Уважаемый господин Президент!
Вот уже несколько месяцев моя душа не знает покоя.
Глубоко погружён в атмосферу работы над своим новым фильмом о Второй мировой войне. Но я всё время слышу голоса моих соотечественников, опять схлестнувшихся в отчаянном политическом сражении.
И опять моя Родина в окопах, опять проклятия, фронтовые действия, злобные речи.
И не видно этому ни конца, ни края. И опять силы тратятся не на созидание, а на борьбу — и опять с внутренним врагом. И в политические бои включается даже Православная Церковь.
Наши общие силы направлены не на восстановление своего хозяйства, промышленности, не на ответы на политические вопросы межнациональных отношений и совсем не на развитие культуры больших и малых городов, культуры села.
Нам бы навалиться общими силами и начать решать эти вопросы… да все силы начинают уходить на накопление политической злобы, необратимой ожесточённости.
Охватывает отчаяние, когда приходится видеть политические программы федеральных каналов. Вполне официальные лица призывают жечь людей, дискриминировать, изгонять, убивать. Инакость официально признаётся преступлением.
В словах и глазах наших парламентариев боевое безумие.
Но как же так может быть?
Вокруг — народ.
Разный. И очень склонный к возбудимости, живущий в основном тяжело.
Молодая часть народа родилась и начала формироваться в новое время, без тоталитарного сопровождения. И этот удивительный молодой народ в зыбком состоянии: многие плохо, плохо образованы и не прошли и минимальной школы социализации.
Другая часть, оказавшись без Пастыря, склоняется к нацизму, против которого боролись насмерть их же отцы и деды.
Третья часть — страстные горячие головы — близко к сердцу принимают беды Отечества — как свои беды. И они, не соизмеряя своих возможностей, — включаются в активное противодействие силам власти.
Болею за судьбу именно молодых людей — всех, про которых только что писал. Все они оказались исключёнными из созидательной жизни и со страстью молодых вовлекаются в лукавые политические спектакли.
Всё бы ничего, но народ русский — это не театральная труппа, да мы и не очень артистичны, а государство российское — давно уже не театр.
Что делать…
Хотим жить с молодыми в одном государстве — надо умнеть.
Вы, Владимир Владимирович, неоднократно призывали к этому.
Вот моё поколение уже умеет присутствовать, «петь в хоре» — большом или малом… У нас же «социальный опыт» и память тяжёлых прожитых времён.
А ещё, конечно, у нас знание и любовь к Великой культуре, к Великому русскому искусству. Но мы знаем, каким трудом нам далась эта влюблённость в культуру, — нас воспитывали, но мы смогли и сами себя вытянуть из болота.
Лучшие из нас — наши великие гуманисты, сопротивленцы — диссиденты. Они положили начало борьбы с политическим лукавством. Они боролись за права человека, когда миллионы молчали.
И это были молодые граждане. Именно эти люди привели к власти наших современных политиков и наших миллиардеров. Благодаря им получили свободу религиозные культы.
Самоубийство — не ценить, не беречь молодых соотечественников. В какой бы области жизни общества ни проявлялась молодая энергия — она должна быть встречена с терпеливым мудрым вниманием — и вознаграждаться. Мы должны слушать, слышать и внимать молодым голосам. Жизнь сама по себе тяжёлая ноша — «сапожок непарный», — она, по-своему, остудит кипение, других обжигающее. Энергия молодых — это надежда на согрев народа.
Вот 10 февраля «сети» отключили телеканал «Дождь» от нас, от потребителей. Какой закон позволяет это сделать?
Им кто-то сказал, что Вы, Владимир Владимирович, дали такое распоряжение. Да не верю я этому. Не верю, что русского Президента испугала сатира, критика.
Выслуживаются ребята.
Надавайте им тумаков. Они ещё не то натворят от Вашего имени.
Каждый день уже несколько десятилетий они усердно транслируют пошлость, выносят на экраны миллионов людей насилие, потраву инакомыслящих.
Они не проявляют инициативу, усмиряя разудалых вещателей в дни скорби, в дни катастроф, природных бед. Циничные, с маленькими глазками и большими ушами.
Господин Президент, «Дождь» — это самый молодой творческий коллектив в мире, работающий в телевизионном пространстве. Что бы ни говорили вокруг — это наше национальное достояние, абсолютное исключение из всех правил. Я удивляюсь, как такой коллектив вообще мог возникнуть? И это в стране, где нет национального федерального вещания, полноценного профессионального сообщества, где существует только московское телевидение, московская политика и культура. Где «Дождь» нашёл этих молодых, грамотных, красивых, смелых людей? С какой они планеты?
Сразу видно — не пороты.
Молодые. Так и ошибаются, как молодые должны ошибаться…
А в чём ошибки, в том, что задают вопросы, которые это именно поколение и может задавать? Я только один раз имел счастье говорить с великим русским человеком Астафьевым, и в том разговоре он с горечью, со слезами на глазах говорил: блокада, блокада… сколько людей погубили… был ли выход…
Сколько бы мы ни прятались от исторических вопросов, они отыщут нас и — в самый неподходящий момент.
Как всё это странно. Сотни раз мы, граждане, с изумлением задавали вопросы о программной политике федеральных каналов. Безвкусие, огромное количество фильмов с откровенными сценами насилия, и ни разу ни на кого не было возложено взыскание. А знаете ли Вы, Владимир Владимирович, что современное российское телевидение переполнено купленными матрицами западного или американского телевидения? Нет идей, нет развития национальных режиссёрских кадров телевидения, нет Мастеров.
С грустью вспоминаю взлёт ленинградского телевидения, Центрального телевидения в период перестройки, когда мы сами придумывали абсолютно новые формы разговора с обществом. Независимость языка и формы общения со своим народом — это, как мне кажется, во многом основа национальной независимости.
Мне кажется, это аксиома.
Уверен, что «Дождь» ищет этот свой язык, накрепко связанный с жизнью общества новой России. Они ничего не импортируют. Сами всё создают.
Ко мне, Владимир Владимирович, обращался канал «Культура» с предложением принимать участие в программах. Я спрашиваю: цензурные правки будут? Отвечают неуверенно. Тогда подожду, говорю я. Что же это за время такое, что даже такой аполитичный человек, как я, может быть подвергнут цензуре… Ладно, потерплю. Я слишком люблю русскую культуру и Отечество — потреплю.
Я не молод.
Молодые не должны терпеть.
И не будут.
С ними должен быть особый разговор. Отеческий, терпеливый — с верой в них, с опорой на них.
На равных.
Не знаю, будет ли у Вас, уважаемый Владимир Владимирович, время прочесть это письмо.
Я же не мог не написать.
Вы — Президент моей страны.
Писать больше не к кому, разве что на деревню дедушке.

С самыми добрыми пожеланиями,
Ваш Александр Николаевич Сокуров.