В центре Владивостока, при прямом участии главы городской администрации установлен бронзовый памятник Владимиру Семеновичу Высоцкому, вполне достойному памяти горожан актеру и барду.
Но, как часто это бывает, помним одних и здесь же забываем о других. Два памятника оказались рядом, но по сути своей эти памятники антиподы. Я говорю о памятниках Владимиру Высоцкому и Сергею Лазо. Они жили в одном веке и в одном государстве, а вот прославились полярной идеологией. Диссидент и Большевик!
И вот здесь, на этом месте как нельзя лучше проявилось наше раздвоение личности. Памятник Высоцкому пристроен на садовую скамейку, а памятник большевику коммунисты-ленинцы водрузили на основательный, с царских времен установленный пьедестал памятника адмиралу Завойко, который с полным пренебрежением к госистории был заброшен.
В.С.Высоцкий прилетал во Владивосток не менее 4-х раз по приглашению друзей. Не знаю, что бы он сказал о своем памятнике, но предположить не трудно: – он бы ответил, что лучшим для него памятником было бы пение народом его песен и слагать песни о нем.
А вот что он сказал о стоящем на центральной площади Владивостока памятнике неизвестным народу борцам за Власть Советов: – «Впервые вижу, открыто стоящего партизана в офицерской шинели во весь рост. В сапожках хромовых с белых офицериков, в буденовке с громоотводом, с пионерским горном и пионерским красным знаменем в руках на древке с хромированным наконечником и стальной штампованной звездой...».
А потом, с хрипотцой в голосе добавил: «Это же не город, а какой-то то ли колумбарий, то ли живой некрополь, то ли мрачная железобетонно-гранитомраморная Книга Памяти – мартиролог».
Памятник Сергею Лазо, стоящий на фундаменте памятника адмиралу Завойко, под чьим командованием гарнизон Петропавловска-на-Камчатке обратил в бегство англо-французскую эскадру боевых парусных и паровых кораблей (от неожиданного поражения, командующий совместной эскадрой английский адмирал Прайс застрелился), подействовал на Высоцкого просто удручающе: в морском граде не чтят историю.
Не только нам, жителям Владивостока и Дальнего Востока, а всей России надо знать, что если бы не было Победы-Подвига гарнизона в Петропавловске-на-Камчатке в середине ХIХ века под руководством гения-полководца адмирала Завойко, не было бы у России ни ДВ, ни Владика!
По прошествии сорока лет, думаю и считаю, что слова песни «Эх ребята, все не так, все не так, ребята» – это о нашем городе и о нас, горожанах, серых мышках серого города, богом забытого провинциального края, именуемого сегодня землей леопарда или уссурийского тигра.
А открытый закрытый порт Владивосток если не первым, то одним из первых социумов страны, признавших Владимира Семеновича Высоцкого актером и артистом-песенником, исполняющим только им самим написанные песни и под аккомпанемент гитары самого композитора-музыканта, барда. Голос и песни Высоцкого и сегодня помнят, слушают и поют.
Памятник С. Лазо – история края, но стоять он должен там, где населенный пункт носит его имя, к тому же там и памятник стоит в виде целого паровоза с историей о том, что в топке этого паровоза живьем, с мешком на голове, белогвардейцами был сожжен Сергей Лазо, как непримиримый борец за власть Советов. И пусть эти памятники (практически уже целый музей под открытым небом на одноименной ж/д станции ДВЖД – Лазо), и станет меккой для членов КПРФ, пенсионеров и ветеранов КПСС.
Но тогда, соблюдая толерантность, необходимо поставить в Дальнереченске памятник тем, кто в Гражданскую войну разгромил партизанские отряды в верховьях рек Иман и Вака (сегодня Большая и Малая Уссурки), которые занимались разбоем и пьянством, сидя на шее сельского населения. Об этом очень подробно написано в романе А.Фадеева «Разгром».
После Гражданской войны, почти отвыкшие от крестьянского труда, партизаны пошли в милиционеры. При сталинской коллективизации они раскулачили и репрессировали все семьи казаков, не жалея ни детей, ни стариков. Эту «престижную» работу они выполняли днем и ночью. С огромным рвением и показным прилежанием, а порой и с немыслимой задумкой и обезьяньей сноровкой, с ненасытным аппетитом хищного зверя, а самое главное – упоенные своей властью и безнаказанностью.
Бывшие пленными партизаны – отец и сын из села Княжевка написали на моего деда доносы, в которых указали, что он отбирал у пленных партизан личное оружие и своей плетью заставлял их петь: «Боже царя храни» – гимн царской России. И за это он был осужден тройкой ОГПУ в 1928 г. по ст.57-3, отсидел, но его ждала коллективизация, которую ни ему с семьей, ни семьям его 4-х братьев и четырех сестер обойти не удалось. Трое были расстреляны, а около 20-ти перенесли ИТЛ и спец. переселения. А в родовом селе моего деда-атамана Иманского казачества до сих пор живет погранотряд.
А кто сам-то А.Фадеев? Август 1919 года: 17-летний Саша отложил учебу в коммерческом училище Владивостока и подался в партизаны. По поддельному паспорту А. Булыга, с отрядом Петрова-Тетерина, из-под Сучана драпает таежными тропами, где-то под Ариадном перевалили сопку и оказались в Имано-Вакской долине.
