ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.
«Мы в особом предвоенном периоде, когда вероятность войны крайне велика». Радио «Свобода» (Минюстом РФ внесено в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента). Из программы «Лицом к событию» от 12 ноября 2021.
Журналист Елена Рыковцева:
Тут важный момент, который мы должны прояснить: когда была перейдена эта грань? Совершенно понятно, логично, что когда рвутся люди через границу, та сторона, на которую рвутся, она стягивает войска, силовые структуры. И в Украине сейчас так же происходит, украинское Министерство обороны решает ту же задачу. С какого момента все это начинает считаться российскими властями попыткой атаки на территорию союзного государства, и с какого момента это все начинает называться каким-то возможным военным конфликтом, который может перерасти в серьезное противостояние? Почему все это естественное желание людей отгородиться сейчас обозначается Российской Федерацией как попытка военного давления на нее, вплоть до запуска этих бомбардировщиков на регулярной основе?
Военный эксперт, журналист Павел Фельгенгауэр:
В принципе Ту-22 особо там делать нечего. В первую очередь, самолет был создан как морской бомбардировщик. У стратегического Ту-160 возможны какие-то задачи. Скажем, находясь над Беларусью, он с помощью крылатых ракет большой дальности может стрелять по Лондону, по Парижу, по Мадриду, по всей Европе. Как было сказано, это была проверка совместной системы ПВО, чтобы они могли отличать своих от чужих, что если там начнется большая война, будет много самолетов в воздухе, чтобы ПВОшники знали, как выглядит сигнал от российских бомбардировщиков. Но, прежде всего, это была, конечно, политическая демонстрация военной поддержки Лукашенко.
Елена Рыковцева:
Военная поддержка в военном конфликте – с кем? Там же нет конфликта между двумя странами, там есть проблема, как удержать мигрантов.
Павел Фельгенгауэр:
Конфликт, конечно, есть, он пока просто не носит, не начались еще перестрелки. Попытка прорыва границы – это существенный конфликт. Пока там используются не военные методы, но ситуация, конечно, серьезно обострилась.
Хорошая раньше новость была в том, что при всех разговорах о том, что Россия и НАТО противостоят друг другу, конкретно на польско-белорусской границе по Бугу, через которую столько было когда-то вторжений, там не было концентрации войск ни той, ни другой стороны. Сейчас подтянулись к границе поляки, могут подтянуться с другой стороны. В принципе, там рядом Сувалкский коридор, там стоят американские войска, небольшие, правда, но есть.
В Вашингтоне идет, возможно, разговор о том, что в Европу начнут перебрасывать существенное подкрепление американской армии, возможно, НАТО начнет реализовывать, если ситуация будет ухудшаться. Лукашенко говорит, что у мигрантов появилось оружие, значит скоро начнутся перестрелки.
То есть это противостояние превращается в некий Донбасс. Это как в Карабахе: стреляли, стреляли, постреливали на границе, потом началась война. Началась появляться серьезная вероятность того, что будет эскалация, будет военный конфликт.
Россия показывает, что она в этом конфликте однозначно будет воевать на стороне Лукашенко, у которого очень слабые вооруженные силы, их реальное применение возможно только при массовой мобилизации, а сейчас ему сложно проводить мобилизацию – это раздавать оружие собственному населению, которое, мягко говоря, его не любит.
Елена Рыковцева:
Конечно, существует конфликт вокруг мигрантов, он носит политический характер. Европа обвиняет Лукашенко, что это он спровоцировал их, что он их сюда привез, устроил против них гибридную гуманитарную войну – это все понятно. Но этих мигрантов нельзя сравнивать ни с каким Донбассом, потому что в Донбассе были две противоборствующие силы: мягко их называют «ополченцы» при поддержке российской армии и украинская сторона. Здесь мигранты, которые пытаются прорвать границы, они же ничьи.
Павел Фельгенгауэр:
Вам только что Лукашенко сам сказал, что хотят столкнуть лбами наших пограничников с польскими, начнут стрелять, будут сначала перестрелки, потом бои местного значения между польскими и белорусскими военными. Если со стороны Беларуси, со стороны мигрантов будут выстрелы, польские пограничники ответят. А там находятся белорусские пограничники тоже вооруженные, они ответят огнем на польский огонь.
Тогда начинаются стычки, пограничный реальный военный конфликт, который может получить дальнейшую эскалацию с применением артиллерии, авиации, подтягиванием американских танковых дивизий, с нашей стороны подойдет Первая гвардейская танковая армия. Это все возможно в дальнейшем, называется – эскалация конфликта.
Сейчас пока только слезоточивый газ используют и дубинки, а следующий шаг – это применение стрелкового оружия, потом эскалация дальше. Чтобыпредотвратить эскалацию так называемую, нужно сдерживание.Россия считает, что она сдерживает Запад, показывая ему, что это будет не просто конфликт с Лукашенко, а это будет конфликт непосредственно с ядерной сверхдержавой Россией.
