Славой Жижек
«Мы имеем дело с восстанием против националистических элит – народ Боснии, наконец-то, понял, кто их настоящие враги – это не другие этнические группы, а их собственные лидеры»


На прошлой неделе полыхнули города Боснии и Герцеговины. Всё началось с Тузлы – города, где большинство населения мусульмане. Затем протесты распространились на столицу (Сараево) Зеницу, Мостар (где проживает значительная часть хорватского населения Боснии) и Банья-Луку – столицу сербской части Боснии. И хотя вскоре волнения пошли на убыль, однако и сейчас сохраняется весьма напряженная атмосфера.

События в Боснии породили целый ряд конспирологических теорий (например, о том, что это сербское правительство организовало протесты, чтобы свергнуть боснийское руководство), однако такого рода теории можно спокойно игнорировать, поскольку, чтобы там ни таилось за этими протестами, но сама вспышка отчаяния была действительно подлинной. И в данном случае хочется перефразировать знаменитое изречение Мао Цзе Дуна: «Хаос в Боснии – значит, ситуация великолепна»!

Почему? Да потому что простые требования протестующих (а они максимально просты: работа, шанс на достойную жизнь и прекращение коррупции) – мобилизовали людей именно в Боснии – в стране, которая последнее время ассоциируется с жесточайшими этническими чистками. До сих пор массовые протесты в Боснии (как и в прочих государствах бывшей Югославии) происходили лишь на почве этнических и религиозных страстей. В середине 2013-го две протестных кампании проходили и в Хорватии – в стране, которая находится сейчас в глубоком экономическом кризисе, где наблюдается высокий уровень безработицы, а в обществе господствует чувство отчаяния. Хорватские профсоюзы попытались организовать демонстрацию в поддержку прав рабочих, а тем временем правые националисты начали протестную кампанию против использования кириллического алфавита в надписях на государственных учреждениях в городах проживания сербского меньшинства в Хорватии. Так вот: первая инициатива собрала на площади в Загребе где-то пару сотен человек; вторая же – мобилизовала сотни тысяч (как, впрочем, и предшествовавшее ей фундаменталистское движение против гей-браков).

И Хорватия в этом отношении отнюдь не исключение: ведь повсюду – от Балкан до скандинавских стран, от США до Израиля, от центральной Африки до Индии перед нами маячит новое Средневековье – происходит настоящий взрыв этнических и религиозных страстей, а ценности Просвещения при этом все дальше отступают. Собственно, все эти религиозные и этнические страсти всегда незаметно таились на заднем плане, однако сейчас они могут проявляться открыто и без зазрения совести.

Итак, что же нам делать? Мейнстримные либералы говорят нам, что когда основным демократическим ценностям угрожают этнические или религиозные фундаменталисты, то мы все должны объединиться под либерально-демократическими лозунгами культурной терпимости – спасти то, что еще можно спасти и отложить пока в сторону свои мечты о более радикальной социальной трансформации. Наша задача – как говорят нам – очевидна: мы должны выбирать между либеральной свободой и фундаменталистским угнетением. Тем не менее, когда нам торжественно задают (чисто риторический) вопрос, типа: «Хотите ли вы, чтобы женщины были исключены из общественной жизни?» или: «Хотите ли вы, чтобы каждого, кто будет критиковать религию, карали смертью?» - у нас подозрение должна вызывать уже сама очевидность ответа. Проблема в том, что такой вот упрощенный либеральный универсализм давно уже утратил невинность. Конфликт между либеральной вседозволенностью и фундаментализмом – это, в конечном счете, конфликт ложный – это порочный круг, когда оба полюса являются началом и предпосылкой друг для друга.

Слова Макса Хоркхаймера, сказанные еще в 1930-х годах о фашизме и капитализме (что те, кто не желает критиковать капитализм, должны тогда помалкивать и о фашизме) вполне применимы и к современному фундаментализму: те, кто не желает критиковать либеральную демократию, должны тогда помалкивать и о религиозном фундаментализме.

