Доклад на онлайн-конференции «Какова цена национальной безопасности», 2 марта 2021 г., г. Санкт-Петербург
Светлана Прокопьева, журналист
В ноябре 2018 года, когда 31 октября прозвучал взрыв возле архангельского ФСБ, была написана мной авторская колонка, в которой я пыталась проговорить причины теракта в Архангельске, как я их понимаю.
Взрыв был вызван не религиозным каким-то фанатизмом, не каким-то социальным позывом, еще чем-то, а именно это был совершенно политический теракт, когда молодой человек выразил свое возмущение пытками и фабрикацией уголовных дел ФСБ вот таким совершенно невозможным способом. Я в этой колонке писала о том, что сильное государство, власть в котором принадлежит силовикам, само, в общем-то, выстроило такую систему общественных отношений, в которой такие теракты стали возможными. Поскольку у молодого человека сложилось впечатление, что все остальные легальные способы выражения протеста просто уже не работают. И, собственно говоря, вот эта моя идея и стала поводом для обвинения меня в оправдании терроризма.
У меня в доме был проведен обыск. У меня изъяли всю технику, у меня изъяли диктофон, документы, записи, все, что смогли, и вот два года шел этот процесс. Два года таскали на допросы.
Я была под подпиской о невыезде, к счастью, мне не пришлось посидеть ни под домашним арестом, нигде, и это благодаря общественной поддержке, которую я получала с самого первого дня.
В первой инстанции прокурор требовал для меня шесть лет лишения свободы. Суд, к счастью, счел, что исправиться я смогу и без изоляции от общества. То есть я получила штраф 500 тысяч рублей. На данный момент я его уже выплатила, и где-то через год могу претендовать на то, чтобы меня вычеркнули из списка экстремистов и террористов Росфинмониторинга. Пока что у меня заблокированы счета и прочие эти удовольствия.
Что это было на самом деле? Наша попытка защиты с центром защиты прав СМИ с Галиной Араповой сводились к тому, чтобы доказать, что, во-первых, это было просто авторское мнение, за авторское мнение, вообще-то, до сих пор никого не судили.
А во-вторых, сама колонка была посвящена не терроризму, не террористическому акту, не личности террориста, и уж тем более не идеологии или практике терроризма, которая выражается в поддержке и подражании, как говорит Уголовный Кодекс. Это была критическая публикация, направленная на критику сложившейся правоохранительной практики в России.
Но были подготовлены экспертизы со стороны обвинения, которые «натягивали сову на глобус» и искали там, например, вынужденность действий террориста, которых там не было. Были подготовлены очень качественные и хорошие экспертизы защиты, которые практически были такие мини-научные работы.
Тем не менее, суды все это проигнорировали, они просто переписали часть обвинительного заключения, которое, в свою очередь, переписала обвинительная экспертиза. Прокурор в апелляционной инстанции совершенно открытым текстом сказал, что да, эта статья, конечно, не про террориста, но вот Прокорьева создавала негативное впечатление о деятельности правоохранительных органов, поэтому все законно и обоснованно.
То есть фактически за два года с момента начала этого уголовного преследования, которое, возможно, было формальным поводом для кого-то срубить галочку, но за это время страна прошла дальше по той же самой дороге, о которой я говорила в своей колонке, и теперь признала совершенно откровенно, что да, иное мнение — это повод для уголовного преследования.
Я, может быть, немножко самонадеянно скажу, но, по-моему, других журналистов, практикующих, которые обвинялись по той же статье 205.2, я не вспомню. Есть такой Мумин Гаджиев. Его обвинили в содействии финансированию терроризма. Тоже очень суровая статья, и он сидит, он лишен свободы, что совершенно невозможная вещь, потому что он тоже только делал свою работу, как и я.
Но в обоих этих случаях мы видим, что по сути дела о терроризме речь вообще не идет. Речь идет о том, чтобы каким-то образом наказать журналиста, который не согласен с силовиками.
