Праздник 7 ноября стал чуть ли не единственной жертвой борьбы с советским наследием
В СССР дни 7 и 8 ноября праздновались как годовщина Октябрьской революции. С 1992 года из двух праздничных дней остался один — 7 ноября. Еще через четыре года указом президента России Бориса Ельцина «в целях смягчения противостояния и примирения различных слоев российского общества» прежнее название праздника — «Годовщина Великой Октябрьской социалистической революции» — изменили на «День согласия и примирения». Начиная с 2005 года праздник перестал быть выходным днем — ему на смену пришел День народного единства, который отмечают 4 ноября.
В самой попытке замены празднования большевистской революции торжествами по поводу освобождения Москвы от польско-литовских войск есть, конечно, закольцованность и преемственность: День пролетарской революции вместе с другими советскими «днями» — Интернационала, Парижской Коммуны и прочими — были важнейшим инструментарием в борьбе с религией, они должны были вытеснить религиозные праздники из быта и сознания граждан нового государства. Хотя в итоге многие из советских дат все равно стали гибридными — как, например, сочетание Пасхи и Первомая. Да, полностью вытеснить религию сложно, но хотя бы общая идея прослеживалась: давайте забудем про царское прошлое и построим свое будущее со своей идеологией, своими праздниками, своими традициями. Попытки создать свои традиции в контексте Красного Октября, в общем, удались.
Замена праздника одной эпохи на новый была бы даже логичной, если бы стала решением последовательным в череде антисоветских решений. Но вот другие праздники так и не пострадали. День Победы никуда не денется, никто на него руку не поднимет. Это — святое. Первомай останется, пока останутся дачи. Советский гимн в итоге все равно вернулся. Даже ползучая реставрация сталинизма и попытки вернуть памятник Дзержинскому уже никого не удивляют и кажутся логичным отражением государственной политики.
И только празднование 7 ноября — одинокая жертва точечной борьбы с советским наследием, окружаемая, по сути, вялотекущей реставрацией СССР.
И если и само государство, и его граждане (а половина населения, согласно данным Фонда общественного мнения, считает неправильным, что годовщина пролетарской революции перестала быть государственным праздником) не скрывают симпатий к советскому прошлому — почему бы не вернуть народу его «октябрьские праздники» в ноябре?
Потому что странным образом именно этот советский праздник оказался наименьшей жертвой, которую смогли принести в политической борьбе с сильной компартией образца конца девяностых — начала нулевых. Праздник считали приватизированным КПРФ, и технологически было решено от такого лакомого куска для политических конкурентов избавиться.
Сегодня эта борьба уже неактуальна, но вернуть советский праздник отчего-то никто не решается.
Теперь в угоду просоветски настроенным гражданам можно лишь вспомнить парад 7 ноября 1941 года и даже провести праздничный парад — все что угодно, лишь бы снова не вспоминать мятеж. А в новом учебнике истории и вовсе вместо Великой Октябрьской социалистической революции школьники будут изучать Великую российскую революцию, которая длилась с февраля по октябрь 1917-го, а приход к власти большевиков в том самом октябре (по новому стилю 7 ноября) стал началом некоего «советского эксперимента».
По сути, отношение власти к 7 ноября и беспомощная попытка изжить праздник, который уже давно никому не мешает, — отражение отсутствия согласия в отношении к советскому прошлому, его оценке и месте в текущей политике. Мы не можем громко осудить советский опыт, но и не можем его полностью принять. Это даже не отсутствие примирения в обществе — враждовать из-за оценок советского прошлого никто уже не будет — это отсутствие интеллектуальной решимости разобраться в собственном прошлом во имя будущего.
Вероятно, совсем скоро день октябрьской революции как особо памятный исчезнет из учебников истории, календарей и памяти, но вот ради какой масштабной идеологической цели, никто так и не объяснит.