Вы никогда не пробовали повеситься на штанге для душевой шторки? Попробуйте, сделайте одолжение. Вы ничем не рискуете: и не повеситесь, и даже ребра себе не сломаете, если не очень изголодались. Ну ладно, у меня штанга на присосках. У Березовского, положим, ванная была получше, с впаянной намертво штангой. Но ведь ростом Борис Абрамович был с меня. Значит, шторка у него висела на одной высоте с моей. Даже если встать на край ванны и прыгнуть с шарфиком на шее, то умереть удастся лишь в том случае, если сломаются шейные позвонки. А это сразу обнаружилось бы при вскрытии. Так что высота недостаточна, тело в конвульсиях инстинктивно удержалось бы, цепляясь за ванну. И ребро у упитанного Березовского наружу не торчало, при падении скорее руку или ногу можно сломать.
И слишком быстро Кремль вспомнил о письме. Если письмо было, то пусть отдадут независимым от себя экспертам для проведения почерковедческой и стилистической экспертиз. И потом, Борис Абрамович не мальчик, чтобы верить путинским гарантиям. Наш “гарант” слишком давно живет по формуле: “Слово – мое. Хочу – дал, хочу – взял назад”.
Березовский был стреляный воробей. Ему ли верить обещаниям, на которые в 1945 году покупали наивных советских пленных, освобожденных из Дахау и Маутхаузена, не оставшихся на Западе и эшелонами поехавших в сибирские лагеря. Березовский наверняка читал “Люди остаются людьми” Юрия Пиляра, я ему в свое время рекомендовала.
И если бы было такое письмо, если бы Березовский унижался и каялся, мы бы его точно раньше прочли. Когда Гусинский пытался вернуться и хвалил Путина, мы сразу об этом услышали. Письмам, якобы написанным по чекистскому адресу, после которых следует смерть, верить не советую. Так якобы написал письмо в тюрьме Борис Савинков, а потом якобы выбросился из окна. Об этом даже целый фильм сняли.
Но что меня добило и добавило к 65% уверенности еще 35%, так это программа Алексея Пушкова “Постскриптум”. Реакционнейшая программа! И совсем не независимая. И, видимо, в полном отчаянии от невозможности аргументировать грамотно причины самоубийства и чувствуя доказательную слабость, крепкий (хотя и работающий на наших врагов) журналист Пушков прибег к новой версии: да, убийство. Но убила “МИ-6”. Якобы бедный Березовский слишком много знал. Джеймс Бонд лично с ним советовался. Понятно, что это вздор. Никакие спецслужбы Запада человеку с репутацией и бэкграундом Березовского ничего бы никогда не доверили. В Англии он был никто. Неприятная обуза. Кстати, из-за тоски по березкам никто еще не вешался, даже ранимые писатели и поэты. А Березовский к ним себя не причислял. Депрессия? Это там лечат, пол-Голливуда на антидепрессантах сидит.
Да черт с ней, с психологией. Есть две причины, по которым самоубийство исключается. Во-первых, мама. 90-летняя мама, которой он несколько раз в день звонил. Как ей скажут, что Бори нет? У меня маме 85 лет, и я точно знаю, что пока его мать жива, Борис Абрамович не стал бы руки на себя накладывать. И второе: так порадовать Путина, своего врага, ради ненависти к которому он ухлопал столько денег и хороший кусок жизни?
А в скорую революцию он верить не мог. Не дурак и не идеалист. Просто вредил врагу как мог. Это закон войны.
А зачем? Зачем им? Ну давайте, задавайте этот умный вопрос. А зачем Троцкого? Мексика далеко, интернета не было, население СССР не узнало бы о том, как Лев Давидович оскорбляет Иосифа Виссарионовича. Зачем убивали во Франции всеми забытого Федора Раскольникова? Зачем было выкидывать из окна Савинкова, покаявшегося на процессе? Зачем было похищать в Париже генералов РОВС Кутепова и Миллера - беженцев без армии, без возможности вредить? Зачем было убивать Литвиненко? Закон омерты. Месть мафии.
Закон применим и к Березовскому. Он же по их шкале не враг, а предатель. Но доказательств нет, и я не могу никого обвинить. Эркюль Пуаро очень хорошо понимал, что с его версиями в полицию не пойдешь. Он ждал, когда у убийцы сдадут нервы и он себя выдаст. Поэтому в конце романов Агаты Кристи он собирал всех персонажей и устраивал сеанс разоблачения.
Но концерн “Ледоруб Интернэшнл” себя не выдает. Разве что явятся новый Берия и новый Хрущев, которым будет очень важно закопать своего хозяина и предшественника. Но Березовский не Михоэлс, которого оплакивали и актеры, и режиссеры, и зрители. А кто оплачет Березовского? А надо бы. Он был, возможно (и даже наверняка), сукин сын, но это был “наш сукин сын”. И убили его в нашей шинели и в наших погонах. Да, он нас предавал и компрометировал, когда братался с Прохановым и подсовывал в качестве соратников красных и коричневых. Но разве не это же делает сегодня КС оппозиции? Мы же не желаем смерти Дмитрию Быкову за то, что он стоял на трибуне “совместных” митингов? И разве мы хотим, чтобы погиб Борис Немцов за измену антисоветизму и антикоммунизму?
Наши враги избрали для Березовского ту казнь, который подверглись декабристы, а в их числе тоже были далеко не ангелы. Пестель был плохим человеком. Он собирался устранять весь царский род, включая маленьких детей, совсем как Ленин. Но его повесили, и на обложке “Полярной звезды” оказались все пять профилей, и никто не поминал больше о пестелевских грехах.
Мы, положим, хорошие люди, и живем не по лжи, и к власти Путина не приводили, и “ЕдРо” не создавали. Но мы, хорошие, живы, а его убрали. И нет у нас морального права хулить заплатившего и по нашим, в том числе, счетам.
Для Сталина преступник ленинских времен Троцкий был, с точки зрения морали, менее опасен, чем честный студент Володя Гершуни, клеивший листовки и получивший 10 лет. Но Гершуни, соавтор “Архипелага”, вышел из лагерей живым, а Троцкий погиб. У этой организации свои весы и свой уголовный кодекс.
Когда шла речь об экстрадиции Березовского, мы стояли в пикете у английского посольства с требованием его не выдавать. И не забудьте: кассеты о взрывах домов, тысячи кассет, которые мы с Юшенковым и Юлием Рыбаковым тогда привезли из Лондона в Москву, были отсняты на деньги Бориса Абрамовича. За его смерть не ответит никто, даже после гипотетической демократической революции доказать что-нибудь по суду вряд ли удастся.
Поэтому пусть Евгений Чичваркин, или Алик Гольдфарб, или еще кто-нибудь из наших эмигрантов в Лондоне не пожалеет пары фунтов и положит от меня хотя бы один цветок на могилу Березовского.