И когда государство отказывается обсуждать функцию силовых органов в стране, место в обществе, оно, в общем-то, приводит к тому, к чему и приводит.
И если, когда я писала колонку, меня дико шокировали примеры, например: центр «Э» схватил активиста, не представившись, его кинули в грязь лицом, отвезли, оштрафовали за сопротивление полиции. Боже, какая мелочь, сейчас это просто массовое явление, когда людей хватают на улицах и штрафуют за сопротивление полиции.
Мы видим, например, по истории протестов 21 и 23 января и 2 февраля в Москве, что массовые необоснованные задержания стали совершенно естественным делом. Суды перестали даже вникать в эти процессы. И чтобы настолько по беспределу выносились абсолютно ненормальные решения по участию в митингах, когда человека взяли с улицы ни за что, отвели в автозак, оштрафовали на 20 тысяч — такого не было никогда, теперь это стало совершенно обычной историей.
И, более того, мы видим, что эта агрессия правоохранительных органов распространяется с политических активистов на обычных жителей. Например, Маргарита Юдина, которая на оном из митингов получила ногой в живот. И, как мы узнали, никакого уголовного дела по превышению должностных полномочий на сотрудника не заведено. Или история Евгения Агафонова, тоже в Петербурге, глухонемого человека, которого задержали, оштрафовали, обвинили в том, что он выкрикивал лозунги. Он даже произнести не может эти лозунги, потому что он их не слышит. Тем не менее, суд совершенно спокойно приговорил его к минимальному штрафу, понимая, что совершенно незаконная эта история.
Совершенно не обязательно быть участником протестных акций и даже рядом с ними стоять, чтобы попасть под агрессию со стороны силовиков.
В Сургуте два человека были избиты сотрудниками полиции просто потому, что их заподозрили в том, что они как-то связаны с наркотиками. Вот они ходят, якобы, закладки делают. Их избили, убедились, что ошиблись, вызвали им скорую помощь и уехали. Никаких последствий для силовиков, для полицейских опять-таки мы не видим.
В Томске тоже на человека напали полицейские, разбили ему машину просто потому, что ошиблись, потому что была ориентировка. И опять-таки виноват оказался этот мужчина, на него составили протокол за неповиновение законным распоряжениям сотрудников полиции.
То есть мы видим, что государство начинает четко прикрывать преступления в своих силовых органах. В отношении активистов, в отношении журналистов, в отношении совершенно простых людей. Это означает, что мы все уже абсолютно ни в какой не в безопасности. И мы видим, что журналисты точно так же, как все остальные граждане, абсолютно не застрахованы от того, чтобы быть жертвами вот этих новых государственных репрессий.
Например, в Хабаровске, когда шли массовые протесты, и власть не нашла организаторов, потому что их не было, организаторами были объявлены журналисты. Вы об этом рассказываете, вы это показываете, значит вы это все и организуете. И вот 14 человек, которые постоянно проходят через суды, один из них уже оштрафован на сумму в районе четырехсот тысяч рублей! Где он будет их брать, совершенно не понятно, безусловно, он нуждается в поддержке и защите.
И не журналисты – проводники террора, а государство – проводник террора в отношении в том числе журналистов.
Мне кажется, что вся эта ситуация совершенно ужасна, и как бы глупо не было взывать к какой-то международной солидарности и надеяться, что Запад нам поможет, но мы сейчас действительно все заложники у террористов. Мы не можем не рассчитывать на внешнюю помощь, на поддержку со стороны мирового сообщества, именно потому, что нельзя смотреть, как злодей мучает беззащитного ребенка, например. Ребенок, в данном случае, это российское общество, а злодей – это государство.
Если наша конференция говорит о национальной безопасности, наша национальная безопасность сейчас напрямую связана с тем, чтобы урезонить, посадить обратно на цепь этого озверевшего пса – наших силовиков.
