Почти 30 спецназовцев погибли в одном бою в горах Афганистана
Операция по устранению десятка душманов в апреле 1986 года, казавшаяся легкой прогулкой, обернулась попаданием в засаду первой роты асадабадского батальона спецназа и потерей 29 бойцов. В числе погибших в Мараварском ущелье на границе Пакистана и Афганистана было 27 солдат и два офицера, большей частью до убытия в Афганистан проходивших службу в 14-й бригаде специального назначения (г. Уссурийск).
Хронику операции, со слов одного из ее участников Вадима Гарбара, восстановил председатель Совета ветеранов Уссурийского городского округа полковник запаса Виталий Тюрин, также служивший в 14-й бригаде. Своими воспоминаниями поделился и близкий друг командира первой роты Николая Цебрука – Владимир Шишкин, проходивший службу в Афганистане с 1986 по 1988 год, а в настоящее время – воспитатель 1-й роты Уссурийского суворовского военного училища.
Воспоминания Гарбара
Операция по уничтожению нескольких душманов в небольшом кишлаке Сангам, расположенном в Мараварском ущелье на границе Афганистана и Пакистана, должна была пройти быстро и буднично. Зачистить небольшой населенный пункт, куда время от времени наведывались бандиты, предполагалось за два-три часа, вспоминал майор запаса Вадим Гарбар (умер в 2007 году).
Воспоминания Вадима Николаевича изложены в книге председателя Совета ветеранов Уссурийского городского округа полковника запаса Виталия Тюрина «Люди специального назначения» (Гарбар до откомандирования в Афганистан служил в 14-й «уссурийской» бригаде спецназа). Но для батальона, располагавшегося в районе города Асадабад (провинция Кунар), что-то пошло не так с самого начала.
При подготовке операции в середине апреля 1985 года командир батальона майор Виктор Терентьев собрал не только своих заместителей, ротных. Здесь присутствовали и какие-то афганцы, «по виду – натуральные духи», рассказывал Гарбар, во время описываемых событий имевший звание старшего лейтенанта. И это очень настораживало. Но раз командир их пригласил, у подчиненных вопросов не могло возникать.
Боевые действия должны были проходить в ущелье, окруженном большой горной грядой и отрезанной от места расположения батальона рекой Кунар – переправиться через нее можно было только на пароме. Переправа заняла очень много времени, паромщик-афганец никуда не торопился. В связи с чем вышедшие на операцию три роты заняли исходные позиции на много часов позже намеченного времени.
Душманы явно были в курсе, что спецназ покинул расположение гарнизона. Рядом с отрядом находился пост царандоя – афганской милиции, поддерживавшей местный режим. Над постом висел флаг, а когда кто-либо выходил из расположения части, флаг приспускали. Так было и в этот раз.
Артиллерийская и авиационная поддержка не предполагалась. «Какая артиллерия, какая авиация, какое продовольствие? Два часа и вы вернетесь». Так, со слов Гарбара, ответил командир батальона. На своих позициях бойцы вместо двух часов провели пять суток…
В соответствии с планом операции, третья рота, возглавляемая Вадимом Гарбаром, и вторая рота капитана Макарова должны были занять позиции на вершинах гор, расположенных с двух сторон от кишлака. По самому ущелью двигалась первая рота капитана Николая Цебрука. И сам Цебрук, и большинство его бойцов прибыли в Афганистан из 14-й «уссурийской» бригады спецназа.
Занятые утром 21 апреля позиции на вершинах оказались неудобными. Сангам, куда двигался с бойцами Цебрук, с высоты даже не было видно. И спуститься, чтобы помочь первой роте, как выяснилось позднее, оказалось невозможно. Вторую и третью роту душманы отрезали огнем.
Сам Цебрук, пройдя Сангам, двинулся дальше по ущелью к кишлаку Даридам в пяти километрах от места выполнения боевой задачи. Двинулся, увлекаемый душманами, имитирующими отступление. Никто при планировании операции задачи уходить из Сангама не давал, указывает Гарбар. В связи с чем он полагал, что устное распоряжение двигаться дальше Цебрук получил от командира батальона.
Первая рота шла четырьмя группами – две первые дозорные, одна – боковая и одна – замыкающая. Так они и вошли в Даридам.
В самом кишлаке – населенном пункте, в котором было порядка 100 дувалов, бандитов не оказалось. Они были на склонах гор. Спустились, отрезали огнем дозорные группы от боковой и замыкающей и методически уничтожили первые две группы.
Армейская операция с применением авиации, мотострелковой бригады, бронегруппы, джалалабадского отряда специального назначения продолжалась пять суток – пока не нашли последнего убитого из роты Цебрука.
