ВМЕСТО РЕСПУБЛИКИ - МОНАРХИЯ
– Что это должна быть за форма правления?
Е.Л.: – А изначально, по действующей Конституции, у нас же не республиканская форма правления сейчас, потому разграничения полномочий, которые сегодня записаны в российской Конституции, отсутствуют. И не только в связи с поправками 2020-го года. У нас выборная дуалистическая монархия с институтом престолопреемничества.
– Как может монархия быть выборной?
Е.Л.: – Может. Давайте так. По разграничению полномочий наш президент не является президентом, а является монархом.
– Так, хорошо, о'кей. Что мы должны изменить тогда? Чтобы изменить…
Е.Л.: – Вот форму правления должны изменить.
– А что должно быть в Конституции записано?
Е.Л.: – Ещё раз: мы должны изменить форму правления. На республиканскую.
– У нас в Конституции сейчас нет монархии.
Е.Л.: – Я Вам ещё раз говорю: мы оцениваем форму правления не по тому, что там написано, как это называется, а по тому, как разграничены полномочия. То, как у нас разграничены полномочия, нет системы разделения властей. То, что у нас записано в тексте Конституции, как это разграничено, не называется республикой. Не является республикой. На самом деле, это – монархия. Выборная, дуалистическая. Потому что не абсолютная.
– Я сейчас себя чувствую дилетантом, потому что мне казалось, что все-таки у нас в Конституции прописано разделение властей.
Е.Л.: – Нет! У нас записан принцип разделения властей, но он не может быть записан только как принцип, а он должен быть воплощен.
Принцип разделения властей не может быть реализован, потому что президент вынесен за систему разделения властей. Он не относится ни к одной из ветвей власти, но имеет абсолютные полномочия по отношению к каждой из ветвей. Представительной, исполнительной и судебной.
Если у нас президент назначает всех судей и ещё председателей судов, как у нас может работать независимая судебная власть? Не может!
Если президент у нас имеет право отменить любое поcтановление правительства — по Конституции! Он может сам председательствовать на заседании правительтва. Он же единственный, кто представляет премьера. Ему же Конституционный суд дал полномочия представлять бесконечное количество раз одну и ту же кандидатуру. И так далее и тому подобное. У нас есть независимая исполнительная власть? Нет!
Он может внести любое законодательное предложение в парламент, он может распустить парламент при определенной ситуации, у него есть право вето на закон, у него есть куча механизмов, уже не прописанных конституционно, как разогнать парламент.
Принцип разделения властей провозглашен в первых главах Конституции, а на практике у нас нет разделения властей.
У нас нет федерации, потому что на практике у нас отняты все полномочия у субъектов федерации. Особенно в связи с поправками 2020-го года. Вы видели сейчас скандал с Татарстаном, они не могут своего руководителя республики называть так, как хотят. Поэтому нет федерации, нет республики.
РОДОВАЯ ТРАВМА КОНСТИТУЦИИ
– Как получилось так, что такая недемократичная Конституция появилась в демократичное время?
Е.Л.: – Нет, она не недемократичная. До прихода Путина эта Конституция действовала и работала. И был нормальный парламент, сложный, спорный. Но все-таки альтернативные выборы. Парламент был местом для дискуссий. Этими полномочиями, закрепленными в Конституции, можно было воспользоваться, а можно было и не пользоваться. И Ельцин пользовался ими минимально.
Почему так получилось? Потому что не надо было расстреливать своих парламентов. И потом в экстренном порядке принимать Конституцию. Терпение надо иметь. И меньше немножечко авторитарных замашек.
Вот то, как принималась у нас Конституция, это – её родовая травма. Каким образом после текста, выданного конституционным совещанием, появились дополнительные нормы? Никто не знает. Но! Опять же Ельцин этим не воспользовался! Это уже роль личности в истории.
В целом, эта Конституция очень хорошая по своей модели. Первые две главы и механизм их защиты сработали. Наша задача сегодня – привести с третьей по восьмую главы в соответствие с первой и второй. Вот что должно быть в Конституции. Давайте закончим на этом.
КАКУЮ ФОРМУ УПРАВЛЕНИЯ ЛУЧШЕ ВЫБРАТЬ?
– Если бы была записана парламентская форма управления, это что-нибудь поменяло в истории?
Е.Л.: – Дело не в парламентской. Может и президентской республика быть. Но у нас – не президентская республика и не парламентская. Никакая не республика!
– Ну, хорошо. Тогда какой должна быть Россия будущего? Парламентской или президентской?
Е.Л.: – Я бы смешанной сделала. Как в Бразилии. Не чисто парламентскую, не чисто президентскую, как в США. Смешанную форму. Она немножко более подвижная, более быстро принимаются решения.
