Прорыв: Владимир Путин пригласил нескольких представителей оппозиции на заседание Валдайского клуба. Ройзмана и Панову, впрочем, оппозицией уже не назовешь: он — избранный мэр, она — руководитель его штаба.
Да и можно ли считать Ройзмана оппозицией Путину? Его давили в основном местные власти.
Да, тухлый компромат на него вываливали порой и на федеральных каналах, но кто вываливал-то? Те, от чьих наездов рейтинг только растет, потому что на самих разоблачителях клейма ставить негде.
Что касается остальных приглашенных, то, по сообщениям сопредседателя Валдайского клуба Сергея Караганова, Навального позвали, но он отказался. А Дмитрий Песков сказал, что и не звали. Зато пригласили Илью Пономарева и Ксению Собчак; у последней с Путиным особые отношения, она хорошо его знает с детства, и в приглашении ее нет ничего удивительного.
Еще туда собирался ехать Геннадий Гудков, предупредивший, что подобострастных речей от него ждать не стоит. Пресс-секретарь президента отозвался: говорите, мол, что угодно, но не переходя на личности.
Отсутствие Навального на этой встрече, конечно, большая удача и для Путина, и в особенности для Навального: очень трудно высказывать претензии главе государства глаза в глаза, особенно находясь на его территории. Если бы Путин пришел на митинг — другое дело, но в резиденции Долгие Бороды, где ему помогают и стены...
Навальный наверняка был бы вежлив, как-никак юрист, можно сказать, коллега — и это выглядело бы как явная сдача позиций: а-а, на митингах орешь «Путин — вор», а здесь — здравствуйте, Владимир Владимирович...
Главное же (и это беда не только российской оппозиции, но и российской власти) — диалог невозможен в принципе: о чем говорить, не переходя на личности? О несменяемости власти? Но ведь народ выбирал, все претензии к нему, у нас демократия. Украли второй тур? Обращайтесь в суд.
Ужас в том, что Путин действительно не может понять, чем недовольны эти люди. Чего им еще надо? Навального специально ради выборов выпустили... Можно поговорить о «болотном деле», но не хотите же вы, чтобы президент вмешивался в работу суда? Он еще в 2000 году предупредил, что не будет возвращаться к телефонному праву.
Единственное возможное следствие такого разговора — порча вашей личной карьеры: собеседник не может и не хочет выслушать никого. Это еще не ситуация Египта или Сирии, слава Богу, но по сути близко: единственным аргументом в этой ситуации может быть только демонстрация силы. Государственной — в виде репрессий или народной — в виде бунта.
Картина мира, сложившаяся в голове Владимира Путина, незыблема, и согласитесь — мало кто из вас после шестидесяти лет жизни, двадцати лет в органах и пятнадцати лет на высших государственных постах мог бы ее радикально пересмотреть. Он уверен: что хорошо для него — хорошо для России. Развитие вредно.
Оппозицию вскармливают Штаты. Оппозиция раскачивает лодку, а сейчас, в эпоху стагнации, это особенно вредно. Невозможно объяснить ему, почему люди выходят на митинги.
Боюсь, никто из них не смог бы внятно, доказательно, с цифрами в руках пояснить ему это. Потому что сказать «Нам надоело ежедневное унижение» — значит сотрясать воздух: его интересуют имена, пароли, явки, а других слов он не понимает.
Ну вот правда: попробуйте объяснить Владимиру Путину, что нам в нем не нравится. Не Сталин, не тиран, репрессирует пока точечно, борется, как Брежнев, за мир во всем мире, спасает детей Сирии и лицо Обамы.
Скажешь ему, что страна не развивается, — а он тебе в ответ пять справок с любимыми цифрами: открылось совместное предприятие по производству автомобилей, по переработке нефти, по утилизации отходов...
Врут по телевизору? Во-первых, где доказательства; во-вторых, обращайтесь в суд; в-третьих, по японскому и индонезийскому телевидению гораздо больше врут...
Короче, вам нужны великие потрясения — нам нужна великая Россия. И любые попытки объяснить, что при нем не будет никакой великой России, а до великих потрясений очень даже можно довести, бесплодны по определению: иррациональные категории для него не существуют. Он видит только ту статистику, какую хочет видеть.
И пусть эти люди, выходящие на митинги, скажут спасибо, что их не разгоняют водометами, — как будто этот факт есть некое благодеяние, а не абсолютно естественная норма.
Можно было представить себе диалог между младшим Бушем и Майклом Муром; возможен — и практикуется — диалог между Обамой и республиканцами; с известной натяжкой я могу представить даже дебаты между Собяниным и Навальным — поскольку Собянин не настолько еще закостенел в сознании своей святости. Но диалог с Владимиром Путиным — напрасная трата времени плюс удар по собственному имиджу: разговаривать с ним — значит лечь под него, и только.
А модель единственно правильного диалога уже описана Салтыковым-Щедриным: «А скажи-кось мне, в чем корень зла?» — «В тебе!»
Но ведь это, кажется, уже переход на личности.