Среди ночи пришло сообщение, что в мэрию съехались все министры московского правительства, а позже к ним присоединился сам Володин. И если это было правдой, то картина рисовалась одновременно героическая и трагическая. Министры во главе с первым замглавы президентской администрации солидарно удерживали рейтинг Сергея Собянина. Вручную, подобно атлантам. На отметке 51% с копейками, каждую минуту рискуя оказаться погребенным под его обломками.
Картина завораживала и пробуждала в голове разные мысли, преимущественно печального свойства. Прежде всего о легитимности, о том, сколь велика ее цена. Получалось, что ради обретения этой самой легитимности нынешнее начальство готово пойти на смертельный риск. По крайней мере в Москве и Екатеринбурге, где власть практически отказалась от каруселей, вбросов и прочих методов ведения полемики с оппозицией, столь характерных для эпохи управляемой демократии. То есть, разумеется, на всех гостелеканалах и ТВЦ журналисты славили самовыдвиженца, а в сюжетах, посвященных его главному оппоненту, сквозила неприязнь, но сама процедура выборов была организована почти образцово. Еще думалось о том, по какому тонкому льду прошел Собянин, чтобы легитимно избраться на второй срок. О крупнейшей геополитической катастрофе ХХI века – выходе Навального во второй тур - думалось в эти часы, и, кстати, нельзя сказать, что угроза миновала. Ибо соперник самовыдвиженца еще чем-то недоволен и намерен оспорить решение Мосгоризбиркома и самого Володина на улицах, площадях, а то и в судах. Под тем надуманным предлогом, что власть своими руками удержала шаткий рейтинг Собянина.
Наконец, думалось и о том, что вообще все это значит. Вот эта низкая явка, например. До того низкая, что в Мосгоризбиркоме долго не могли ее посчитать. Гражданам плевать, что ли, на честные выборы и легитимность начальства? Или счастья своего не ведают? Или просто не верят, что бывают выборы, на которые не свозят автобусами и не сгоняют целыми вузами и бюджетными предприятиями, заставляя снять на мобилу крестик, который ты поставил возле фамилии правильного кандидата, а в ином случае суля сплошной незачет по жизни? Отвыкли, что ли, от нормального волеизъявления всего за каких-нибудь 13 лет? Это ведь ничтожный срок по историческим меркам.
А с другой стороны, что так заворожило власть в этом слове «легитимность»? Столько лет жили без него, не тужили, нефть качали без печали – и вдруг затосковали по ней, по легитимности, которая в переводе на русский означает всего лишь согласие народа с властью. Ну то есть когда власть не врет и не ворует, если уж совсем по-простому, а народ с ней в этом соглашается.
Тоже странно. Столько лет занимались исключительно воровством и враньем, и власть не шаталась, и рейтинги в том ведомстве, которое по справедливости называлось чуровским, рисовались какие нужно. Загадка.
Быть может, привыкший к постоянным победам собирательный Володин, он же Сурков и он же Путин сами уверовали в статистическую непогрешимость своих выдвиженцев и самовыдвиженцев. Так уверовали, что и в голову не могло прийти: добровольно за любого из них далеко не все выйдут голосовать. И придется всю ночь вручную если не подпирать, то подвинчивать рейтинг, чтобы не дай бог не допустить супостата до Москвы.
Либо замысел был еще проще и глупей, основанный на той же безоглядной вере в избирателя. Дескать, любимый москвичами Сергей Семеныч легко победит в первом туре (прикормленные ослоны так поначалу и прогнозировали), и тут уж мы, вооруженные дрекольем, судебной системой и легитимностью, посадим Навального всерьез. И теперь, когда он едва не вышел во второй тур, ослабевшие атланты чешут репу и думают, что дальше делать. То ли все-таки сажать, то ли договариваться.
А если начинать реальный диалог с обществом, то никаких подпорок не хватит, чтобы удержать этот строй. Не говоря уж о легитимности, которая вышла ужасно хлипкой, невзрачной, болезненной, на костылях, вызывающей жалость и горький смех. Прямо плакать хочется, глядя на нее, кудрявую тростиночку. Переживет ли зиму?