Перипетии «реформы» РАН продемонстрировали кризис всей системы принятия решений
Аврально принятый нижней палатой закон о преобразовании РАН не просто неприемлем для большинства сотрудников академии. В нынешнем своем виде он еще и неисполним по причине запутанности, неясности и противоречивости своих положений. И это теперь не исключение, а правило в государственном законотворчестве.
«Есть разногласия, которые невозможно разрешить в рамках действующего законодательства. Но сейчас очевидно, что закон готов. И Академии наук, и всем, кто участвует в данном вопросе, надо взяться за работу. Если надо, Госдума возьмется и поправит законодательно. Пора работать!» Этой бесподобной репликой Вячеслав Никонов, глава думского комитета по образованию, решил подвести итог спорам по поводу свежеиспеченного закона о РАН.
Логика профессора Никонова нестандартна, зато очень познавательна. Закон несет в себе неразрешимые разногласия, однако, несмотря на это, «готов». А раз уж он «готов» к употреблению, то надо не рассуждать, а просто «взяться за работу». Ну а когда накатят проблемы, так ведь на то у нас и Дума, чтобы «взяться и поправить законодательно». А вопросы насчет того, кто будет отвечать за предстоящий ущерб и с какой стати парламент проштамповал закон, который сам толком не понимает, — это просто критиканство, к тому же некомпетентное. Ведь по-другому у нас решения сейчас и не принимаются.
Цели, к которым движутся власти, не очень-то ясны им самим. Но способ продвижения теперь всегда один и тот же: методом проб и ошибок и никак иначе. Сначала пишут дикий закон об «иностранных агентах», а вслед за этим садятся обсуждать, какими поправками его хоть слегка окультурить. Торжественно восстанавливают выборность губернаторов, а затем, после недолгих раздумий, отменяют ее для этнических автономий. Ссылаясь на науку и здравый смысл, вводят «нулевое промилле», а потом, ссылаясь ровно на то же самое, его возвращают. Всего пару месяцев назад утвердили варварский «антипиратский» закон, а сейчас вроде бы не прочь его переписать. Список легко продолжить.
И каждое такое решение наши высокие, а иногда и высочайшие руководящие деятели подкрепляют одними и теми же мыслями вслух — что надо, мол, попробовать новинку, поглядеть, что будет, а потом запросто можно и переделать, если получится брак. Рассуждения, уместные в устах любознательных подростков, экспериментирующих над семейным инвентарем и домашними животными, выглядят немного странно, когда исходят от государственных мужей, добровольно взявших на себя ответственность за судьбы страны и народа.
Но тут не одно только легкомыслие. За этим стоят пороки всей системы принятия решений. Властная вертикаль выглядит монолитной и четко управляемой разве что в собственных глазах.
Практикуемое некоторыми политическими аналитиками сравнение нынешнего руководящего круга с советским политбюро является незаслуженным комплиментом. Машина власти, на вершине которой находилось брежневское политбюро, подчинялась единообразным правилам, и механизм принятия решений был более или менее понятен если и не рядовому гражданину, то каждому чиновнику, находящемуся внутри системы. Процедуры подготовки решений были отработаны. Интриги играли ключевую роль на предварительных стадиях, но никак не после того, как выскажется высшее руководство.
Даже и в самих интригах присутствовала упорядоченность. Лоббисты наперед знали, кого подсиживать, к кому идти на поклон, а кто им не по зубам. Ну, а после того, как политбюро во главе с вождем принимало решение, оно спускалось в исполнительные звенья, которые реализовывали его с большим или меньшим усердием, но уж никак не пытались сочинить заново.
Приключения «академического» закона — яркая иллюстрация того, что ничего подобного сегодня нет. Круг лиц, причастных к его составлению и пересоставлению, вообще не очерчен. У акта, долженствующего войти в историю России, не было и до сих пор нет даже официального автора. Министр Дмитрий Ливанов — это скорее удобный и относительно безопасный объект для проклятий, его роль тут явно не главная. Не совсем ясно даже, является ли руководство процессом со стороны Владимира Путина постоянным или эпизодическим.
Лоббисты, которые пробивали этот закон, в основном известны, но реальный вклад каждого из них в итоговый продукт не очень, видимо, ясен даже руководству РАН. Работа над проектом закона в президентской администрации окутана тайной, а полный состав ее участников — тема для гаданий. То, что Госдума не главный игрок в законотворчестве, понятно каждому. Однако и она вносит что-то от себя, причем делает это без обдумывания и обсуждения, поскольку ей велено действовать в ритме блицкрига.
Неудивительно, что в этой неразберихе боссы академии во главе с Владимиром Фортовым даже толком не понимали, к кому ходить кланяться. На всякий случай прошли по вертикали, от Путина и до профильных парламентских комитетов, но вполне могли и пропустить кого-то критически важного.
Технология появления всей череды неэффективных, странных, а то и просто безумных управленческих актов, которые уже второй год сыплются один за другим, в общем, такая же. С той разницей, что крайняя скандальность и значимость «академической реформы» выставила на обозрение то, что обычно удается закамуфлировать. Кризис всей системы принятия решений зашел так далеко, что она уже просто не может выдать что-то более профессиональное и благообразное, чем беспорядочные хватательные операции, преподносимые публике в обличье законов. Система и сама ощущает безответственность собственных решений. Именно поэтому на отдельных участках и может быть дан задний ход, если выяснится, что недовольство людей зашкаливает.
Правда, у «академической» ситуации есть одна особенность, выделяющая ее из общего ряда. Вряд ли, сам того желая, гарантом осмысленности и компромиссности реформы РАН стал лично Владимир Путин. Восторженные рассказы Владимира Фортова о том, что глава государства дал ему конкретные обещания, хорошо запомнились общественности. Какое-то время об этом можно не думать, но когда и если принятый нижней палатой закон преодолеет верхнюю палату и во всем своем безобразии придет к президенту на подпись, вопрос об историческом авторстве придется наконец решить однозначно.