До 20-летия нынешней российской Конституции остаются дни, приуроченную к этой годовщине амнистию еще месяц назад называли «широкой», и в прессу на протяжении всей осени утекали проекты этой амнистии, согласно которым амнистия становилась не просто частным счастливым случаем в жизни каждого из тысяч осужденных россиян, которым может повезти оказаться на свободе, а вполне серьезным и осязаемым политическим актом.
Как о решенном деле говорили о снятии судимости с Алексея Навального (значит – сможет избираться, значит – сможет пойти на выборы в Мосгордуму и сделать их яркими и увлекательными); с меньшей уверенностью, но совсем не как о фантастике говорили об освобождении обвиняемых по «болотному делу» (значит – ключевой сегодня повод для критики Кремля исчезнет, изменится и политическая атмосфера в стране, политологи скажут сто тысяч слов об оттепели и либерализации, ну и все как-то вздохнут с облегчением), а кто совсем оптимист, те прогнозировали и досрочный выход на свободу Надежды Толоконниковой и Марии Алехиной (который, в общем, ничего особенного не значил бы с учетом и характера обеих, и оставшихся им в колонии недель, но их освобождение было бы просто хорошей новостью в том числе и для Путина – мир бы увидел, что он не совсем маньяк и умеет исправлять свои сделанные под воздействием эмоций ошибки).
Одного бульдозера, проехавшего по улице Банковой в Киеве, оказалось достаточно, чтобы оптимистические прогнозы по поводу декабрьской амнистии исчезли в принципе; не выпустят, видимо, никого. Комментаторы в спектре от Юрия Сапрыкина до знаменитого с некоторых пор Валерия Волкова (таким псевдонимом почему-то подписывает свои статьи главный редактор обновленной «Газеты.ру» Светлана Бабаева) вспоминают, что прошлый киевский Майдан стал поводом для создания в России радикальных антиреволюционных молодежных движений, а после «арабской весны» случился третий срок Владимира Путина и все, что ему оказалось свойственно.
Таким образом, о последствиях нынешних украинских событий для России стоит рассуждать не с точки зрения каких-то красивых геополитических вещей, а гораздо прозаичнее – какими новыми внутрироссийскими, исходящими из Кремля политическими неприятностями чреват очередной путинский испуг.
«События на Украине напоминают больше не революцию, а погром», – говорит Путин, а где погром, там и спутник, и, видимо, уже в президентском послании по этому поводу будет сказано что-нибудь сенсационное и ничем хорошим не чреватое; не обязательно ссылаться на высокопоставленные источники, чтобы предположить, что в соответствующих кабинетах уже пишутся перечни антиреволюционных мер – в левой графе мера, в правой стоимость. Предотвращение бульдозерных заездов в центре Москвы – это теперь станет самым прибыльным политическим бизнесом.
Если бы киевляне не вышли на улицу драться со своим «Беркутом», мы бы так и ждали амнистии, но киевляне драться вышли, и теперь Россия ждет новых репрессий.
Прямая, как можно заметить, зависимость внутриполитической обстановки в России от внутриполитической обстановки на Украине. Едва ли люди, которые дерутся с «Беркутом», отдают себе в этом отчет, но, в отличие от туманных внутриукраинских перспектив, влияние этих людей на Россию бесспорно – они успешно и эффективно манипулируют Путиным. Все думали, что им может манипулировать кто-то тайный и могущественный, но по этому поводу никаких данных у нас нет. Зато мы видим и увидим еще не раз, как безымянный киевлянин, дергая рычаги своего революционного бульдозера, управляет не только этой прекрасной машиной, но и российским президентом.
Почему-то все говорят, что Россия и Евросоюз должны вести переговоры по поводу будущего Украины, но на самом деле это Украина должна вести с кем-нибудь (с Египтом? с Италией?) переговоры о том, чья теперь очередь пугать Владимира Путина. Оказывается, Россией очень просто управлять из-за рубежа – не с помощью хитрых заговоров и «агентов влияния», а вполне открыто и прямо, достаточно только пугающих новостей. Сказки, известные как русские народные, писали все-таки не дураки – да, Кащеева смерть спрятана всего лишь в яйце, а яйцо, в свою очередь, находится в каком-то неочевидном месте. Сейчас кажется, что это место – Киев.