ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.
Ян Бжезинский – старший аналитик Центра стратегии и безопасности Скоукрофта при вашингтонском «Атлантическом совете» и бывший зампомощника министра обороны по Европе и политике НАТО (Ian Brzezinski, Atlantic Council) – ответил на вопросы Грузинской службы «Голоса Америки» о ситуации вокруг Украины.
По мнению Яна Бжезинского, самый важный вопрос сейчас: что Запад может сделать еще для сдерживания второго нападения России на Украину?
«До сегодняшнего дня, позиция Запада в значительной степени представляла собой стратегию пассивного сдерживания, угрожающую санкциями и действиями после нападения, – рассказал Ян Бжезинский. – Чтобы альянс перешел на позицию активного сдерживания, мы пытаемся предпринять усилия и инициативы, которые позволят нам контролировать динамику этого кризиса и фактически заставят Путина изменить свои расчеты и принять решение не нападать на Украину... Путин наносит Украине ущерб: сегодня капитал “бежит” из Украины, из других частей Центральной и Восточной Европы. Надо сделать так, чтобы России это даром не прошло».
«Во-вторых, – продолжает Ян Бжезинский, – мы [США] должны получить контроль над этим нарративом. Необходимо сделать больше, чтобы гарантировать, что мы излагаем историю на наших условиях, и уж точно не на условиях Путина. И не только для нашей аудитории или украинцев, но особенно – для россиян. Так, чтобы они знали, что Путин – агрессор в этом кризисе».
«В-третьих, мы должны проводить более активное развертывание на восточной границе НАТО, особенно на юго-востоке Польши и в Румынии. Трех тысяч военнослужащих будет недостаточно перед лицом собранных Путиным сил, которые сейчас составляют более ста тридцати тысяч [военнослужащих]. Мы должны подумать о мобилизации сил реагирования НАТО, 50 тысяч человек для развертывания в этих двух регионах. И, наконец, мы должны сделать больше, чтобы помочь украинцам защитить себя. Необходимо активнее вооружать украинцев необходимыми летальными воружениями, [чтобы нарушить] расчеты его (Путина) военных стратегов. Вот это и есть четыре элемента более эффективной позиции активного сдерживания», – резюмирует Бжезинский.
«Я вовсе не считаю это провокацией, ведь развертывание, которое я предлагаю, никоим образом не будет угрожать территориальной целостности России. На самом деле это была бы демонстрация решимости, демонстрация силы, потому что мы по опыту знаем, что Путин реагирует только на грубую силу и решительность, – отмечает эксперт. – Прямо сейчас я не уверен, что позиция Запада является сдерживающей. Эта позиция подается только через демонстрацию: демонстрация, действия, связанные с вводом войск, ужесточением экономических санкций, более напористым взаимодействием».
На вопрос корреспондента «Голоса Америки» о том, наступил ли в Европе сейчас переломный момент, когда возникает новая архитектура безопасности, Ян Бжезинский ответил следующее:
«Расширение НАТО не было инициировано Брюсселем или Вашингтоном. Оно было вызвано устремлениями народов Центральной и Восточной Европы, которые хотели стать полноправными членами западного или трансатлантического сообщества демократических государств. Значит, это они стучали в дверь. Их никто не втягивал. Я бы сказал, что сегодня мы столкнулись с этим кризисом отчасти из-за неспособности Запада ответить на трансатлантические устремления Украины. Я не вижу причин, по которым Украина сегодня не должна быть членом НАТО. Очевидно, что она должна быть на четком пути к членству в ЕС. И если бы сегодня [она была в НАТО], а не только балтийские страны, я не думаю, что Путин [пошел бы на этот шаг]. В то время как мы сталкиваемся с прямой российской агрессией против Украины, кажется, что в Западной Европе наблюдается живой интерес к Соединенным Штатам и потенциальному членству Финляндии и Швеции [в НАТО]. Но когда мы говорим об Украине, они посылают смешанный сигнал. И этот смешанный сигнал дестабилизирует ситуацию, потому что он оживляет аппетит Путина, его восприятие возможности вернуть Украину под контроль Москвы».
Далее аналитику был задан вопрос о позиции Германии в отношении газопровода «Северный поток–2», которая не совпадает с позицией США.
