Валентин Шаров может дать только нелестную характеристику врачам глазного отделения больницы рыбаков (краевая клиническая больница N№ 2), как он говорит, пришёл на операцию с бельмом, а ушёл слепым на один глаз.
Как рассказывает Валентин Шаров, его проблемы начались в 2010 году. Зять предложил отправиться в море. Для этого надо было пройти комиссию. Но вышло так, что один глаз у Валентина Петровича работал хорошо, а второй только на 20%. Как говорит моряк, у него нашли катаракту. Хотел делать операцию в Хабаровске. Однако в Хабаровске его грозились поставить в очередь, а, так как комиссию надо было пройти срочно, решил делать операцию в больнице рыбаков.
– Меня наутро под белые ручки… – вспоминает Валентин Шаров, – я глянул: ё-моё, куда я попал! Похоже на сарай это глазное отделение! Наставили столов шесть штук. Кладут меня, у меня давление зашкаливает! Мне: «Вы чего волнуетесь?» Говорю: «Сделайте мне наркоз, чтобы ничего не видел, не слышал!» Мне говорят: «Ты здоровый такой мужик, и мы тебе наркоз. Обойдёшься».
Положили меня на каталку, понизили давление. Мне выдали договор. Сейчас говорят, что на операции я настоял. Меня оперируют, мне стало больно. Замораживается глаз, я всё вижу, всё слышу. Молодая девчушка плачет, звонит врачу. Он ей матом: «Не копайся». Насколько я понял, хрусталик упал внутрь, она неумёха, не может ничего сделать. Должен кто-то помогать, хрусталик мне заготовили. Она заштопала мне глаз, меня в палату. В палате 4 человека, мне говорят: «Распрощайся с этим глазом».
Как говорит Валентин Петрович, вечером появилися врач Абдуллин с профессором Догадовой и сказал: «Не переживай, всё сделаем». Наутро ребята сочувствуют, многие попали в такую же ситуацию, что и Шаров. Валентин Петрович отправляется на повторную операцию, и, как он считает, тогда ему врач занёс заразу.
– Врач прооперировал, через какое-то время снимает нашлёпку, спрашивает: «Меня видишь?» Вроде, видел. Другие пациенты говорят: «Повезло».
Вечером начались страшные боли, я бегал по коридору, грыз палку, медсёстрам не оставили успокаивающих таблеток, – вспоминает Шаров. – В пять утра невмоготу, выходит сестра-хозяйка, я говорю: «Звоню в милицию, скорую, поднимаю всех на ноги и выпрыгиваю на бетон». Она вытаскивает «Кетанов», я пошёл спать и до обеда спал.
Проснулся, прибегает сестра, говорит: «Не вздумай пожаловаться, нас разгонят». А я и думаю в шутку: «Вас пора бы разогнать». Приходит врач, говорит: «У вас глаукома». Откачивает жидкость из глаза. Вроде, стало получше.
Как говорит Шаров, ему пять раз резали глаз, насколько он знает, хотели даже стекляшку ставить. Но он наотрез отказался от стекляшки. Через 12 дней выписали. Дома стены помогают, глаз уже чёрный, жена плачет. Набрал капель на шесть тысяч.
– Колол антибиотиков до такой степени, что ноги стали отниматься. Я подал заявление в милицию о халатности, – говорит Шаров. – сейчас в прокуратуре встало дело. Врачи мне сделалb заключение, в нём разные профессора, Мельников, например. Я ему говорю: «Ты меня видел?» Стал узнавать фамилию девушки, которая оперировала – никто не говорит. Мне отвечают: «Зачем это тебе? Она здесь не появится».
Как говорит Шаров, он и не собирается вешать на практикантку (а он думает, что это была практикантка) всех собак – собирается добиваться ответственности врача и больницы.
Как говорит Шаров, искалеченный глаз вообще перестал видеть, а здоровый садится, сейчас видит на 30%. Пробовал обращаться в Хабаровск – не берутся. В Сингапуре не берутся – обследовали, выдали бумагу, что сетчатка глаза уничтожена. Посоветовали обратиться в Казахстан к доктору Мулдашеву. В Казахстане браться не стали.