Елена Рыковцева:
Что именно она сдерживает? Она сдерживает тех, кто пытается сдержать?
Павел Фельгенгауэр: Россия считает, что она сдерживает конфликт от его эскалации – это российская точка зрения. Все стороны будут стараться сдерживать, в результате получается эскалация. В принципе, мы вообще сейчас находимся в предвоенной ситуации.
Есть очаг напряжения на украинской стороне, где говорят о возможной тоже эскалации конфликта в большую войну и с возможным включением в это не только российских, но и западных вооруженных сил.
И второй очаг возник тут, где Лукашенко считает, что он бьется за свое спасение, за свою жизнь, за свое будущее. Он, конечно, хотел бы, чтобы с ним договорились, чтобы Запад отменил санкции, чтобы он продолжал, как он делал все эти годы, балансировать между Западом и Россией, получать преимущества с той и с другой стороны.
Единственная стратегическая цель Лукашенко – это удержать Беларусь под своим полным контролем, и больше ему ничего, собственно, не нужно. А тактику он готов применять любую, он говорит, что мы пойдем на все.
В Вашингтоне полагают, что в ближайшее время Россия начнет масштабное вторжение в Украину
Елена Рыковцева:
Мы когда обсуждаем учения с нашими экспертами, они говорят: подумаешь, учения, дело житейское. Владимир Путин не считает, что дело житейское, считает, что они несут угрозу. Какую угрозу несут эти учения для Российской Федерации?
Павел Фельгенгауэр:
Прямую угрозу не несут, об этом и не говорят. Говорят о том, что идет освоение регионов, подготовка к возможному будущему конфликту. Это, надо сказать, правда. Потому что в Вашингтоне впрямую говорят о том, вполне даже официально по сути, что они полагают, что где-то в ближайшее время, возможно даже в январе, Россия начнет масштабное вторжение в Украину. Поэтому посылают корабли, ведут переговоры.
Последние серьезные переговоры – это приезд в начале ноября в Москву Уильяма Бернса, главы ЦРУ, который говорил с Патрушевым, с Нарышкиным и по телефону с Путиным.
Он вернулся в Вашингтон, по-видимому, в полном убеждении, что российское вторжение по сути, если не неизбежно, то крайне вероятно. И так теперь строится американская политика, они надеются на сдерживание демонстрацией всяких военных сил. Один раз у них это получилось.
У нас к концу апреля была собрана гигантская совершенно группировка, которая могла спокойно прогуляться по большей части во всяком случае левобережной Украины, может быть, и освободить Одессу, Николаев. Байден звонил Путину, потом они договорились о саммите в Женеве. Группировка была, военные показали, что мы можем ее собрать, потом она рассосалась.
Елена Рыковцева:
Вы согласитесь, что Владимир Путин так остро не на каждое учение реагирует, именно это такая обостренная реакция, вплоть до звонков, криков.
Павел Фельгенгауэр:
Потому что он находился в этот момент в Бочаровом ручье. Ракета летит к его даче буквально несколько минут. Естественно, ему наши военные говорят, что это основная цель – мгновенно уничтожить его.
Он же, кстати, там проводил совещание с высшим политическим и главным военным руководством. То есть одной ракетой можно уничтожить. Они, конечно, в бункере сидели, довольно глубоко. Но и в бункере можно не спастись, тогда будет уничтожено одним ударом все военно-политическое руководство России, так называемый обезглавливающий удар.
Наш Генеральный штаб со времен конца 70-х и до сих пор считает, что именно так и начнется война – с американского обезглавливающего удара.
К этому готовятся, поэтому в Москве, например, исчезли все троллейбусы, чтобы убрать с улиц провода. Чтобы когда уже полетели американские ракеты, Путин, скажем, едет в своем кортеже в Кремль или из Кремля, его надо срочно выдернуть с помощью вертолета. Можно перекрыть движение на Кутузовском проспекте, может сесть в вертолет. А как он сядет, если там провода троллейбуса?
Потратили миллиарды на то, чтобы убрать провода, которые еще с 90-х скопились. Разные мелкие компании перебрасывали интернет и кабельное телевидение от дома к дому, воздушки эти. Вертолет здесь вообще не мог сесть, мне вертолетчики объясняли, наскольк о сложный город. Потратили гигантские деньги, чтобы сделать возможность вертолетной эвакуации.
Сегодня проводят учения ФСО специальные в Совете Федерации, в Думе и в Кремле, в администрации президента. Насколько я понимаю, это учения именнопо эвакуации в случае войны.
Мы действительно в особом периоде, особый предвоенный период, когда вероятность войны крайне велика. Один из показателей – это то, что дипломатические отношения с Америкой, возможно, скоро фактически прекратятся высылкой дипломатов той и другой страны.
svoboda.org
(Минюстом РФ внесено в реестр иностранных СМИ, выпо лняющих функции иностранного агента).
К публикации подготовила Татьяна РОМАНЕНКО.