Вопрос: Вы сейчас работаете на радиостанции, которая у нас признана СМИ-иностранным агентом, на которой работают теперь уже физические лица – иностранные агенты. Сейчас мы все работаем в новой реальности, кажется, с 1 марта это началось. Если мы афиллированы с организацией – иностранным агентом, то мы должны указывать чуть ли не в разговоре с домашними. Вас еще не признали иностранным агентом?
Меня не признали иностранным агентом, наверное, только потому, что до этого благополучно заблокировали мои счета и теперь не могут доказывать, что я получаю иностранное финансирование. По крайней мере, все три журналиста – мои хорошие знакомые: Сергей Мартынов, Денис Камалягин и Люда Савицкая (внесены Минюстом РФ в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента – прим. ред.), – это мои коллеги, теперь в фейсбуке они должны обязательно каждый даже свой комментарий сопровождать этой идиотской совершенно оговоркой в 19 слов. И вешая их тексты на сайт, мы тоже должны давать дурацкую оговорку, и каждый раз, когда они записывают аудио- или видеоролик, они должны произносить эти слова, ничего не значащие.
Я считаю, что это унизительная акция, которая непонятно кому греет душу. Кому сдалась Люда Савицкая (внесена Минюстом РФ в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента – прим. ред.), молодая девчонка из Пскова, ну, какой она иностранный агент? Она здесь родилась, она здесь живет, она с этими бабушками деревенскими постоянно общается, пишет про то, как у них мосты какие-то рушатся, парк потом закрывали. Это чьи вот интересы, какого государства мы защищаем, когда пишем о том, что Великолукский свинокомплекс загадил все своим свиным говном у нас на юге Псковской области? Это Франции мы угождаем или кому?
И самое ужасное, что мы понимаем, что вот да, людям теперь грозят стотысячные штрафы, потом – пятисоттысячные, потом – уголовные наказания и реальные сроки лишения свободы. И зависит просто от того, что взбредет кому-нибудь в голову наказать уголовным сроком или не взбредет.
Абсурд, до которого дошло государство, уже просто неизмерим. И, к сожалению, мы можем столкнуться и с массовым вписыванием новых фамилий в этот список иноагентов, и со штрафами, и с преследованием, и с чем угодно.
Вопрос: Со стороны кажется, что вот эти статусы иноагентов почему-то вводятся в отношении региональных журналистов, которые работают на проектах «Свободы» , и «Дейли-реалии» (внесены Минюстом РФ в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента – прим. ред.) и так далее, но, в то же время, журналисты, которые работают в Москве, их не вносят в эти списки. Какая логика? Это какой-то активизм региональных властей, или просто надеются, что так будет резонанса меньше?
Мне кажется, первый вариант. Это именно самонадеянность, самостоятельность исполнителей. Может быть, они сами поняли, что это у нас новый какой-то перспективный закон, который помогает палочки зарабатывать.
Но почему внесли Дарью Апахонтич (художница-активистка, внесена Минюстом РФ в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента – прим. ред.) То есть до того, как она стала иноагентом, многие просто про нее вообще не знали, теперь ее знают как иноагента. Вот им приятно сделать гадость, они ее и сделают, им неприятно делать гадость, они ее не сделают.
От редакции:
В Пскове в отношении журналистки Светланы Прокопьевой судебные приставы возбудили исполнительное производство из-за уже оплаченного штрафа, назначенного ей по уголовному делу об оправдании терроризма.
Прокопьеву обвиняют в невыплате штрафа в 500 тысяч рублей. Журналистка оплатила его в полном размере 25 февраля этого года. Исполнительное производство в отношении неё возбудили 12 апреля.
В настоящее время Светлана Прокопьева значится в разделе «физические лица» в «Перечне террористов и экстремистов (действующие)» Росфинмониторинга на сайте fedsfm.ru под номером 7685 из 10892 физических лиц на дату 01.06.2021.
Подготовила Татьяна РОМАНЕНКО.
(в сокращении)