«Ну, вы знаете, ясно, что, когда немцы, французы и другие колеблются перед лицом российской агрессии, они неспособны использовать свой экономический потенциал, свой экономический вес... Нежелание Германии развертывать силы на восточных границах НАТО, блокирование поставок оружия Украине связаны с желанием укрепить собственную оборону. Это явно хорошие новости для Путина. Он видит в этом признак раскола на Западе и, следовательно, возможность для него двигаться вперед и преследовать свои реваншистские амбиции – это его амбиции, восстановить контроль России над Украиной и, возможно, над Грузией», – полагает Ян Бжезинский.
Екатерина Магалдадзе: Как вы думаете, каковы расчеты президента Путина? Какова для него реальная выгода на данный момент?
Я. Б.: Я думаю, что Путин руководствовался стремлением восстановить, насколько это возможно, контроль Москвы над пространством бывшего Советского Союза. И, возможно, влияние на то пространство, которое когда-то было Варшавским договором. Но главной и самой важной, почти навязчивой целью президента Путина является восстановление господства Москвы над Украиной. В представлении Путина о мире, независимость Украины является оскорблением истории России и его восприятия российской идентичности. Это – ложное ощущение истории, ложное восприятие русской идентичности, но Путин эти одержим, и эта навязчивая идея становится все более яркой за последнее десятилетие.
Е. М.: Россия утверждает, что ей были даны обещания о нерасширении НАТО на Восток. Имело ли место какое-либо обещание, которое российская сторона могла неверно интерпретировать, чтобы оправдать военные действия?
Я. Б.: Нет, история, или восприятие Путиным истории меняющегося стратегического ландшафта Европы – не что иное, как набор лжи. Никаких обещаний России дано не было, и не должно было быть, потому что это не право или прерогатива Брюсселя, Вашингтона, президента США, президента Франции и канцлера Германии – определять направления безопасности какого-либо государства в отношении любого другого государства. Такие обещания были бы нарушением основных принципов международного права и основных принципов взаимовыгодного сотрудничества между демократиями.
Е.М.: Президент Макрон говорил о продолжении переговоров в рамках «нормандского формата» в Берлине. Как для вас сейчас выглядят перспективы этих переговоров, и чего вы от них ожидаете?
Я. Б.: Я очень скептически отношусь к нормандскому процессу. Иногда мне кажется, что некоторые решения, которые вытекают оттуда, не отвечают интересам Украины, и что она была вынуждена принять их чуть ли не под давлением. Но самое главное, проблема нормандского процесса в том, что Россия не стала соблюдать Минские договоренности. И мы можем начать серьезно рассматривать их только тогда, когда Россия начнет исполнять свои обязательства по нормандскому процессу, по Минску, а до тех пор это не очень полезный процесс.
Е. М.: Российская агрессия не нова для Европы: то же самое было и в 2008, и в 2014 годах. Нынешний кризис как-то приближает Украину и Грузию к членству в НАТО или, наоборот, отдаляет перспективы, привнося более серьезные угрозы будущим границам НАТО?
Я. Б.: Я опасаюсь, что этот кризис, вероятно, укрепил во многих кругах в Берлине и Париже мнение о том, что нам не следует думать о членстве Украины или Грузии. Дело в том, что неудачные обстоятельства российской агрессии против Грузии и Украины фактически отточили боевые силы этих стран до вполне боеспособных вооруженных сил, – сил весьма способных внести свой вклад в операции НАТО. Так что ирония заключается в том, что трудности, с которыми сегодня сталкиваются эти страны, на самом деле сделали их лучше подготовленными к членству в НАТО.
К сожалению, такое восприятие недостаточно очевидно для лиц, принимающих решения, а также в некоторых столицах стран НАТО. Как мы видим по нерешительным ответам, которые мы получаем от немцев, французов и некоторых других союзников, этот кризис не имеет такого уж эффекта. Но дело в том, что сегодня мы оказались в таком положении потому, что мы не действовали решительно с достаточной поспешностью и не восприняли трансатлантические устремления таких стран, как Украина и Грузия. Если бы они были в НАТО сегодня, мы бы не столкнулись с этим кризисом. И если бы эти страны были бы более процветающими, более стабильными, они, вероятно, оказали бы влияние на демократическую революцию в России. Потому что, живя по соседству с благополучной и демократической Украиной или благополучной и демократической Грузией, россияне увидели бы воочию резкую разницу между жизнью при авторитарном режиме и жизнью при демократическом режиме.