В том, как освободили и спешно отправили за границу Михаила Ходорковского, мало нового.
Во времена СССР проводились примерно такие же спецоперации в отношении диссидентов. Единственное серьёзное отличие заключалось в том, что тогда была возможность лишать высылаемых гражданства и, соответственно, даже малейшей надежды на возвращение.
Физик и один из основателей Московской Хельсинкской Группы Юрий Орлов в книге "Опасные мысли" описал, как было организовано его выдворение из Советского Союза в 1986-м году, когда он ещё отбывал ссылку в Якутии:
"Изящно приземлился зеленый военный двухмоторный самолет. В небольшом офицерском салоне уже сидели районный начальник КГБ и еще один якут. «Начальник Якутского КГБ», — сердечно ответил он на мой вопрос. Самолет взлетел и полетел на юг. Почему военный самолет? И, главное, куда летим?! Спрашивать было бесполезно.
[Через несколько дней, с посадками] достигли «Шереметьева». Две черных «Волги», четыре дополнительных чекиста в черных костюмах. Они мчались впереди, мы за ними. Ленинградский проспект. Улица Горького, Красноказарменная. Он был прав, сволочь, начальник «Лефортова», мы встречаемся снова. Открыли стальные ворота, машины въехали в маленький дворик, ворота сразу закрылись. Чекисты ушли.
Через час меня повели на допрос. Был поздний вечер.
— Юрий Федорович, — начал следователь.
— Вас привезли сюда пока как свидетеля по уголовному делу об антисоветской деятельности.
Так допрашивали три дня, понемногу.
На четвертый день, когда я уже заявил об отказе участвовать в следствии, охранник вывел меня из камеры и привел в комнату с хорошей, под старину, мебелью, с мягкими коврами и обоями с позолотой. Сидели там два пожилых чина КГБ в штатском. Меня попросили присесть на изящное золоченое кресло, заранее приготовленное в центре комнаты. Тот, что сидел за столом, без всякого выражения прочитал Указ Президиума Верховного Совета о лишении меня советского гражданства. «Вы будете высланы в США ближайшим авиарейсом, — добавил он так же бесцветно. — Ваша жена последует вместе с вами».
Лишение гражданства с последующей высылкой предполагалось наказанием самым ужасным. Только Троцкий с Солженицыным до тех пор сподобились такого.
— Не торопитесь, Юрий Федорович, делать антисоветские заявления за рубежом, — дружелюбно посоветовал тот, что сидел на диване. — Мы понимаем, конечно, что антисоветские организации сразу же возьмут вас в оборот. Но знайте, что в стране готовятся такие перемены, о каких вы как раз и мечтали.
Я потребовал свидания с детьми.
В тот же вечер с меня сняли мерки, и утром были готовы отлично сшитые костюм и рубашка. Выдали также галстук и штиблеты, невероятно удобные на ногах. Так что, прожив шестьдесят два года в своей стране, я наконец узнал, как приобрести в ней приличную одежду. В этой новой одежде меня отвели в другую комнату с золочеными обоями на свидание с детьми.
Следующим утром трое чекистов спешно усадили меня с чемоданом в черную «Волгу». По дороге в аэропорт я вглядывался в Москву из-за плечей своих охранников. Белорусский вокзал. Здесь отец встретил мою мать, отсюда они ездили в деревню навещать меня. Уж никогда не увижу тот заброшенный пустырь. Вот 22-й завод слева за заборами — отец работал там слесарем.
Подхватив мой чемодан, чекисты ввели меня в самолет «Аэрофлота» прямо с летного поля. Самолет был пуст. Через полчаса появилась Ирина. За ней — знакомый мне помощник посла США. За ним — обычные пассажиры. Ирина выглядела усталой и грустной. Мы поцеловались. «Они все-таки освободили тебя, наконец».
— Это не освобождение, — сказал я. — Депортация. Почему?
— А тебе разве не объяснили? Свиньи! В Америке арестовали советского шпиона Захарова. Чтоб его выручить в Москве подстроили провокацию и арестовали американского журналиста Николаса Данилова.
— И?
— И Рейган отказался обменивать шпиона на заложника. Тогда они начали торговаться, кого добавить к заложнику. И наконец пришли к соглашению «об освобождении некоего Орлова», как выразился Шеварднадзе на пресс-конференции. Это было в воскресных газетах.
В воскресных газетах? Пять дней все знали, кроме меня. Два дня меня протаскали через полмира с чертовыми чемоданом и рюкзаком, набитыми ненужным этапным барахлом, чтобы гадал, в тюрьму везут или на новое место ссылки. Потом в тюрьме три дня делали вид, что новое дело на меня у уже готово. И все эти дни и охрана, и следователь — все знали, что на самом деле меня освобождают.
Типично для них."