Хабаровские врачи посоветовали хорошего специалиста в Израиле, который может глаз с трупа поставить. Посмотрел специалист, отвечает, мол, извини, не могу. Валентин Иванович говорит: «Что, труп найти не можете?» Врач говорит: «У тебя нерв не работает».
– Мне говорили, что эта операция проще удаления аппендицита, – жалуется Валентин Шаров.
Ну а то, какие чувства у него сейчас к врачам, полиции и прокуратуре, мы даже описывать не будем.
Мы созвонились с человеком, который лежал в больнице вместе с Шаровым. Александр Ковальский пояснил, что, когда его положили, Шаров лежал уже дня два или три. Александр Васильевич помнит, что у Шарова были проблемы – он жаловался на боль и часто отправлялся на операции. Как показалось Александру Васильевичу, врачи нервничали, когда лечили Шарова. Всего в палате было вместе с Ковальским пять человек, у двоих лечение протекало проблемно. Был ещё Александр Дмитриевич, он вынужден был ездить на лечение в Хабаровск. Что-то с сетчаткой глаза.
Шаров предоставил документы. В выписке из истории болезни от 1 февраля 2010 года написано, что ему поставлен диагноз «Осложнённая катаракта» и что-то ещё непонятным подчерком. В справке о консультации ООО «Приморский центр микрохирургии глаза» поставлен диагноз «… (непонятное слово, – прим. авт.) отслойка сетчатки», далее непонятно.
Также Шаров приложил ответ доктора Ли Ханг Минга из Сингапура. Сингапурский доктор пишет, что со слов Шарова ему известно, что у Валентина Петровича была операция по удалению катаракты правого глаза, потом развилась вторичная глаукома, воспаление и отслоение сетчатки. После обследования сингапурский доктор установил, что правый глаз слеп, ничего не видит. В глазу наблюдается внутриокулярный хрусталик глаза, полное отслоение сетчатки.
Врач пишет: «Я посоветовал ему отказаться от дальнейшего хирургического вмешательства в сетчатку, поскольку прогноз неутешительный, и нет вероятности восстановления зрения правого глаза». Также Шаров приложил ответ, который ему прислал доктор из Израиля Виктор Дубовой: «Мы получили ответ от наших окулистов по поводу проблем со зрением г-на Шарова. К сожалению, нам нечего предложить. В его ситуации помочь уже нельзя».
Также Шаров приложил постановление о назначении дополнительной судебно-медицинской экспертизы за подписью старшего дознавателя Резникова. Резников приводит, как я понимаю, версию врачей. Он пишет, что в первый раз оперировала Шарова Маргарита Гессе – врач с 9-летним стажем работы. Шаров в этом сомневается, ему показалось, что его оперировала молодая девушка.
Судя по отказному материалу, Шаров настаивал на проведении операции (Валентин Петрович это отрицает). Далее подполковник пишет, что во время операции произошло смещение хрусталика глаза. На следующий день была проведена операция по удалению хрусталика и имплантации интраокулярной линзы. Оператор – Абдуллин. Резников проанализировал литературные данные, которые показали, что при данном осложнении врачи действовали правильно. Далее дознаватель пишет, что Шарову несколько раз удаляли хрусталиковые массы, его наблюдали профессора Догадова и Мельников. Шаров отрицает, что Мельников его вообще видел. По мнению подполковника, отслоение сетчатки глаза произошло из-за осложнений катаракты, на которые наложилось послеоперационное течение. Также была создана медицинская комиссия, которая пришла к выводу, что замечаний по оказанию медицинской помощи Шарову нет.
Мы позвонили в больницу рыбаков (Краевая Клиническая больница № 2), в приёмной ответили, что с этой ситуацией уже третий год работают компетентные органы, есть экспертизы, есть мнение авторитетных специалистов. Каково это мнение, в приёмной узнать не удалось. До самого врача Абдуллина дозвониться не удалось. Звонила раз 20 – то занято, то не отвечают.
Шаров говорит, что будет и дальше добиваться ответственности для врачей, потому что считает такое течение глазных операций в больнице рыбаков системной халтурой.