– Может быть, на конкретном примере… Вы сказали, что ГКЧП стало причиной развала Советского Союза…
Е.Л.: – Нет, я сказала, что оно ускорило. Развал случился бы по-любому.
– Причина. Почему развалился?
Е.Л.: – Экономика.
– Даже с новыми союзными договорами?
Е.Л.: – Не-не-не! Экономика – прежде всего.
– Столько лет просуществовала и вдруг…
Е.Л.: – Догнивала долго. Плановая экономика была уже всё. Последние сорок лет она падала и падала. Если бы не война (Великая Отечественная – прим. ред.), она раньше бы упала.
– Китайцы же, смотрите… Перевели экономику на рыночный механизм.
Е.Л.: – Не проводите аналогии. Мы не могли перевести на рыночный механизм.
ПАРТИЙНАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ
– Вы были членом КПРФ. Вы разделяли ценности коммунистической партии?
Е.Л.: – Я была членом КПСС, для начала. Поступила туда из вредности, потому что никто не пускал. В КПСС принимали, в основном, по социальному происхождению. Интеллигенцию плохо принимали. Мне это стало обидно. Я пришла на первое партийное собрание в университете, сказала: у вас здесь скучно.
В 2005 году пришли ко мне московские коммунисты и сказали, что просят меня баллотироваться в Мосгордуму. Я ответила, что утратила связь с партией. Они ответили: сейчас восстановим. Получилось само собой.
Но мне всегда были интересны юридические процессы. Я, например, участвовала в суде над КПСС, благодарна судьбе, что удалось всё это послушать, поучас- твовать. Важно для специалиста по конституционному праву, конечно. А поскольку в конституционное право входит избирательное право и избирательный процесс, чтобы правильно преподавать, надо самому пройти этот процесс, как кандидат. Попробовали, взяли 27% в ЦАО. Это много.
– У вас были вопросы к коммунистической партии, в которой Вы состояли, по ответственности этой партии за репрессии в советские годы, за тоталитаризм? Вы себе задавали такие вопросы?
Е.Л.: – Я стала позже задавать такие вопросы, когда мы расстались в 2009 году полностью с компартией. Мне очень повезло, потому что меня назначил президент членом Общественной палаты России и, соответственно, по закону об Общественной палате не совместимо членство с партией, поэтому мне нужно было приостановить. Больше я никогда в ней не восстанавливалась.
– Вот, кстати, очень интересно: в Википедии я прочитал, что в 2006 году вас выдвигали в Государственную Думу и планировалось, что Вас выдвинут КПРФ, Родина, СПС, Объединенный гражданский фронт Гарри Каспарова*.
Е.Л.: – Это была задумка, потому что тогда, в 2005-м, я была единственным кандидатом-коммунистом, которого поддержала вся либеральная оппозиция. Потому что голосуют за человека, а не за принадлежность его к партии.
– Я не очень понимаю. Вроде, с одной стороны — коммунист, с другой стороны — представитель либеральной общественности.
Е.Л.: – Давайте так: я никакой не коммунист по убеждению. Никогда не была.
– Тогда что Вы делали в коммунистической партии столько времени?
Е.Л.: – Я экспериментировала, наблюдала в роли ученого. Почему столько времени? С «Родиной» у меня никогда не было общего. Они были вдохновлены результатом в 27%, у них никогда такого не было. После этих выборов пленум даже провели в мою честь. Даже избрали меня в ЦК и очень пожалели об этом, потому что на каждом пленуме Зюганов смотрел на меня и говорил: О! Лукьянова опять не так голосует. Говорил это вслух, на весь пленум.
Я видела все его манипуляции на этих пленумах. И говорила об этом совершенно открыто.
– А все-таки, какие политические предпочтения у Вас?
Е.Л.: – Я – либеральный политик! Для меня идеальная партия — это «Парнас».
– Мешает ли Вам в политической карьере работа юриста, не отвлекает ли она Вас?
Е.Л.: – У меня нет политической карьеры, я к ней никогда не стремилась, я не собираюсь заниматься политикой в чистом виде и быть политическим трибуном. Я занимаюсь конституционным правом. Это – та отрасль права, которая регулирует вопросы государственной власти. Поэтому очень легко спутать юриста-конституционалиста с политиком. Я – юрист-эксперт.
– И с политикой, Вашим участием в выборах все закончено? Правильно я понимаю?
Е.Л.: – Я не знаю. Почему Вы считаете, что участие в выборах — это деятельность политической партии? Вообще, это нормальное народное представительство. Я не знаю, как сложится. Но, в общем, большого желания нет.
Интервью у Елены Лукьяновой взял ведущий программы «Ищем выход» Дмитрий Гаврилов.