Закончена полугодовая работа: публике представлен готовый проект «Концепция нового учебно-методического комплекса по отечественной истории».
По-видимому, он будет утверждён президентом и ляжет в основу открытого конкурса заявок на написание учебника (линейки учебников) по истории. Концепция, к счастью, не очень удивила: в ней перечислено примерно то, что всякому жителю страны следовало бы знать о родной истории — и что при любой власти и любых учебниках учителя рассказывали и будут рассказывать ребятам.
Есть, конечно, и кое-какие новшества. Так, ни Февральской, ни Октябрьской революции в школе больше не будет — будет Великая русская революция и её этапы; татаро-монгольского ига не будет — будет иго ордынское; ну, и ещё по мелочи.
Следуя нынешней моде, Концепция чересчур, на мой взгляд, активно настаивает на акцентировании в будущем курсе аспекта многонациональности России, но в целом авторы Концепции, как и подобает историкам, в должной мере консервативны.
Не претендуя на анализ всего проекта, я позволю себе сделать несколько замечаний.
Самым слабым местом Концепции кажется мне решение дойти в курсе истории до наших дней. Решение не то чтобы беспрецедентное — на свете всякое бывало, — но не в лучших традициях, то есть скорее неверное.
Диккенс в своей «Истории Англии для детей» остановился на коронации Виктории, хотя писал шестнадцатью годами позднее. Ключевский свои лекции, опубликованные уже в XX веке, заканчивает реформами Александра II. В сегодняшней Германии школьный курс истории завершается объединением страны в 1990 году.
Дальше — то есть ближе к нам — нет истории, а есть одна неперегнившая политика. Рассказ о ней (напоминаю: в школьном учебнике!), во-первых, нарушит очевидное для всякого здравого человека табу на втягивание детей в политику — неважно, за власть или против неё; во-вторых же, обречён на нестерпимую глупость.
Один пример. В каждом разделе Концепции есть перечни лиц, которых в разговоре о таком-то периоде надо помянуть, непременно помянуть надо. Так вот, в разделе о последнем двадцатилетии перечень «Общественные и религиозные деятели, деятели культуры» выглядит так: патриарх Алексий II, Б. Акунин, Ю.А. Башмет, В.А. Гергиев, И.С. Глазунов, Д. Л. Мацуев, В.Пелевин, В.Т. Спиваков, П.Н. Фоменко, Ч.Н. Хаматова, З.К. Церетели, Ю.Ю. Шевчук, A.M. Шилов.
Сильно, правда? А ведь это, так сказать, гарнир. Представьте себе теперь основное блюдо: какими ватными, безударными словами вынужден будет рассказывать учебник общей школы — не цензурой, самим жанром вынужден! — о гайдаровских реформах или о залоговых аукционах.
Раздел получится, надо думать, на диво занимательный, ребят от него за уши не оттащишь. Кому и зачем он может быть нужен — сущая загадка.
Конечно, курс истории для общей школы и весь непременно пронизан политикой, и именно поэтому так горячо спорили и о самой идее «единого учебника», и о том, каким он должен быть.
Стремление одной из сторон как можно полнее рассказать ученикам о мрачных страницах отечественной истории (особенно советского её периода), как и стремление другой стороны как можно больше говорить о победах и достижениях (особенно советского периода) суть прямое выражение текущих политических разногласий.
Симпатии не вызывают крайности обеих сторон: оправдание любых репрессий тем, что «зато провели индустриализацию, без которой страну бы раздавили», выросло не на той же, так на такой же грядке, как и оправдание любых злосчастий, последовавших за распадом СССР, тем, что «зато разрушили тоталитарный ад, в котором человеку нельзя было дышать». И в том, что не возобладали ни, условно говоря, сталинистские, ни антисталинистские пропагандистские штампы, Концепция разумна.
Но продолжением достоинств всегда оказываются недостатки — и Концепция, к сожалению, заплатила за взвешенность отсутствием, собственно, концепции будущего школьного курса.
Курс будет о чём? Об истории многонациональной России, отвечают авторы. А история России, она — о чём?
Карамзинская «История государства Российского» произвела при своём появлении фурор и, как бы в дальнейшем ни критиковались и даже ни опровергались какие-то положения этого труда, но Россия выучила свою историю по Карамзину (и по великим писателям, прочитавшим Карамзина, — даже если они с ним и не во всём согласны). Не последняя из причин тому — его, если угодно, концепция.
По нынешним понятиям, его История набита «чернухой», многие страницы и сегодня страшно читать; и заканчивается она описанием почти уже бесповоротного краха 1612 года, но написана она — о становлении, о выпрямлении, о мужании народа Российского.
Ключевский пишет, что план его курса базируется на понимании колонизации страны как основного факта русской истории; автор оговаривается, что такой план заведомо неполон, но концепция курса всё равно видна — речь идёт тоже о становлении, о многовековом и на глазах ускоряющемся развитии страны.
В нашем же случае — о каком незавершённом процессе предлагается рассказывать школьникам? О формировании гражданской общероссийской идентичности, что ли? Боюсь, это недостаточно увлекательно.
Впрочем, странно в этом винить авторов Концепции. И Карамзин, и Ключевский работали в годы бесспорно ощущаемых подъёмов России (во втором случае опускаю очевидные оговорки), про наши дни такого не скажешь.
Можно было бы, подражая тому же Ключевскому, сделать стержнем курса освоение страны — пусть, как говорят на уроках физики, возвратно-поступательное, но всё-таки движение, — но пока мы за год строим меньше дорог, чем китайцы за неделю, это выглядело бы слишком фальшиво.
А учебник-то нужен. Невежество по части даже и недавнего прошлого уже захлёстывает. То прочтёшь у какого-нибудь автора, что при Сталине зарубежные визы были доступны только за большие деньги, то — что при Горбачёве под окнами пятиэтажек в спальных районах Москвы что ни день шли групповые изнасилования. Если найдутся люди, способные на базе нынешней Концепции сделать внятный, живой и не содержащий лжи учебник, то и хорошо. Хоть какой-то будет ориентир для пытливого юношества.