В ответ на то, что марксизм стали называть «исламом XX-го века» Пьер-Андре Тагиефф писал, что ислам оказался «марксизмом XXI-го века», продолжающим (после упадка коммунизма) традиции яростного анти-капитализма. Однако можно сказать, что последние превратности мусульманского фундаментализма подтверждают мысль Вальтера Беньямина о том, что «подъем фашизма всегда свидетельствует о неудавшейся революции». Иными словами, рост фашизма является как следствием неудач левых, так и доказательством того, что все же был некий революционный потенциал и недовольство, которые левым не удалось мобилизовать. И разве всё то же самое не касается современного, так называемого «исламо-фашизма»? Разве радикальный исламизм не связан с исчезновением светских левых сил в мусульманских странах?

Когда Афганистан изображается, как наиболее фундаменталистская исламская страна, то разве кто-то вспоминает о том, что еще 40 лет назад это была страна с сильной светской традицией, в том числе и с мощной коммунистической партией, взявшей власть в стране самостоятельно – независимо от Советского Союза?

Вот именно в этом контексте и следует рассматривать недавние события в Боснии. На одной из фотографий с протестов мы видим демонстрантов, размахивающих тремя флагами – боснийским, сербским и хорватским, что выражает их стремление игнорировать этнические различия. Короче говоря, мы имеем дело в данном случае с восстанием против националистических элит – народ Боснии, наконец-то, понял, кто их настоящие враги – это не другие этнические группы, а их собственные лидеры, которые лишь делают вид, что, якобы, защищают свой народ от других этнических групп. Словно бы старый лозунг Тито «Братство и единство» югославских народов (лозунг, которым в свое время часто злоупотребляли) теперь вновь стал актуальным.

Одной из целей, на которые направлен гнев протестующих, является администрация Евросоюза, осуществляющая надзор над Боснией, примиряющая три нации и оказывающая существенную финансовую помощь, без которой это государство не могло бы функционировать. Как ни удивительно, но формально цели протестующих такие же, как и у Брюсселя: процветание, окончание межэтнических конфликтов и прекращение коррупции. Однако на самом деле уже то, как ЕС управляет Боснией, собственно, и усиливает национальный раскол – ведь ЕС взаимодействует с националистическими элитами, как со своими привилегированными партнерами и выступает в качестве посредника между ними.

Что подтверждает нынешняя вспышка в Боснии, так это то, что нельзя на самом деле преодолеть этнические страсти, навязыванием некой либеральной повестки – что сейчас свело протестующих вместе, так это радикальное требование справедливости. И следующим (и очень трудным) шагом должна стать организация протестующих в новое социальное движение, игнорирующее этнические различия – организация дальнейших протестов. Можем ли мы представить, как разгневанные босняки и сербы вместе проводят демонстрации в Сараево? И даже если нынешние протесты постепенно затухнут, то после них останется некая искорка надежды – ведь это нечто вроде братания солдат разных армий в окопах Первой Мировой войны.

Подлинное освободительное событие всегда включает в себя игнорирование конкретных идентичностей. И то же самое касается и недавнего визита «Pussy Riot» в Нью-Йорк – на крупнейшем гала-шоу их представила Мадонна – в присутствии Боб Гэлдофа, Ричарда Гира и прочих – этакая традиционная правозащитная шайка. Они должны были там выразить свою солидарность с Эдвардом Сноуденом – показать, что «Pussy Riot» и Сноуден – это части одного и того же глобального движения. Без таких жестов, сводящих воедино то, что в нашей обычной идеологической практике кажется несовместимым (мусульмане, сербы и хорваты в Боснии; светские силы и мусульмане-антикапиталисты в Турции), протестные движения всегда будут лишь объектом манипуляций одной сверхдержавы в ее борьбе против другой сверхдержавы.

Славой Жижек