К Алексею Навальному в политической тусовке относятся как к политику «второго сорта». В нем нехотя признают «политического самородка», отдают должное его смелости и харизме, не без удовольствия пугают им власть (как детей пугают «серым волчком», который придет и «укусит за бочок»), но не воспринимают его всерьез как перспективного лидера. Может быть потому, что в глубине души не воспринимают всерьез угрозу революции, с которой и связаны все перспективы Навального.
Добро бы Кремль – с ним все ясно, но Навальный нелюбим значительной частью русской интеллигенции, что несколько необычно, так как последней традиционно свойственно не любить в основном тех, кто уже у власти, а не тех, кто за нее только борется.
Это, конечно, не касается молодежного «фан-клуба»  Навального, члены которого готовы порвать тельник за кумира, и не только свой собственный. Для людей за пределами своего радикального, чем-то смахивающего на секту круга, Навальный остается чужаком. Он успел многих напугать, еще практически ничего толком не сделав. Я думаю, схожие чувства вызывал у русской интеллигенции начала XX века Владимир Ленин. Тоже, кстати, адвокат, если кто забыл…
Кому-то не нравится национализм Навального, хотя очевидно, что он не больший националист, чем Путин - либерал. Национализм его носит преимущественно популистский характер и повторяет зады кухонного трепа, которым не брезгуют многие из тех, кто пеняет Навальному за его «этническую неполиткорректность». Навальный просто вслух и громко говорит то, о чем другие предпочитают на публике помалкивать.
В Навальном подозревают «потенциального диктатора», хотя он не больший диктатор, чем любой другой жаждущий власти политик в России. Разница лишь в том, что Навальный не крестится демократией, как иные, и выглядит слишком брутально для среднестатистического интеллигента. Но я почти не сомневаюсь, что, случись (чисто в теории) оказаться в Кремле неистовому Каспарову или пламенному Пионтковскому, у них проявятся такие диктаторские замашки, что Навальный будет отдыхать в сторонке. Дело не в людях – место проклятое.
Многим не нравится (мне в том числе) его матерщина и вечное «чё». Конечно, хотелось бы, чтобы литературный институт выдвинул из своей среды уличного трибуна, который поднимал бы массы на борьбу с произволом, общаясь с ними на языке Пушкина и Чехова. Но мастера художественного слова (разве что за исключением Дмитрия Быкова) сегодня предпочитают преподавать родную словесность иностранцам и избегают длительного соприкосновения с живыми носителями языка в местах их скопления.
Кто-то подозревает, что Навальный авантюрист, который на самом деле не умеет управлять государством или, по крайней мере, отдельно взятым городом. Видимо, они полагают, что те государственные деятели, которые пришли десять лет назад на государственную службу, например, из мебельного магазина, и которые до сих пор по умолчанию считаются хоть и вороватыми, но чрезвычайно эффективными менеджерами, были с рождения готовы исполнить свою великодержавную миссию.
В этой связи неплохо вспомнить о том, что и национальный лидер, сыплющий сегодня цифрами на пятичасовых пресс-конференциях как американский суперкомпьютер, ввезенный-таки в Россию вопреки всем запретам на поставки технологий двойного назначения, проходил подготовку не в Йеле или в Гарварде, а по большей части на ускоренных курсах КГБ (юридический факультет Ленинградского госуниверситета, судя по его отношению к праву, на нем не очень сказался). Дайте срок, и Навальный на пресс-конференции перед журналистами заговорит так, что Росстат самоликвидируется.
В России принято забывать, что любой из тех, кто стал «нашим всем», неизбежно до этого проходит стадию «был ничем». В этом смысле Навальный мало чем отличается от нынешних политических тяжеловесов – он просто моложе и у него все впереди. Собянин тоже не родился мэром, а Медведев - премьером. Все они когда-то были такими же новобранцами политики, как Навальный, и все очень быстро заматерели. Как сказал герой ставшего классическим фильма: «Молодость – это недостаток, который очень быстро проходит».
Конечно, было бы желательно увидеть в качестве лидера оппозиции человека с итонским воспитанием, обладающего огромным опытом работы на десятках государственных постов, никогда не заигрывающего с народом, а прямо указывающего ему (народу) на его историческое место, и к  тому же лично кристально честного. Но, во-первых, пантеон русских святых достаточно давно не пополнялся, а, во-вторых, люди, обладающие хотя бы частично вышеперечисленными достоинствами, не выказывают желания бороться с гидрой коррупции и произвола и, тем более, отправляться за эту борьбу в лагеря.
Как бы ни был Навальный несимпатичен значительной части русской интеллигенции, он на практике взялся за лопату, чтобы вычистить российские политические авгиевы конюшни, в то время, как достойные представители нации сгрудилась вокруг этих конюшен, чтобы обсудить, какой гадкий запах оттуда доносится. Феномена Навального не было бы, если бы среди «лучших людей» нашлись другие желающие взяться за лопату.
Навальный популярен в путинской России потому, что в ней не нашлось своего Ельцина, который, восстав изнутри системы, не допустил дело до  крайностей. Может быть, этого второго Ельцина нет потому, что нет Горбачева, при котором Ельцин смог вырасти в национального лидера, не угодив в тюрьму. Так или иначе, но политическая природа не любит пустоты, и освободившееся место занял Навальный.
Это тревожный симптом, который говорит о том, что шансов на революцию сверху в сегодняшней России практически нет, что путинские элиты еще более трусливы, чем брежневские и что, если так пойдет дальше, то разрешение конфликта между  властью и обществом произойдет, скорее всего, по какому-нибудь румынскому сценарию. Может ли нормальному человеку нравится румынский сценарий? Вряд ли. Но он будет вынужден его рано или поздно принять, если никаких других сценариев не будет написано историей.
Навальный выглядит именно так, как должен выглядеть лидер «революции снизу», не больше, но и не меньше. Он - наказание, посланное историей путинским элитам за их трусость, эгоизм, близорукость, беспринципность и соглашательство с очевидным и безразмерным злом, в которое переродилась российская государственность. Он силен не своими реальными или мнимыми достоинствами, а тем, что на его стороне правда, от борьбы за которую эти элиты уклонились.