Из истории г. Имана узнаем, что Тетерин-Петров демагогически выступал среди деморализованных партизан, сгруппировав вокруг себя конный отряд в 2-3 десятка человек, не согласуя своих действий ни с кем, ушел через Вангоу в Иман. Сепаратизм довел его до положения маленького «батьки», причем для борьбы с белыми он со своим отрядомдобывал средства путем «очистки» крестьянских кооперативов, «контрибуций и конфискаций».
Вот так они и партизанили, «голодное брюхо к дисциплине глухо» – поговорка оттуда.
Люди мечутся. Одни толком пока ничего не знают, а другие – полностью «красные» – знают, что делать. Проводили «скремент» над народом.
Белые – злыдни, особенно офицеры – «повальные садисты». Дворянский лоск у господ поручиков и штабс-капитанов улетучился, осталась «бешеная ненависть к большевикам». В их языке изобилуют выражения типа «садить по мухе каждому меж глаз» или «сделать на голову ниже».
Ну а партизаны что? В сентябре 1919 года совершают «очередное турнэ по Приморью». От Сучана до Имана с «плантаторов» – сеяльщиков мака корейцев и китайцев – собирают дань, невероятное по своей жестокости вымогательство. Немало опиекурильщиков было как среди крестьян, так и среди красных партизан – выходцев из тех же рабочих и тех же крестьян.
В Имано-Вакской долине отряд Иванова-Тетерина (с Сашей Булыгой), присоединился на время к отряду партизан Милехина. Оказалось, бывший красногвардеец И.Милехин скрывался в Цемухинской долине (Петровка, Царевка, Речица, Романовка), сегодня долина реки Суходол, куда в то время, включая и Шкотово, были стянуты все партизанские отряды. Оттуда отряд Милехина и был направлен в Иманский уезд, где за 60 и более верст революцией и не пахло. Крестьянство и домострой здесь первобытно-оседлые. Ярые революционеры после падения Советов от колчаковской контрразведки далеко не убегали, скрывались поближе к городам. Поэтому в глубинке Иманского уезда в организаторы партизанского движения выдвинулись бывший учитель Морозов (Думкин-Морозов) и бывший эмигрант Гурко, который больше чем другие грешил анархией, нечистоплотностью, батьковщиной.
Ближе к зиме 1919 года здесь находились партизанские отряды Морозова, Гурко, Мелехина, Лунева (Рекворта) и Певзнера, которые «квартировали со столом» в селах: Малиново, Ариадное, Боголюбовка, Лобановка, Ракитное, Ясная Поляна. Лишь отряд Иосифа Певзнера был единственным дееспособным.
В Ракитном Булыга-Фадеев был политруком и редактором партизанской газеты «Шум тайги». А командир Левинсон в романе А.Фадеева «Разгром» и есть Иосиф Певзнер. Вот этот отряд и разгромил-разогнал с отрядом иманских казаков атаман Е.Репин, за что и был осужден в 1928 г.
Первый крестьянско-казачий съезд Иманского уезда 11 марта 1918 года провозгласил: – «Всем саботажникам и врагам революции трудящихся объявить беспощадную борьбу». И как прикажете быть тем, кто по другую сторону баррикад? Ждать, пока придут и поставят к стенке? Казаки какое-то время надеялись, что советская власть оставит их в покое, блюли нейтралитет и просили не вмешиваться в их традиционный уклад жизни.
Но секретная свердловская директива подтолкнуть расказачивание уже делала свое дело. Среди казаков Имана произошел раскол.
Март 1922 года. В Иман входит Народно-революционная армия Дальневосточной республики, но на Дальнем Востоке, и в Приморье, Гражданская война 1922-м годом не закончилась. Стали возникать крестьянские восстания, вызванные первыми раскулачиваниями и расказачиванием.
В Приморье, одном из первых субъектов РФ, для борьбы с крестьянскими восстаниями был создан ОМОН (Отряды Милиции Особого Назначения) и ЧОН (Части Особого Назначения) для борьбы с бандитами – «врагами советской власти”. В Иманском уезде полковник А.Ширяев, как кровавый опричник Григория Семенова и ставленник атамана Уссурийского казачьего войска (казачьевойско–орда) Ивана Калмыкова, дескать, лично пытал в подвалах контрразведки снятых с «поезда смерти» коммунистов, и вместе с казаком-бандитом Бочкаревым якобы приложил руку к кремированию в топке паровоза Сергея Лазо, Алексея Луцкого и Всеволода Сибирцева.
А куда же делись не плененные партизаны из разбитых отрядов? Налегке, по наитию, или по им известным тропам, драпали без оглядки по морозцу через Яковлевку и Татьяновку в Спасск.
А.Фадеев оставил нам в наследство внебрачную дочь Маргариту Алигер, любимицу вождя, которая после смерти Сталина и Фадеева эмигрировала из СССР, и роман «Разгром», несомненно книгу документальную, 1928 года издания. Написана по горячим следам, так что страницы еще, образно говоря, дымятся от боев и стычек. И автор, участник событий, пока не ангажирован, не куплен-не продан, не репрессирован, и помнит все до мельчайших подробностей, достоверно!
Юрий Трифонов-Репин Председатель
ППРОПЗОО «Российский Мемориал”
Памятник Лазо во Владивостоке.
s30116489994.mirtesen
Рисунок https://yandex.ru.