним познакомились в следственном изоляторе. Более месяца мы содержались в одной камере, а потом Е. Графова перевели в другую камеру. 11 апреля я, Графов и ряд арестованных доставлялись в ОРППЛ УМВД РФ по ПК по адресу г. Владивосток, ул. Карбышева, 4 для проведения следственных действий. До поездки на Карбышева в ОРЧ у Графова Евгения никаких телесных повреждений на лице не было. Он был добродушным, ни на что не жаловался. Содержавшись в камере, Графов Евгений имел с сокамерником ровные отношения, за все время конфликтов не было.
Когда нас доставили в милицию, нас развели по разным кабинетам на последнем этаже здания. Встретились мы вечером, когда нас спускали вниз для того, чтобы посадить в автозак. В машине мы были с ним пристегнуты одними наручниками. Графов Евгений рассказал, что в служебном кабинете на девятом этаже сотрудники полиции, а именно Тимофей, которого фамилии он не знает, и Дмитрий Мун применяли к нему физическую силу.
Графов рассказал, что когда он отказался проходить повторно полиграф, указанные сотрудники стали наносить ему удары по разным частям тела, а Дмирий Мун нанес удар в область правого уха.
После сказанного я обратил внимание на ухо. Оно было опухшим с красным кровоподтеком. Графов жаловался на сильную боль и на то, что он ничего не слышит. По мимо травмы уха Графов говорил, что его душили пакетом, надевая его на голову и держа в закрытом состоянии до тех пор, пока он не терял сознание. Потом давали нашатырь для того, чтобы привести в чувство.
Когда нас привезли в следственный изолятор, дежурнаый врач нас осматривал, но оперуполномоченный ОУР по имени Олег договорился с сотрудником медчасти, чтобы данные повреждения у Графова Евгения в журнале не зафиксировали.
Я лично и все другие арестованные, с которыми Графов доставлялся из отдела в следственный изолятор, слышали, что он обращался к врачу за оказанием медицинской помощи и говорил причину получения травмы. ОН говорил, что травму получил в результате удара рукой от сотрудника полиции.
Хочу добавить, что ко мне тоже применялись физическую силу. Но никаких мер к данным сотрудникам не принималось.
Более того, после произошедшего с Графовым со мною лично беседовал Дмитрий Мун, и угрожая, говорил, чтобы мы и лично я, не давал никаких свидетельских показаний во избежание последствий, которые могут наступить. После того, как Графов получил травму уха, меня никто из сотрудников правоохранительных органов не опрашивал. Фамилия следователя Тен (данный следователь указан в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела) мне неизвестна.
В случае возобновления проверки по Графову прошу опрашивать меня в следственном изоляторе, потому что в ОРЧ-4 на Карбышева на меня будет оказано физическое и психологическое давление со стороны сотрудников полиции.
Другой свидетель, которого опросил адвокат, и на показания которого ссылался следователь Тен, рассказал похожие сведения. Он сказал, что его никто не опрашивал и ему известно, что к Графову применялись пытки.
Данное обстоятельство говорит о том, что постановление об отказе в возбуждении уголовного дела сфабриковали? В таком случае, каким образом проводятся проверки по аналогичным жалобам на пытки в правоохранительных органах?
Требую оградить свидетелей и Евгения Графова от пыток и провести надлежащую проверку по изложенным сведениям, а также привлечь к ответственности, лиц, которые внесли в постановление ложные сведения.
Кстати, адвокат Иван Табаков говорит, что с того времени, как Евгения Графова привезли в СИЗО-1 в качестве свидетеля, его ни разу не опрашивали официально, потому как не имеется ни одного протокола допроса. Е. Графов находится в СИЗО-1 более полугода. На каком основании его держат в СИЗО, если никаких следственных действий в законном порядке с ним никто не проводит? Как свидетельствуют справки из СИЗО-1, которые получил адвокат, его подзащитного вывозили на ул. Карбышева. Зачем, если нет никаких протоколов? Прошу обратить на это внимание и пресечь всякие действия с нарушением закона сотрудников отдела по уголовному розыску УМВД РФ по ПК, которые всякий раз вывозят Евгения Графова на ул. Карбышева.