Из 31 спецназовца двух досмотровых групп выжило всего двое: прапорщик Игорь Бахмутов из роты минирования, у которого были перебиты челюсть, руки и ноги, а также сержант Турчин. У того не было ни единой царапины, но и оружие свое он потерял. К званию Героя Советского Союза был представлен лейтенант Николай Кузнецов. Посмертно.
Воспоминания Шишкина
«Коля Цебрук не должен был ехать тогда в Афганистан, – рассказывает близкий друг Цебрука – майор запаса Владимир Шишкин, служивший в Афганистане с 1986 по 1988 гг., а в настоящее время – воспитатель 1-й роты Уссурийского суворовского военного училища. – Ехать предстояло Виктору Цоцову. Но так как у Цоцова в Хабаровске был какой-то покровитель, его оставили, а отправили Колю. Мотивируя это тем, что он сам из Белоруссии и по возвращении из Афганистана будет служить там. Вроде бы как Коля сам согласился. Хотя я не чувствовал, что у него было большое желание туда ехать.
Все мы служили в 14-й бригаде специального назначения в г. Уссурийске, прибыли из разных военных училищ. Я приехал в декабре 1979-го, он – раньше и уже с семьей. Везде были вместе – на учениях, полевых выходах, занятиях, торжествах и праздниках. И жили на улице Ленинградской в соседних пятиэтажках, ходили друг к другу в гости.
В 1984 году пришла директива отправить 100 человек личного состава для формирования отрядов специального назначения и дальнейшего ввода батальонов в Афганистан. Их формировали на базе частей в Чучково под Москвой и в Марьиной Горке в Белоруссии. Оттуда шли эшелонами до Ташкента, далее в Чирчик, там проходили доподготовку и входили в Афганистан.
Я провожал Вадима Гарбара и Колю Цебрука. Это было в конце 1984 года. А уже 21 апреля 1985 года Коля погиб – на 33-й день после пересечения границы.
Цебрук уезжал в Марьину Горку с семьей. Но пока отсюда выехали, добрались до Белоруссии, батальон ушел в Чирчик. Там с женой батальон и догнали. Супруга провожала его в Узбекистане.
И Гарбар, и Цебрук служили в 334-м отряде специального назначения или «асадабадском», как его называли по месту дислокации. До пакистанской границы километров пятнадцать. Хотя на пакистанских картах место дислокации воинской части попадало на территорию Пакистана. А на наших картах это территория Афганистана в 15 километрах от границы с Пакистаном. Самая опасная точка. Это – раз.
Второе – отряд спецназа вошел туда, не имея опыта боевых действий. Кроме того, среди офицеров и бойцов сквозила бравада. Они полагали, что войдя в провинцию Кунар, легко наведут там порядок.
Не знаю, каким образом они досмотрели кишлак, если там было порядка ста дувалов (имеется в виду строений). Быстренько пробежались и доложили, что духов нет. Хотя в реальности, по настоящему, нужно посмотреть каждый подвал, каждую комнату, что при том ограниченном времени было нереально. И нереально это было сделать всего одной досмотровой группой.
То, что первая рота попала в засаду, говорит о неподготовленности операции. Попав в сложную ситуацию, они не знали, что делать. Зашли в кишлак, а там стены глинобитные, крепкие. Заняв круговую оборону, можно было просто продержаться до подхода главных сил. Потому что были случаи, когда три-четыре человека в таких домах держались целый день, отражая атаки противника. Но бойцы Цебрука, наверное, повинуясь приказу «отходить», пытались выскочить оттуда, и в ходе этих перебежек полегли все.
Говорили, что кто-то из бойцов подорвал себя гранатой, другой, тяжелораненый, убил ножом насевшего на него душмана, который пытался его добить. Якобы это стало известно из слов уцелевшего Турчина. Но опять же вопрос, как он мог это видеть? В кишлаке все плотно застроено, переулочки между дувалами маленькие. Думаю, он мог знать только то, что происходило с ним.
Опять же этот Турчин: остался жив, не получив ни одной царапины, приполз без оружия. Какое он мог проявить геройство? И каким способом, тоже непонятно.
Когда в нашу 14-ю бригаду пришла телеграмма о гибели Цебрука, комбриг, зная, что мы дружили, сразу же вызвал меня к себе. Сказал, что мне, как представителю части, предстоит ехать в Белоруссию пообщаться с родителями. Но пока пришла телеграмма, пока командованием было принято решение меня командировать, пока добирался до Пружан – это в районе Бреста, я опоздал, его уже похоронили.
В их семье было несколько сестер и братьев. Он был самым младшим».
Роман ВИНОКУРОВ.
Фото Владимира Шишкина и Виталия Тюрина.
